Первая Библия Карла Лысого

Первая Библия Карла Лысого (фр. Première Bible de Charles le Chauve), также Вивианская Библия (фр. Bible de Vivien) — иллюминированная рукопись Библии, памятник книжного искусства Каролингского возрождения. Хранится в Национальной библиотеке Франции (каталожное обозначение MS lat. 1). В надписи на корешке обозначена как лат. Biblia Metensia — «Мецская Библия».

Кодекс был создан в 845 году в скриптории аббатства Св. Мартина в Туре по заказу графа Вивиана. Библия была преподнесена королю Карлу Лысому во время его визита в аббатство в 846 году. Данному сюжету посвящена полностраничная миниатюра. Это одна из трёх роскошных Библий, созданных для короля.

Рукопись включает 423 листа пергамента форматом 495 × 345 мм, полный текст Вульгаты, 4 таблицы канонов, 8 полностраничных миниатюр, 87 полностраничных инициалов. В посвящении проводится мысль о важности чтения и понимания Библии для доброго правителя. Послания Иеронима и посвящения выполнены золотыми буквами унциалом по пурпурному пергаменту, прочий текст переписан в две колонки каролингским минускулом.

Предположительно, после 870 года рукопись находилась в ризнице Мецского собора. В 1675 году манускрипт оказался в библиотеке Кольбера, а после его кончины в 1683 году перешёл в королевскую библиотеку.

Литература

• Florentine Mütherich, Joachim E. Gaehde: Karolingische Buchmalerei. Prestel, München 1979, S. 75-81, ISBN 3-7913-0395-3
• Ingo F. Walther, Norbert Wolf: Meisterwerke der Buchmalerei. Taschen, Köln u. a. 2005, S. 96-97, ISBN 3-8228-4747-X

Ссылки

• [gallica.bnf.fr/ark:/12148/btv1b8455903b Оцифрованная рукопись в Национальной библиотеке Франции]

Отрывок, характеризующий Первая Библия Карла Лысого

Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.