Первая итальянская война
| Первая итальянская война | |||
 Поход Карла VIII в Италию | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Причина |
Агрессия Франции | ||
| Итог |
Разгром Неаполитанского королевства | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Итог |
Уход французских войск из Италии | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Первая итальянская война, также иногда называемая Итальянская война 1494 года или Итальянская война Карла VIII, явилась началом Итальянских войн. Война противопоставила Францию, которой на начальных этапах помогал Милан, Священной Римской империи, Испании и союзу итальянских государств, возглавляемому папой Александром VI.
Содержание
Прелюдия
Папа Иннокентий VIII, оказавшись в конфликте с неаполитанским королём Фернандо I, буллой от 11 сентября 1489 года отлучил последнего от церкви и лишил трона. После этого Иннокентий VIII предложил Неаполитанское королевство французскому королю Карлу VIII, который имел на него отдалённые права благодаря родству с Анжуйской династией. Иннокентий VIII успел до своей смерти в 1492 году помириться с Фернандо и даровал ему прощение, но неаполитанский трон стал яблоком раздора итальянской политики. Фернандо скончался в январе 1494 года, и ему наследовал его сын Альфонсо II.
Французское вторжение
У Карла VIII были обширные планы. Изучив политическую обстановку в Италии и на Балканах, король и его советники посчитали, что французов в этих местах ждут как избавителей. Исходя из этого, намечался поход на Константинополь. Карл VIII также надеялся, что против турок восстанут балканские народы и тем самым помогут французам в их крестовом походе.
В целях дипломатического обеспечения предстоящего похода был заключён мир с Испанией (Барселонский договор 1493 года), Англией и Священной Римской империей (Санлисский договор 1493 года). Был обеспечен нейтралитет Венецианской республики и Папского государства. Принимались меры к тому, чтобы добиться содействия со стороны Савойи, Генуи, Милана и Феррары.
В Миланском герцогстве после убийства в 1476 году герцога Галеаццо Мария Сфорца корона перешла к его 7-летнему сыну — Джан Галеаццо Сфорца, фактическим же правителем герцогства стал Лодовико Сфорца. После смерти Джангалеаццо в 1494 году 22 октября миланская знать вручила герцогскую корону Лодовико. Это было немедленно оспорено Альфонсо II, который также претендовал на эту корону. Лодовико решил устранить эту угрозу, побудив Карла VIII вспомнить о предложении Папы Иннокентия VIII про корону Неаполя. Таким образом, ближайшие планы Франции и Милана совпадали.
Перед вторжением Карл VIII сосредоточил между Лионом и Греноблем 37-тысячное войско, в которое входили швейцарская пехота и ландскнехты (6-8 тысяч). 20 % швейцарцев имели на вооружении аркебузы, 25 % — алебарды, остальные — длинные пики. В войске было 14 тысяч французских пехотинцев, вооружённых луками, арбалетами и аркебузами. Тяжёлую конницу составляли 2.500 французских дворян, каждый из которых имел оруженосца и двух слуг. 200 рыцарей составляли свиту короля. В состав войска также входило 3.500 лёгких кавалеристов, вооружённых луками и облегчёнными пиками. Кроме того, в распоряжении Карла VIII был очень дорогой род войск, доступный тогда только большому и богатому государству — артиллерия: у французов было 136 полевых орудий (36 бронзовых пушек и 100 кулеврин на колёсных лафетах). Для обеспечения продовольствием французского войска его сопровождал флот, плывший вдоль западного побережья Италии. Тяжёлая артиллерия была спущена по реке Рона в Средиземное море, а затем флотом доставлена в Италию.
В конце августа 1494 года французская армия перешла Альпы и спустилась через Мон-Женевр в Пьемонт. После занятия Асти французские войска соединились с пьемонтскими, в результате чего силы союзников возросли до 60 тысяч человек. Неаполитанский король Альфонсо II направил на север два отряда, которые должны были угрожать флангам наступающего противника: один отряд двигался в Романью, другой плыл морем с задачей высадиться в Генуэзской Ривьере.
Французский флот нанёс поражение неаполитанскому, а 10-тысячный отряд герцога Орлеанского, выделенный Карлом VIII для взаимодействия с флотом, разбил неаполитанский десант, высадившийся в Ропало (восточнее Генуи); затем из Романьи был вытеснен второй отряд неаполитанцев. Флорентийская республика передала французам крепости на морском побережье, а также Пизу и Ливорно. Оставив для обеспечения коммуникаций в Асти отряд герцога Орлеанского, французская армия в ноябре 1494 года двинулась в Среднюю Италию.
После занятия Флоренции французы подписали с её жителями договор, в котором определялась сумма вознаграждения за военные расходы. 31 декабря французы заняли Рим, где заключили соглашение с папой. Французский флот высадил здесь подкрепления. 23 января 1495 года французы выступили из Рима и, не встречая сопротивления, двинулись на Неаполь.
Неаполитанцы заняли для обороны сильную позицию у Сан-Жермано. Для обхода этой позиции Карл VIII выслал на Аквилу сильную колонну с задачей выйти в тыл расположения противника. Однако часть неаполитанцев перешла на сторону французов, другая часть обратилась в беспорядочное бегство, в результате чего обходной манёвр не пришлось завершать. 22 февраля французы заняли Неаполь. Основная цель похода была достигнута.
Венецианская лига
Скорость французского наступления и то, с какой лёгкостью французская армия брала укреплённые города, расправляясь после этого с их защитниками, ввергли итальянские государства в состояние шока и показали им важное значение артиллерии. Лодовико Сфорца осознал, что Карл может не удовлетвориться покорением Неаполя, и что у него точно так же имеются претензии и на Милан. В сложную политическую игру рискнул вступить папа Александр VI, чтобы обеспечить безопасность светских феодальных владений своих детей. 31 марта 1495 года было объявлено о создании «Священной лиги 1495 года» или «Венецианской лиги», целью которой было изгнание французов из Италии. В Лигу вошли Римский папа, испанский король Фердинанд II Арагонский (который также был королём Сицилии), король Германии Максимилиан I, герцог Милана Лодовико Сфорца и Венецианская республика; в 1496 году к этому союзу присоединилась Англия. Лига была первым созданием такого рода: хотя позднее бывало множество союзов европейских государств, до этого случая не было прецедента, чтобы столь разные государства объединялись против общего врага.
В этой обстановке Карл VIII допустил крупную ошибку, разбросав свои силы по крепостям Неаполитанского королевства. Только с 10-тысячным отрядом он 20 мая 1495 года выступил из Неаполя и двинулся через Рим в Тоскану. Медлительность действий Карла дала возможность его противникам собрать 30-тысячное войско под командованием кондотьера Франческо II Гонзага, которое преградило путь отступления французам на реке Таро.
6 июля 1495 года французы разгромили противников в битве при Форново и проложили себе путь к отступлению через Асти на Бриансон. Французский флот потерпел поражение в районе Генуи.
Французские гарнизоны в Италии не имели единого командования, и были обречены, несмотря на отдельные победы (Битва при Семинаре). В 1496 году испанские войска очистили территорию Италии от французских гарнизонов, остававшихся в крепостях, а французский гарнизон в Неаполе капитулировал.
Последствия
Разгром Неаполитанского королевства вызвал крах баланса сил на Апеннинском полуострове. Между итальянскими государствами начались столкновения, выливающиеся в вооружённые конфликты (война между Флоренцией и Пизой (с 1494 года), борьба между папой и домом Орсини, начало захватов Чезаре Борджиа коммун и сеньорий Средней Италии). С другой стороны, короли Франции также не желали отказываться от своих планов по захвату итальянских территорий.
См. также
Напишите отзыв о статье "Первая итальянская война"
Литература
- Е. А. Разин «История военного искусства VI—XVI вв.», Санкт-Петербург, ООО «Издательство Полигон», 1999 ISBN 5-89173-040-5
Отрывок, характеризующий Первая итальянская война
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.
Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
