Первая лига Армении по футболу 2012/2013
Поделись знанием:
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.
Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
| Первая лига Армении по футболу 2012/2013 Премьер-лига | |
|---|---|
| |
| Подробности чемпионата | |
| Время проведения | 31 марта 2012 — 18 мая 2013 |
| Число участников | 10 |
| Города | 5 |
| Стадионы | 8 |
| Призовые места | |
 Чемпион
|
Алашкерт (1-й раз) |
 Второе место
|
Мика-2 |
 Третье место
|
Пюник-2 |
| Статистика чемпионата | |
| Сыграно матчей | 162 |
| Забито голов | 587 (3.62 за игру) |
| Бомбардир(ы) |  Вардан Петросян (Алашкерт) (15 мячей)
|
← 2011 2013/14 → | |
Первая Лига Армении по футболу сезона 2012/13 — 21-й сезон Первой лиги Армении по футболу с момента его основания.
Федерация футбола Армении приняла решение изменить систему игры чемпионата. Прежняя система весна-осень изменена на систему осень-весна. Первая лига 2012/13, как и Чемпионат 2012/13 являются переходными. Первая лига началась 10 апреля 2012 года и закончилась 13 мая 2013 года.
В начале сезона принимали участие 10 команд: 8 фарм-клубы и 2 новые клубы Алашкерт ФК и Кинг Делюкс ФК. Но к 19 туру Кинг Делюкс ФК расформовался из-за финансовых трудностей и Первую лигу оконили 9 команд.
Содержание
Регламент
[www.ffa.am/uploaded/Competitions%20regulations%202013-2014.pdf Статья 9]. Определение мест команд в соревнованиях
1. Места команд определяются по набранным очкам, полученным во всех матчах.
2. В случае равенства показателей у двух (кроме случая определения первого места) и более команд, преимущество получают команды, которые в матчах между собой имеют такие лучшие показатели:
- 2.1. большее количество набранных очков;
- 2.2. лучшая разница забитых и пропущенных мячей;
- 2.3. большее количество забитых мячей.
3. В случае равенства показателей, указанных в п.2 данной статьи у двух (кроме случая определения первого места) и более команд, преимущество получают команды, которые имеют:
- 3.1. большее количество побед;
- 3.2. лучшую разницу забитых и пропущенных мячей;
- 3.3. определяются жребием;
4. Если две команды набрали одинаковое наибольшее количество очков во всех матчах чемпионата, победитель Первой лиги определяется в "Золотом матче" между этими командами. Решение касательно места проведения и времени начала матча принимает Футбольная Федерация Армении.
5. Командa, занявшая первое место по итогам чемпионата, квалифицируется в Премьер-лигу.
Участники
По сравнению сезона 2011 в Первой лиги приняли участие сфармированные футбольные клубы
По сравнению сезона 2011 Первую лигу покинули футбольные клубы:
-
«Пюник-3» — «Пюник» ФК на данном сезоне был представлен только одной командой
В течение сезона Первую лигу покинули футбольные клубы:
- «Кинг делюкс» (из-за финансовых трудностей)
В сезоне 2012/2013 принимали 10 команд:
Расположение команд Чемпионата Армении 2013/2014
| Клуб | Город | Стадион | Вместимость | Mесто в сезоне 2011 |
|---|---|---|---|---|
| «Алашкерт» | Мартуни | Наири (Ереван) | 3 000 | новая команда |
| «Арарат-2» | Ереван | Касахи Марзик (Аштарак) | 3 000 | 9 |
| «Бананц-2» | Ереван | «Бананц (Ереван)» | 10 000 | 7 |
| «Гандзасар-2» | Капан | «Гандзасар (Капан)» | 3 500 | 5 |
| «Импульс-2» | Дилижан | «Айг (Арарат)» | 2 000 | 6 |
| «Кинг делюкс» | Абовян | Городской (Абовян) | 5 000 | новая команда |
| «Мика-2» | Ереван | «Мика (Ереван)» | 8 000 | 2 |
| «Пюник-2» | Ереван | Пюник (стадион) | 500 | 3 |
| «Шенгавит» | Ереван | Городской (Абовян) | 5 000 | 1 |
| «Ширак-2» | Гюмри | Касахи Марзик (Аштарак) | 3 000 | 4 |
Представительство по регионам
| Регион | Кол-во | Участники |
|---|---|---|
 Ереван |
6 | Арарат-2, Бананц-2, Мика-2, Пюник-2 и Шенгавит |
| Гегаркуник | 1 | Алашкерт |
| Сюник | 1 | Гандзасар-2 |
| Тавуш | 1 | Импульс-2 |
| Ширак | 1 | Ширак-2 |
Турнирная таблица
| Место | Команда | И | В | Н | П | Голы | ± | О | Примечания |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
 1
|
Алашкерт | 36 | 24 | 6 | 6 | 80 − 31 | +49 | 78 | Премьер Лига |
| 2 | Мика-2 | 36 | 18 | 7 | 11 | 60 − 51 | +9 | 61 | |
| 3 | Пюник-2 | 36 | 18 | 7 | 11 | 69 − 53 | +16 | 61 | |
| 4 | Гандзасар-2 | 36 | 18 | 6 | 12 | 76 − 59 | +17 | 60 | |
| 5 | Арарат-2 | 36 | 16 | 9 | 11 | 60 − 51 | +9 | 57 | |
| 6 | Бананц-2 | 36 | 17 | 3 | 16 | 57 − 47 | +10 | 54 | |
| 7 | Шенгавит | 36 | 14 | 4 | 18 | 46 − 57 | −11 | 46 | |
| 8 | Ширак-2 | 36 | 11 | 8 | 17 | 48 − 55 | −7 | 41 | |
 9
|
Кинг делюкс | 36 | 10 | 3 | 23 | 45 − 78 | −33 | 33 | Ликвидация клуба |
| 10 | Импульс-2 | 36 | 5 | 5 | 26 | 46 − 105 | −59 | 20 |
И — игры, В — выигрыши, Н — ничьи, П — проигрыши, Голы — забитые и пропущенные голы, ± — разница голов, О — очки
Изменение положения команд по ходу чемпионата
Обладатели 1 места по ходу чемпионата
<timeline> ImageSize = width:1050 height:80 PlotArea = left:20 right:30 bottom:40 top:0 Period = from:1 till:36.0 ScaleMajor = unit:year increment:1 start:1 TimeAxis = orientation:horizontal Colors =
id:Mika value:rgb(1,0.0,0.0) id:Pyunik value: blue id:Ulisses value: white id:Gandzasar value:rgb(0.8,0.0,0.0) id:Ararat value: white id:Banants value: blue id:Alashkert value: yellow id:King value: blue
PlotData=
bar:Position width:15 color:white align:center
from:1 till:2 shift:(0,19) text: "БАН2" color:Banants from:2 till:4 shift:(0,19) text: "ГАН2" color:Gandzasar from:4 till:6 shift:(0,19) text: "КИН" color:King from:6 till:9 shift:(0,19) text: "БАН2" color:Banants from:9 till:14 shift:(0,19) text: "ГАН2" color:Gandzasar from:14 till:15 shift:(0,19) text: "БАН2" color:Banants from:15 till:16 shift:(0,19) text: "ГАН2" color:Gandzasar from:16 till:17 shift:(0,19) text: "КИН" color:King from:17 till:36 shift:(0,19) text: "АЛА" color:Alashkert
</timeline>
Обладатели 2 места по ходу чемпионата
<timeline> ImageSize = width:1050 height:80 PlotArea = left:20 right:30 bottom:40 top:0 Period = from:1 till:36.0 ScaleMajor = unit:year increment:1 start:1 TimeAxis = orientation:horizontal Colors =
id:Mika value:rgb(1,0.0,0.0) id:Pyunik value: blue id:Ulisses value: white id:Gandzasar value:rgb(0.8,0.0,0.0) id:Ararat value: white id:Banants value: blue id:Alashkert value: yellow id:King value: blue id:Shengavit value: white
PlotData=
bar:Position width:15 color:white align:center
from:1 till:3 shift:(0,19) text: "КИН" color:King from:3 till:4 shift:(0,19) text: "ШЕН" color:Shengavit from:4 till:6 shift:(0,19) text: "БАН2" color:Banants from:6 till:7 shift:(0,19) text: "ГАН2" color:Gandzasar from:7 till:11 shift:(0,19) text: "КИН" color:King from:11 till:14 shift:(0,19) text: "БАН2" color:Banants from:14 till:15 shift:(0,19) text: "ГАН2" color:Gandzasar from:15 till:16 shift:(0,19) text: "КИН" color:King from:16 till:17 shift:(0,19) text: "АЛА" color:Alashkert from:17 till:22 shift:(0,19) text: "ГАН2" color:Gandzasar from:22 till:31 shift:(0,19) text: "БАН2" color:Banants from:31 till:36 shift:(0,19) text: "ГАН2" color:Gandzasar from:36 till:36 shift:(0,19) text: "МИК2" color:Mika
</timeline>
Обладатели 3 места по ходу чемпионата
<timeline> ImageSize = width:1050 height:80 PlotArea = left:20 right:30 bottom:40 top:0 Period = from:1 till:36.0 ScaleMajor = unit:year increment:1 start:1 TimeAxis = orientation:horizontal Colors =
id:Mika value:rgb(1,0.0,0.0) id:Pyunik value: blue id:Ulisses value: white id:Gandzasar value:rgb(0.8,0.0,0.0) id:Ararat value: white id:Banants value: blue id:Alashkert value: yellow id:King value: blue id:Shengavit value: white
PlotData=
bar:Position width:15 color:white align:center
from:1 till:2 shift:(0,19) text: "ГАН2" color:Gandzasar from:2 till:3 shift:(0,19) text: "АЛА" color:Alashkert from:3 till:4 shift:(0,19) text: "КИН" color:King from:4 till:6 shift:(0,19) text: "ГАН2" color:Gandzasar from:6 till:7 shift:(0,19) text: "КИН" color:King from:7 till:9 shift:(0,19) text: "ГАН2" color:Gandzasar from:9 till:10 shift:(0,19) text: "БАН2" color:Banants from:10 till:11 shift:(0,19) text: "АЛА" color:Alashkert from:11 till:13 shift:(0,19) text: "КИН" color:King from:13 till:15 shift:(0,19) text: "АЛА" color:Alashkert from:15 till:17 shift:(0,19) text: "БАН2" color:Banants from:17 till:20 shift:(0,19) text: "КИН" color:King from:20 till:22 shift:(0,19) text: "БАН2" color:Banants from:22 till:31 shift:(0,19) text: "ГАН2" color:Gandzasar from:31 till:33 shift:(0,19) text: "БАН2" color:Banants from:33 till:36 shift:(0,19) text: "МИК2" color:Mika from:36 till:36 shift:(0,19) text: "ПЮН2" color:Pyunik
</timeline>
Результаты матчей
| Команда | АЛА | АРА2 | БАН2 | ГАН2 | ИМП2 | КИН | МИК2 | ПЮН2 | ШЕН | ШИР2 | АЛА | АРА2 | БАН2 | ГАН2 | ИМП2 | КИН | МИК2 | ПЮН2 | ШЕН | ШИР2 | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Алашкерт |
|
1:1 | 4:1 | 2:0 | 3:0 | 2:0 | 1:0 | 2:1 | 3:0 | 3:1 |
|
2:2 | 3:1 | 4:0 | 1:0 | 3:0 | 0:2 | 3:1 | 4:0 | 3:1 |
| 2 | Арарат-2 | 0:0 |
|
0:2 | 2:0 | 4:0 | 4:3 | 0:2 | 1:1 | 2:1 | 1:1 | 1:0 |
|
1:0 | 4:0 | 7:0 | 3:0 | 2:2 | 1:4 | 2:1 | 1:0 |
| 3 | Бананц-2 | 0:2 | 1:0 |
|
1:2 | 6:1 | 2:0 | 2:1 | 0:3 | 1:2 | 2:2 | 0:2 | 1:2 |
|
2:0 | 6:2 | 3:0 | 3:1 | 1:2 | 4:1 | 1:1 |
| 4 | Гандзасар-2 | 3:2 | 4:1 | 3:2 |
|
6:1 | 1:2 | 4:0 | 2:2 | 2:0 | 3:1 | 0:0 | 3:0 | 0:1 |
|
3:2 | 3:0 | 1:3 | 2:0 | 2:2 | 1:0 |
| 5 | Импульс-2 | 0:5 | 0:1 | 2:1 | 0:3 |
|
2:5 | 3:0 | 1:4 | 1:2 | 1:2 | 2:4 | 1:5 | 0:1 | 2:6 |
|
3:0 | 3:3 | 3:0 | 1:1 | 2:5 |
| 6 | Кинг делюкс | 1:1 | 5:0 | 2:0 | 4:1 | 3:3 |
|
4:2 | 2:3 | 3:0 | 3:0 | 0:3 | 0:3 | 0:3 | 0:3 | 0:3 |
|
0:3 | 0:3 | 0:3 | 0:3 |
| 7 | Мика-2 | 3:2 | 5:1 | 1:1 | 4:4 | 1:0 | 0:4 |
|
2:2 | 2:1 | 1:0 | 1:2 | 0:0 | 1:0 | 2:1 | 3:3 | 3:0 |
|
1:0 | 1:0 | 0:1 |
| 8 | Пюник-2 | 1:2 | 3:0 | 0:1 | 5:5 | 3:2 | 1:3 | 0:2 |
|
3:5 | 2:1 | 3:2 | 1:0 | 2:0 | 1:1 | 3:1 | 3:0 | 1:0 |
|
1:1 | 2:5 |
| 9 | Шенгавит | 0:0 | 3:1 | 0:3 | 2:1 | 3:0 | 1:0 | 0:3 | 0:2 |
|
0:1 | 0:5 | 0:3 | 2:0 | 5:0 | 3:0 | 3:0 | 1:3 | 0:2 |
|
2:0 |
| 10 | Ширак-2 | 4:2 | 2:2 | 2:3 | 0:3 | 1:1 | 1:1 | 4:0 | 1:1 | 0:1 |
|
1:2 | 2:2 | 0:1 | 0:3 | 1:0 | 3:0 | 0:2 | 0:3 | 1:0 |
|
| — технические победы/поражения. Кинг Делюкс покинул Первую лигу после третьего круга из-за финансовых трудностей. |
Лучшие бомбардиры
| # | Футболист | Команда | Голы (пен.) |
|---|---|---|---|
| 1 | Вардан Петросян |
«Алашкерт» | |
| 2 | Нарек Петросян |
«Арарат» | <center> 14 |
| 3 | Айрапет Авагян |
«Гандзасар» | <center> 13 |
| 4 | Мгер Арутюнян |
«Гандзасар» | <center> 13 |
| 5 | Гарегин Машумян |
«Алашкерт» | <center> 12 |
| 6 | Мигран Манасян |
«Алашкерт» | <center> 12 |
| 7 | Рм Тосунян |
«Ширак» | <center> 11 |
| 8 | Арамаис Кесаян |
«Бананц» | <center> 10 |
| 9 | Давид Аршакян |
«Мика» | <center> 10 |
См. также
- Чемпионат Армении по футболу 2012/2013
- Кубок Армении по футболу 2012/2013
- Кубок Армении по футболу 2011/2012
| ||||||
| ||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Первая лига Армении по футболу 2012/2013"
Отрывок, характеризующий Первая лига Армении по футболу 2012/2013
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.
Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
