Первая Бедиа
Пе́рвая Бе́диа — сельская администрация (село) в Ткуарчалском районе Абхазии. Расположена к югу от райцентра Ткуарчал в равнинно-предгорной полосе. В административном отношении территория села ранее входила в Агубедийскую сельскую администрацию (абх. Агәы-Бедиа ақыҭа ахадара), в прошлом Агубедийский сельсовет. До 1994 года Первая Бедиа, как и Агубедиа, входило в состав Очамчирского района. Центр сельской администрации Первая Бедиа находится в селе Копыт (Второй Копыт).
Содержание
Границы
На севере сельская администрация (село) Первая Бедиа граничит с с/а (селом) Ткуарчал и городом Ткуарчал по хребту Речшха; на юго-востоке — с с/а (селом) Чхуартал; на юге — с с/а (сёлами) Бедиа и Царча; на западе — с с/а (селом) Агубедиа.
Население
Население Агубедийского сельсовета (включавшего Первую Бедию) по данным переписи 1989 года составляло 1864 человека, по данным переписи 2011 года население сельской администрации Первая Бедиа (без отдельной с/а Агубедиа) составило 450 человек, в основном абхазы (81,6%), а также грузины (16,7%).[1][2].
В XIX веке Первая Бедиа, как и Агубедиа, входило в состав Бедийской сельской общины. По данным переписи населения 1886 года на территории нынешнего села Агубедиа проживало православных христиан — 2297 человек, мусульман-суннитов не было.
По данным той же переписи жители села были учтены как этнические «самурзаканцы». По данным переписи населения 1926 года большая часть жителей Агубедиа, как и других сёл верхней части Гальского уезда, записывается абхазами. Примерно такое же количество агубедийцев указывает абхазский язык в качестве родного.
| Год переписи | Число жителей | Этнический состав |
|---|---|---|
| 1886 | 2297 | самурзаканцы 99,6%; грузины 0,4% |
| 1926 | 2344 (сельсоветы Агубедиа и Первая Бедиа) | абхазы 98,0%; грузины 1,9% |
| 1959 | 2517 - в составе с/с Агубедиа | абхазы (нет точных данных) |
| 1989 | 1864 - в составе с/с Агубедиа | абхазы (нет точных данных) |
| 2011 | 450 - без с/а Агубедиа[1] | абхазы (81,6 %), грузины (16,7%) - без с/а Агубедиа[1]) |
История
Исторически Агубедиа является самурзаканским селением, центральной частью села Бедиа, с которым составляло единое целое вплоть до 1925 года. Название села в переводе с абхазского языка означает «сердце Бедии». В прошлом селением Бедиа в узком смысле именовали именно современное село Агубедиа, а не соседнее современное село Бедиа, территория которого также входила в состав Бедийской сельской общины. И в настоящее время село Агубедиа также часто именуется просто «Бедиа». Именно в Агубедиа расположено большинство исторических памятников села Бедиа. Село является одним из древнейших в Абхазии, в средневековую эпоху имело важное культурное и политическое значение в масштабах всего Западного Закавказья.
Средневековье
В эпоху Абхазского царства селение являлось центром одной из административных единиц государства — Бедийского эриставства, занимавшего территорию между реками Аалдзга в современном Очамчирском районе Абхазии и Цхенисцкали в Западной Грузии [3]. В Агубедиа находилась кафедра бедийского епископа, власть которого распространялась на земли между реками Аалдзга и Ингури.
В XIV—XVI веках селение являлось политическим центром крупного западнокавказского политического образования — княжества Сабедиано, оформившегося после распада Грузинского царства на территории возникшего ещё в период Абхазского царства Бедийского эриставства. Затем Бедиа являлось важным культурным и политическим центром пришедшего на смену Сабедиано Мегрельского княжества.
В конце XVII века село было вновь включено в состав Абхазии и со временем во многом теряет своё прежнее культурно-политическое значение, став окраиной области Самурзакан.
XIX век
В центре села Агубедиа рядом с Бедийским собором находится обширная поляна, служащая местом сходов населения, как и во многих других абхазских сёлах. Карла Серена, упоминавшаяся выше, стала свидетельницей одного из таких сходов: «В мае 1876 года в одно воскресенье на закате дня я застала всех местных жителей, собравшихся на большой поляне, как в Мингрелии. Только в Самурзакане народ гораздо менее весёлый, и развлечения менее шумные… Подобно древним грекам и римлянам, жители собираются на поляне для обсуждения текущих дел и своих мелких личных интересов. И надо видеть, как их пёстрые группы стягиваются вокруг старшины, который длинной бородой и почтенной головой в белом башлыке, спадающем причудливыми складками, в круглой меховой бурке на плечах, со сверкающим на поясе оружием, напоминает древнего вождя в окружении своего народа… Рядом в тени величественного орехового дерева предстаёт не менее живописная картина: группа отдыхающих всадников и их лошадей. Князья, дворяне, крестьяне — все тут, равные между собой, явившиеся из соседнего села зачатую с тем, чтобы обвинить друг друга, кого в конокрадстве, кого в похищении скота» [4].
К концу XIX века Самурзакан уже был чётко разделён на 2 основные лингвистические зоны: абхазоязычную и мегрелоязычную. Первая охватывала верхние (северные) селения Самурзаканского участка, в том числе Агубедиа; вторая, бо́льшая по территории и численности населения, — нижние (центральные и южные) сёла. Между этими двумя зонами располагались смешанные селения. По сообщению Г. Шухардта, в конце XIX столетия «в общинах Бедийской, Окумской, Чхортольской, Гальской, Царчинской слышится абхазская речь; в Саберио, Отобая, Дихазургах говорят по-мингрельски» [5].
Советский период и современность
В 1920-е годы абхазские коммунисты начинают высказывать мысли о приведении административных границ уездов в соответствие с этнолингвистическими. Так уроженец села Агубедиа Ефрем Эшба в 1925 году в статье «Мы требовали и получили настоящую независимую Советскую Абхазию» отмечает: «кстати — здесь отмечу, что административное деление уездов несколько не соответствует национальным признакам, где это можно, тщательно пересмотреть административное деление: в частности — я думаю, что 2-3 селения Гальского уезда с населением, говорящим по-абхазски, надо отнести к Кодорскому уезду, как Бедиа, Река, Эшкыт, Копит, Верхний Чхортол, Окум» [6].
Вплоть до второй четверти XX века Бедиа являлось единным селом. В 1925 году единое село Бедиа было разделено на 3 сельсовета: Агу-Бедиа, Первая Бедиа, Вторая Бедиа [7]. До 1930 года все три сельсовета входили в состав Гальского уезда. Большинство населения в трёх бедийских сельсоветах, согласно данным переписи 1926 года, составляли этнические абхазы, однако для половины абхазов во Второй Бедии родным языком являлся мегрельский. В 1930 году в Абхазии состоялась административная реформа, заменившая старые уезды на районы, и была проведена новая граница между Очамчирским и Гальским районами. Сельсоветы Агу-Бедиа и Первая Бедиа были переданы Очамчирскому району; в 1955 году территория Первой Бедии вошла в состав Агубедийского сельсовета. На территории Второй Бедии, этнически тогда ещё абхазской, но преимущественно мегрелоязычной, был образован сельсовет Бедиа, который остался в составе Гальского района. В сельсовете Агубедиа была открыта абхазская школа, в сельсовете Бедиа — грузинская. До того дети со всей Бедийской сельской общины, включая Агубедиа и Первой Бедии, обучались в грузинской школе.
В настоящее время Первая Бедиа, Агубедиа, а также Река и часть села Чхуартал, являются единственными самурзаканскими селениями, где жители говорят по-абхазски и считают себя этническими абхазами.
В ходе грузино-абхазской войны Агубедиа находилось под контролем абхазских партизан. В районе посёлка Мшал (Мишвели) шли бои за контроль над стратегически важной Мишвельской сопкой.
В 1994 году в Абхазии была проведена новая реформа административно-территориального деления, сельсовет Агубедиа было передано из состава Очамчирского района в состав Ткуарчалского. Позднее, путём выделения из сельской администрации Агубедия, была создана отдельная с/а Первая Бедиа.
Историческое деление
Сельская администрация (село) Первая Бедиа включает 5 сёл (абх. аҳабла) [8]:
- Первый Копыт
- Второй Копыт (Первая Бедиа)
- Оходжа (Ахуаджа, Сагургулиа)
- Адзхыда
- Нарджхеу
Интересное
- Для селения характерно абхазо-мегрельское двуязычие при том, что практически все жители являются этническими абхазами.
- На границе Первой Бедиа, Чхуартала и Ткуарчала находится одно из семи святилищ Абхазии — гора Лашкендар.
Напишите отзыв о статье "Первая Бедиа"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.ethno-kavkaz.narod.ru/tkuarchal11.html Перепись населения Абхазии 2011. Ткуарчалский район]
- ↑ [www.ethno-kavkaz.narod.ru/rnabkhazia.html Переписи населения в Абхазии 1886, 1926, 1939, 1959, 1970, 1979, 1989, 2003, 2011]
- ↑ Анчабадзе З. В. Из истории средневековой Абхазии (VI—XVII века) — Сухуми: Абхазское государственное издательство, 1959, с.109
- ↑ Серена К. Путешествие по Абхазии. — Москва: Абаза, 1999, с.49
- ↑ Шухардт Г. О географии и статистике картвельских (южнокавказских) языков // СМОМПК. Вып. XXVI. — Тифлис, 1899, с.71
- ↑ Марыхуба И. Р. Ефрем Эшба (выдающийся государственный деятель). — Сухум: Алашара, 1997, с.305
- ↑ Кварчия В. Е. Историческая и современная топонимия Абхазии (Историко-этимологическое исследование). — Сухум: Дом печати, 2006, с. 130
- ↑ Кәарҷиа В.Е. Аҧсны атопонимика. - Аҟәа: 2002. - с.532 (абх.)
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Первая Бедиа
Старик Гаврило принес вино.– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.
На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
