1-я Варшавская пехотная дивизия (Польша)

1-я польская пехотная дивизия имени Тадеуша Костюшко
Знак отличия 1-й польской пехотной дивизии имени Тадеуша Костюшко
Годы существования	14 мая 1943—1 сентября 2011
Страна	СССР СССР Польша Польша
Подчинение	Войско Польское
Входит в	1-я армия Войска Польского
Тип	пехота
Включает в себя	1-й, 2-й, 3-й пехотные полки и 1-й полк артиллерии
Численность	14 380 человек
Прозвище	«Варшавская»
Покровитель	Союз польских патриотов, Тадеуш Костюшко
Цвета	белый и красный
Марш	песня "My, Pierwsza Dywizja"
Талисман	Орёл Пястов
Снаряжение	советское оружие и польская униформа
Участие в	Великая Отечественная война Битва под Ленино освобождение Варшавы Восточно-Померанская операция Берлинская операция
Знаки отличия
Командиры
Известные командиры	Зыгмунт Берлинг

1-я Варшавская польская пехотная дивизия имени Тадеуша Костюшко (польск. 1 Polska Dywizja Piechoty im. Tadeusza Kościuszki) — воинское соединение (пехотная дивизия), сформированное в 1943 году, в СССР, активистами «Союза польских патриотов» из польских граждан и граждан СССР — поляков по происхождению.

Создание

6 мая 1943 года Государственный комитет обороны СССР издал постановление № 3294 «О формировании 1-й польской пехотной дивизии имени Тадеуша Костюшко». Формирование дивизии началось 14 мая 1943 года в Селецких военных лагерях под Рязанью. Дизайн пястовского орла для кокарды дивизии выбирали писательница Янина Броневская и искусствовед Павел Эттингер, и в конечном итоге в качестве эталона был утвержден орёл, высеченный в 1825 году в каменной нише с саркофагом Болеслава III в Плоцке.

Организационная структура

Формирование 1-й польской пехотной дивизии производилось по штатам советской стрелковой дивизии № 04/500-04/512 с дополнительными средствами усиления. В состав дивизии входили следующие воинские части и подразделения:

• 1-й пехотный полк;
• 2-й пехотный полк;
• 3-й пехотный полк;
• 1-й отдельный женский пехотный батальон имени Эмилии Плятер
• 1-й полк лёгкой артиллерии;
• один отдельный истребительный противотанковый дивизион 45-мм орудий;
• один дивизион 120-мм миномётов;
• отдельная разведывательная рота;
• отдельная рота связи;
• подразделения зенитной артиллерии;
• части тыла.

Одновременно началось формирование танкового полка, находившегося в оперативном подчинении 1-й пехотной дивизии.

Подразделения были вооружены советским оружием, также СССР предоставил боевую технику, снаряжение и отвечал за тыловое обеспечение польской дивизии. Обучение производилось по уставам Красной Армии. Личный состав был обмундирован в польскую военную форму образца 1939 года, но с собственными знаками различия (в качестве кокарды был утвержден «пястовский орёл»).

Обеспечение личного состава дивизии продуктами питания соответствовало нормам, установленным для советской гвардейской стрелковой дивизии.

Семьи военнослужащих получали пенсии и пособия наравне с семьями военнослужащих Красной Армии, пользовались всеми налоговыми и иными льготами (в том числе правом на получение дополнительной материальной помощи и на земельные участки под индивидуальные и коллективные огороды).

В середине июля 1943 года при дивизии началось развёртывание польских авиачастей:

• 1-й отдельной польской истребительной эскадрильи;
• 1-го польского учебно-тренировочного авиаотряда.

Командование и личный состав

Командиром дивизии был назначен полковник Зыгмунт Берлинг (бывший начальник военного лагеря Армии Андерса в Красноводске); заместителями командира дивизии — Кароль Сверчевский и Болеслав Кеневич, начальником штаба — Остап Стеца, замполитом — Александр Завадский.

Формирование дивизии началось 13 мая 1943 года, по состоянию на 19 мая^{[уточнить]} 1943 года в ней насчитывалось 1818 чел., к 17 мая 1943 года — 5716 чел., а 29 мая 1943 года была достигнута полная штатная численность.

По состоянию на 5 июля 1943 года, дивизия насчитывала 14 380 человек (из них 13 520 поляков, 439 евреев, 209 украинцев, 108 белорусов и 112 русских).

15 июля 1943 года (в годовщину битвы при Грюнвальде) бойцы дивизии приняли воинскую присягу, в этот же день «Союз польских патриотов» вручил дивизии боевое знамя (красно-белое, с девизом «За вашу и нашу свободу!»).

В связи с нехваткой командных кадров и технических специалистов (по состоянию на 15.06.1943 в наличии имелось 37,6 % от штатного количества офицеров), 15 июля 1943 года советское командование откомандировало в распоряжение 1-й польской пехотной дивизии 325 советских офицеров (из них, 150 офицеров были распределены на замещение должностей среднего командного состава дивизии). Одновременно началась подготовка польских командных кадров — 920 курсантов были направлены в советские военно-учебные заведения. Подготовка офицерских кадров проходила в Рязанском пехотном училище, 3-м Ленинградском артиллерийском училище (г. Кострома) и Рыбинском танковом училище; подготовка подофицеров проходила в полковой школе 1-го пехотного полка и в учебном батальоне дивизии. В результате, уже в августе 1943 года в дивизии было 60 % от штатного количества офицеров.

С 20 ноября 1943 года по 27 сентября 1945 года командиром дивизии был советский полковник, (с 13.03.1944 генерал-майор и одновременно бригадный генерал, а с 01.08.1945 генерал-майор ВС Польши) Войцех Бевзюк.

Участие в боевых действиях

10 августа 1943 года был создан 1-й польский корпус, в состав которого вошли уже существующие польские воинские части (в том числе 1-я польская пехотная дивизия) и началось формирование новых польских подразделений.

1 сентября 1943 года 1-я польская пехотная дивизия была направлена на фронт.

12 — 13 октября 1943 года под Ленино Могилёвской области состоялся первый бой 1-й польской пехотной дивизии, находившейся в оперативном подчинении 33-й армии Западного фронта. 1-я польская дивизия атаковала немецкие оборонительные позиции при поддержке советской артиллерии (одного миномётного полка, двух артиллерийских полков и одной гаубичной артиллерийской бригады) и во взаимодействии с частями 42-й и 290-й советских стрелковых дивизий. В ходе двухдневных боёв части польской дивизии нанесли значительный урон противнику, заняли Тригубово и Ползухи. Три бойца польской дивизии были удостоены звания Героя Советского Союза, 247 — награждены орденами и медалями. Собственные потери дивизии достигли 25 % личного состава (502 убитых, 1776 раненых и 663 пропавших без вести). 14 октября дивизия была отведена на переформирование.

8 апреля 1944 года 1-й дивизион зенитной артиллерии участвовал в отражении авианалёта на Дарницу.

В марте 1944 года польские части на территории СССР были развёрнуты в 1-ю польскую армию. В составе этой армии дивизия участвовала в освобождении Польши, штурме Поморского вала и в боях на территории Германии (в том числе в штурме Берлина).

16-17 января 1945 года дивизия, совместно с другими частями 1-й армии Войска Польского и советскими 47-й и 61-й армии участвовала в освобождении Варшавы (при этом, солдаты дивизии стали первыми солдатами, достигшими города).

Почетное наименование и знаки отличия

• в январе 1945 года дивизия была награждена орденом Красного Знамени
• 17 января 1945 года дивизии было присвоено почётное наименование «Варшавская», и в дальнейшем дивизия имела полное наименование 1-я Варшавская пехотная дивизия имени Тадеуша Костюшко.
• 4 мая 1945 года дивизия была награждена орденом Кутузова II степени.
• награждена золотым крестом ордена «Виртути Милитари»

Послевоенные годы

В 1955 году дивизия была преобразована в 1-ю Варшавскую механизированную дивизию Войска Польского.

1 сентября 2011 года дивизия была расформирована.

См. также

• 1-й польский корпус
• 1-я армия (Войско Польское)
• Музей советско-польского боевого содружества
• Чехословацкий армейский корпус

Отличившиеся воины

• Высоцкий, Владислав Казимирович, капитан, заместитель командира 3-го батальона 1-го пехотного полка.

Ссылки

• [beloomut.ru/node/2399 Польские формирования на территории СССР в 1941—1945 гг.]
• [www.ww2.pl/%D0%9F%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5,%D0%92%D0%BE%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%BE,%D0%BD%D0%B0,%D0%B2%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%BE,76.html Польское Войско на восточном фронте]
• [polygonv.narod.ru/vp-lwp/4.htm НАРОДНОЕ ВОЙСКО ПОЛЬСКОЕ в 1943—1945 годах]
• [clubs.ya.ru/polska/posts.xml?tag=14934798 Битва под Ленино — 12 октября 1943]
• [www.awardrp.narod.ru/1939_1945/1wdp.htm Памятный знак 1-й Варшавской пехотной дивизии]
• Кречетников А. [www.bbc.co.uk/russian/russia/2013/05/130502_war_ussr_poland.shtml Польской дивизии Сталина (имени Костюшко) - 70 лет]. Русская служба Би-би-си (6 мая 2013). Проверено 6 мая 2013. [www.webcitation.org/6GY5mwszS Архивировано из первоисточника 12 мая 2013].

Отрывок, характеризующий 1-я Варшавская пехотная дивизия (Польша)

– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.