Первая французская республика
Первая французская республика | |||||||||
République française | |||||||||
| |||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||||
Девиз "Liberté, égalité, fraternité" Свобода, равенство, братство | |||||||||
Гимн La Marseillaise(неофициальный) | |||||||||
Французская республика в 1800 г. | |||||||||
Столица | Париж | ||||||||
Язык(и) | Французский | ||||||||
Денежная единица | Ливр (1792—1795) Французский франк (1795—1804) | ||||||||
Форма правления | Парламентская республика | ||||||||
История | |||||||||
- 22 января 1793 года | Казнь Людовика XVI, Установление Первой Французской республики | ||||||||
- 5 сентября 1793 года | Эпоха террора | ||||||||
- 27 июля 1794 года | Термидорианский переворот, окончание Великой французской революции | ||||||||
- 2 ноября 1795 года | Установление Директории | ||||||||
- 9 ноября 1799 года | Переворот 18 брюмера | ||||||||
- 18 мая 1804 года | Установление Французской империи | ||||||||
Первая французская республика, официально «Французская республика» (фр. République française), период французской истории с 1792 по 1804 год. Республика была провозглашена 21 сентября 1792 года во время французской революции, в этот день формально был смещён Людовик XVI. Официально республика просуществовала вплоть до образования Первой французской империи в 1804 году действующим первым консулом Наполеоном Бонапартом, провозгласившим себя императором.
Содержание
Постановление об отмене монархии во Франции
«Постановление Национального конвента от 21 сентября 1792 года
а) Национальный конвент постановляет:
1. Не должно существовать иной конституции, кроме той, которая будет принята народом.
2. Личность и собственность находятся под охраной французского народа.
б) Национальный конвент объявляет, что неотмененные законы временно остаются в силе и лица, не отрешенные от должности, остаются при исполнении своих обязанностей. Национальный конвент объявляет, что налоги, ныне существующие, будут взиматься по-прежнему. Национальный конвент постановляет, что монархия во Франции отменяется»
Территориальное устройство первой Французской Республики
Французская Республика была унитарным государством.
Впервые унитаризм Французской Республики был провозглашён Декретом Национального Конвента «О единстве и неделимости Французской Республики от 25 сентября 1792 года»:
«Национальный конвент объявляет, что Французская Республика едина и неделима»
Конституция Французской Республики 1793 года подтверждала унитаризм:
«Французская Республика едина и неделима»
Это же подтверждала и Конституция Французской Республики 1795 года:
«Французская Республика едина и нераздельна»
То же подтверждалось Конституция Французской Республики 1799 года:
«Республика едина и неделима»
Органы государственной власти первой Французской Республики
Конституция Французской Республики 1793 года была принята Национальным Конвентом. Сувереном по этой конституции являлся народ (фр. peuple) который есть совокупность французских граждан (фр. universalité des citoyens français) непосредственно — собираясь по первичным собраниям Французской Республики (фр. assemblées primaires) по кантонам, и через избирательные собрания (фр. аssemblées électorales) по дистриктам и департаментам, законодательным органом являлся Законодательный Корпус Французской Республики (фр. corps législatif), исполнительным органом Исполнительный Совет Французской Республики (фр. conseil exécutif), административным органом — Главное управление Французской Республики. Территория Французской Республики по этой конституции делилась на департаменты, дистрикты и коммуны. Административными органами департаментов являлись — Центральные управления Французской Республики (фр. administration centrale), дистриктов — Промежуточные управления Французской Республики (фр. administration intermédiaire), коммуны — Местные управления Французской Республики (фр. administration municipale).
Вторая конституция Французской Республики была принята Национальным Конвентом в 1795 году. Сувереном по этой конституции являлась совокупность французских граждан (фр. universalité des citoyens français) непосредственно собираясь по первичным собраниям Французской Республики (фр. assemblées primaires) по кантонам, и через избирательные собрания (фр. аssemblées électorales) по департаментам, законодательным органом являлся Законодательный Корпус Французской Республики (фр. corps législatif), исполнительным органом Исполнительная Директория Французской Республики (фр. directoire exécutif). Территория Французской Республики по этой конституции делилась на департаменты, кантоны и коммуны. Административными органами департаментов являлись — Центральные управления Французской Республики (фр. administration centrale), коммун — Местные управления Французской Республики (фр. administration municipale).
См. также
- Законодательный Корпус Французской Республики
- Исполнительный Совет Французской Республики
- Избирательные собрания Французской Республики
- Центральные управления Французской Республики
- Первичные собрания Французской Республики
- Местные управления Французской Республики
Напишите отзыв о статье "Первая французская республика"
Ссылки
- [www.hist.msu.ru/ER/Etext/cnst1793.htm Конституция Французской Республики 1793 года на русском языке]
- [www.hist.msu.ru/ER/Etext/cnst1795.htm Конституция Французской Республики 1795 года на русском языке]
- [fr.wikisource.org/wiki/Constitution_du_24_juin_1793 Конституция Французской Республики 1793 года на французском языке]
- [fr.wikisource.org/wiki/Constitution_du_22_août_1795 Конституция Французской Республики 1795 года на французском языке]
- [ufalaw.narod.ru/1/igpzs/xrestomatiya2/4.htm Постановление об отмене монархии во Франции]
Отрывок, характеризующий Первая французская республика– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю. – Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте. Х Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его. – Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а. – Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением. Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор. На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса. Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней. – Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее. – Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой. – Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря. – Что же, соснули бы, – сказал казак. – Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми. Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю. – Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю. – Это точно, – сказал казак. – Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать? – Отчего ж, можно. Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю. – А что же, спят молодцы? – сказал Петя. – Кто спит, а кто так вот. – Ну, а мальчик что? – Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был. Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура. – Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре. – А вот барину наточить саблю. – Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась? – А вон у колеса. Гусар взял чашку. – Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то. Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было. Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно. Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его. Петя стал закрывать глаза и покачиваться. Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то. – Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное. «Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..» Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов. «Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте. С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него. Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева. – Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете. Петя очнулся. – Уж светает, право, светает! – вскрикнул он. Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги. |