Первая Греческая республика
| Греческая республика | |||||||||
| Ἑλληνικὴ Πολιτεία Ellīnikī́ Politía | |||||||||
| Непризнанное государство (1822-1828) Независимое (1828-1829) | |||||||||
| |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||||
| Столица | Нафплион | ||||||||
| Язык(и) | Греческий язык | ||||||||
| Религия | греческая православная церковь | ||||||||
| Форма правления | Республика | ||||||||
| Губернатор | |||||||||
| - 1828-1831 | Иоаннис Каподистрия | ||||||||
| - 1831-1832 | Августинос Каподистрия | ||||||||
| - 1832-1833 | правительственная комиссия | ||||||||
| Валюта | финикс | ||||||||
| История | |||||||||
| - Март, 1821 | Начало Греческой революции | ||||||||
| - 1 Января 1822 | Основание | ||||||||
| - 7 мая 1832 | Константинопольские переговоры | ||||||||
| - 18 июня 1829 | Отмена независимости | ||||||||
| - 30 августа 1932 | Лондонская конвенция (1832) | ||||||||
Первая Греческая республика — это имя используется для обозначения первого греческого государства во время Греческой войны за независимость против Османской империи.
На первых этапах восстания в 1821 году, различные области избрали свои собственные управляющие советы. Они были заменены на центральную администрацию на Первом Национальном Собрании Эпидавра в начале 1822 года, который также принял первую конституцию Греции, отмечая рождение современного греческого государства. Советы продолжали существовать однако, центральной власти не было установлено до 1824/1825 года. Новое государство не было признано великими державами того времени, которому после первоначальных успехов, грозил крах изнутри, из-за гражданской войны и от побед турецко-египетской армии Ибрагима-паши.
Однако к этому времени (1827 год) великие державы пришли к согласию на формирование автономного греческого государства под протекторатом Османской империи, как было предусмотрено в Лондонском договоре. Отказ турок принять эти условия привёл к Наваринскому сражению, которое эффективно обеспечило полную независимость Греции.
В 1827 году, на Третьей Национальной Ассамблее в Трезене было принято решение о создании Греческого государства (греч. Ἑλληνικὴ Πολιτεία) и назначении графа Иоанниса Каподистрии губернатором Греции (поэтому государство часто называют провинцией). После его прибытия в Грецию в январе 1828 года, Каподистрия активно пытался создать функциональное государство и решить проблемы разрушенной войной страны, но вскоре был втянут в конфликт с влиятельными местными магнатами и вождями. Он был убит в 1831 году, погрузив страну в пучину новой гражданской войны.
Его преемником стал его брат Августинос, который был вынужден уйти в отставку спустя шесть месяцев.
Ещё раз три «державы-покровительницы» (Великобритания, Франция и Россия) вмешались, заявив, об объявлении Греции Королевством на Лондонской конференции 1832 года, с баварским принцем Отто Виттельсбахом, как королём.
Главы государства
- Иоаннис Каподистрия (24 января 1828 — 9 октября 1831)
- Августинос Каподистрия (9 октября 1831 — 9 апреля 1832)
- Правительственная комиссия (9 апреля 1832 — 2 февраля 1833)
См. также
Напишите отзыв о статье "Первая Греческая республика"
Ссылки
- [greece-info.ru/historygreece/history/history_new/independence_struggle.html| История Греции (1822—1829)]
Отрывок, характеризующий Первая Греческая республика
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
