Перайя, Мюррей
| Мюррей Перайя |
Мюррей Перайя (англ. Murray Perahia, первоначально Мо́йше Пера́йя — англ. Moishe Perahia[1][2]; род. 19 апреля 1947, Нью-Йорк) — американский пианист сефардского происхождения.
Биография
Мюррей Мойше Перайа (Перахья) родился в Бронксе в еврейской семье выходцев из Фессалоник; его родной язык — ладино. Его отец эмигрировал в США в 1935 году, а большая часть семьи погибла в результате геноцида евреев во время Второй мировой войны.
Начал играть на фортепиано с четырёх лет, но к систематическим занятиям приступил только в 15-летнем возрасте. В 17 лет поступил в Маннес-колледж, где учился у Мечислава Хоршовского. Перайя также занимался в летней музыкальной школе Марлборо у Рудольфа Серкина. В 1972 г. Перайя выиграл Лидсский международный конкурс пианистов, причём его победа была настолько предсказуема, что другие американские пианисты, узнав о его участии, отозвали свои заявки. С этого времени начинается блестящая гастрольная карьера Перайи: так, уже в следующем году он участвовал в Олдебургском фестивале классической музыки, проводившемся Бенджамином Бриттеном и Питером Пирсом (позднее, в 1981—1989 гг., Перайя был одним из художественных руководителей этого фестиваля). В 1975 г. Мюррей Перайя стал (вместе с виолончелистом Линном Харреллом) первым лауреатом новоучреждённой Премии Эвери Фишера за выдающийся вклад в американскую академическую музыку.
В дискографии Перайи преобладают произведения Моцарта, Баха, Бетховена, Шопена, Шумана, Брамса. Особую известность приобрела осуществлённая им запись всех концертов Моцарта для фортепиано с оркестром, где Перайя не только солировал, но и дирижировал из-за фортепиано Английским камерным оркестром. Помимо сольной карьеры, Перайя также охотно играл в ансамбле — в частности, с квартетом Гварнери и Будапештским квартетом.
Мастерство Перайи трижды было отмечено премией Грэмми: дважды в номинации «Лучшее инструментальное соло» («Английские сюиты» Баха в 1999 г. и этюды Шопена в 2003 г.) и один раз в номинации «Лучший камерный ансамбль» (Соната для двух фортепиано и ударных Белы Бартока, 1989, вместе с перкуссионистами Эвелин Гленни и Дэвидом Коркхиллом и знаменитым дирижёром Георгом Шолти, в данном случае выступившим в качестве пианиста). Введён в Зал славы журнала Gramophone [3]. Почётный доктор музыки Оксфорда (2013)[4].
В 2016 году, после 43 лет на Sony/Columbia/CBS Records, Перайя подписал новый эксклюзивный контракт с Deutsche Grammophon, где он дебютировал двойным альбомом Французских сюит Баха.
Брат — Герни Перайя (англ. Herny Perahia), с 1999 года возглавляет отдел мостов Департамента транспорта штата Нью-Йорк[5].
Напишите отзыв о статье "Перайя, Мюррей"
Примечания
- ↑ [forward.com/culture/15182/murray-perahia-an-eternal-sephardic-jewish-recita/ Benjamin Ivry «Murray Perahia: An Eternal Sephardic Jewish Recital»]
- ↑ [www.haaretz.com/israel-news/culture/leisure/expanding-the-love-of-music-1.267626 Noam Ben-Zeev «Expanding the Love of Music»]
- ↑ [www.gramophone.co.uk/halloffame Gramophone Hall of Fame] (англ.). Gramophone. Проверено 2 января 2016.
- ↑ [www.ox.ac.uk/news-and-events/The-University-Year/Encaenia/2013 Encaenia and Honorary degrees 2013 | University of Oxford]
- ↑ [www.whitehouse.gov/champions/recovery-act/henry-perahia The White House: Henry Perahia]
Ссылки
- [www.murrayperahia.com Официальный сайт] (англ.)
- [www.mmv.ru/interview/28-06-2001_peraya.htm Интервью Московскому музыкальному вестнику].
Отрывок, характеризующий Перайя, Мюррей
Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
