Первая столичная команда

Первая столичная команда (Primeiro Comando da Capital, PCC, 1533) — криминальная группировка в бразильском городе Сан-Паулу, которая, согласно отчету Бразильского правительства 2012 года, является крупнейшей преступной организацией в Бразилии, состоящей из 13000 членов, 6000 из которых находятся в тюрьме.

Образовалась в начале 1993 из 8 заключенных, выживших после кровавого подавления бунта октября 1992, когда погибло 111 человек. Банда позиционирует себя как братство и как своеобразный профсоюз заключенных, борящейся за смягчение исправительной системы Бразилии. Название связанно с симпатиям её членов к футболу. Символом банды является китайский знак Инь-ян. К 2006 численность членов банды превышала 756 человек. Лидером банды является авторитет «Маркола» (Marcos Wilian Herbas Camacho). В феврале 2001 банда устроила мятежи в 20 тюрьмах, использовав мобильные телефоны для координации своих действий. 12 мая 2006 года устроили мятеж в городе, приведший к гибели 140 человек и сожжению «коктейлями Молотова» 70 автобусов. Общественный транспорт был блокирован, а жизнь в городе замерла.

Ссылки

• [www.channelnewsasia.com/stories/afp_world/view/208513/1/.html]

Отрывок, характеризующий Первая столичная команда

– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.