Первое сражение при Кернстауне
| Первое сражение при Кернстауне | |||
| Основной конфликт: Гражданская война в США | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
тактическая победа США | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Первое сражение при Кернстауне (англ. First Battle of Kernstown) произошло 23 марта 1862 года в округе Фредерик, штат Вирджиния, и было первым сражением кампании в долине Шенандоа, во время американской гражданской войны.
Задачей генерала Джексона было сдерживать в долине Шенандоа федеральные войска под командованием Натаниэля Бэнкса. Джексон получил ложную информацию, что перед ним находится небольшой отряд Натана Кимбалла. На самом деле он столкнулся с полной пехотной дивизией, почти вдвое превосходящей его собственные силы. Его первая кавалерийская атака была отбита, затем повторена, с усилением в виде небольшой пехотной бригады. С двумя другими бригадами Джексон планировал обойти правый фланг противника через Песчаный Хребет. Но федеральная бригада полковника Эрастуса Тайлера остановила это наступление, а когда на помощь Тайлеру подошла бригада Кимбалла, южане были обращены в бегство.
Сражение стало тактическим поражением Конфедерации и единственным поражением Джексона за всю войну, но оно дало Югу стратегические преимущества, поскольку не позволило федералам перебросить войска из долины Шенандоа под Ричмонд.
Предыстория
Дивизия Джексона отступала по Долине, прикрывая фланг армии Джозефа Джонстона, которая отходила от Манассаса в сторону Ричмонда. Дивизия должна была предотвратить возможный удар армии Бэнкса через проходы в горах Блу-Ридж. 12 марта 1862 Бэнкс занял Винчестер и неторопливо прошел по шоссе Вэллей-Пайк 42 мили в сторону горы Джексона. 21 марта 1862 Джексон получил сообщение, что Бэнкс разделил свои силы: две дивизии отвел к Вашингтону для переброски на Полуостров (в усиление армии МакКлелана), а одну дивизию (Джеймса Шилдса) разместил в Страсберге для охраны долины. Бэнкс готовился сам покинуть долину 23 марта.
Джонстон приказал Джексону удержать Бэнкса в долине. Джексон развернул свою армию и проделал нелегкий марш в 25 миль к 22 марта, а к утру 23-го ещё прошел 15 миль в сторону Кернстауна. Его кавалерия, под командованием полковника Тернера Эшби, 22 марта вступила в перестрелку с федералами, во время которой Шилдс был ранен — осколком снаряда ему сломало руку. Несмотря на ранение, Шилдс направил часть своей дивизии южнее Винчестера, а одну бригаду на север, чтобы она как бы покинула территорию, но фактически находилась поблизости в качестве резерва. Затем он передал общее командование полковнику Натану Кимбаллу. Чувствуя, что близится сражение, он направил Кимбалу ряд писем и приказов.
Сторонники конфедерации в городе Винчестере ошибочно сообщили Тернеру Эшби, что Шилдс оставил только 4 полка и несколько орудий (около 3 000 человек) и что эти части получили приказ двигаться утром на Харперс-Ферри. Эшби, который вообще-то имел репутацию опытного разведчика, отчего-то не проверил эти сообщения, а сразу передал их Джексону. Джексон сразу бросил свою дивизию на север, хотя дивизия несколько сократилась численно из-за отставших. Он не знал, что скоро его атакуют почти 9000 человек.
Сражение
Джексон двигался севернее Вудстока и появился перед позициями северян под Кернстауном около 11 утра 23 марта, в субботу. Будучи крайне религиозным человеком, Джексон обычно старался избегать боевых действий по субботам, но в годы Гражданской Войны он обычно не колебался по этому поводу. Позже он написал своей жене:
Я чувствую, что обязан атаковать, учитывая, как гибельно было бы отложить сражение до утра. Насколько я понимаю, моя мысль разумна; это лучшее, что я могу сделать в этих обстоятельствах, хотя это мне и неприятно; я надеюсь и молюсь нашему Небесному Отцу, чтобы я никогда снова не оказывался в таких обстоятельствах. Нужда и милосердие в один голос пизывают нас к этому. Наша военная профессия такова, что требует следовать основным принципам, даже если они кажутся нам неправильными… если мы хотим добиться успеха.
Оригинальный текст (англ.)– I felt it my duty to [attack], in consideration of the ruinous effects that might result from postponing the battle until the morning. So far as I can see, my course was a wise one; the best that I could do under the circumstances, though very distasteful to my feelings; I hope and pray to our Heavenly Father that I may never again be circumstanced as on that day. I believe that so far as our troops were concerned, necessity and mercy both called for the battle. Arms is a profession that, if its principles are adhered to for success, requires an officer to do what he fears may be wrong ... if success is to be obtained.
Не проведя лично рекогносцировки, Джексон поручил Тернеру Эшби провести отвлекающую атаку по дороге Веллей Тернпайк, а основными силами решил атаковать артиллерийские позиции противника на высоте Причард-Хилл. Для этого была выбрана бригада Самуэля Фалкерсона и бригада Ричарда Гарнетта, так называемая «Бригада каменной стены», которой Джексон в прошлом командовал лично. Впереди шла бригада Фалкерстона, и её атака была отбита. Тогда Джексон решил обойти правый флаг противника, отправив войска западнее, через Песчаный Хребет, который не был занят войсками противника. В случае удачи его люди могли выйти в тыл противнику и отрезать ему пути отступления к Винчестеру.
Кимбалл пресёк этот манёвр, направив на запад бригаду Эрастуса Тайлера, но солдаты Фалкерсона вышли на хребет раньше противника. Адъютант Джексона, Сэнди Пэндлетон, увидел приближающиеся войска северян, по его предположению, около 10 тысяч. Он сообщил об этом Джексону, который ответил: «Молчи. У нас неприятности.» («Say nothing about it. We are in for it.»)
Около 16:00 Тайлер атаковал Фалкерсона и Гарнетта своей бригадой в необычной формации «сомкнутых дивизионных колоннах», построив бригаду в две колоны по роте во фронте и поставил остальные 48 рот за ними, одна за другой. Бригада образовала фронт шириной 75 ярдов и глубиной 400. Такая формация была трудно управляемой и недостаточна для успешной атаки. Благодаря этому, южане какое-то время удерживали свою позицию несмотря на неравенство сил, пользуясь каменной стеной как укрытием. Джексон перебросил на левый фланг в поддержку Гарнетту бригаду Беркса, но они прибыли к 18:00, когда люди Гарнетта израсходовали боеприпасы. Гарнетт отвел бригаду, открыв правый фланг бригады Фалкерсона. В рядах конфедератов началась паника, и беглецы смели бригаду Беркса. Джексон пытался остановить отступление своих солдат, но не смог, и в этот момент началось отступление южан по всему фронту. Кимбалл не смог организовать преследование разбитого противника.
Последствия
Северяне потеряли 590 человек, (118 убито, 450 ранено, 22 попало в плен), южане потеряли 718 человек (80 убито, 375 ранено, 263 попало в плен или пропало без вести). Несмотря на победу федеральной армии, президент Линкольн был встревожен дерзостью Джексона и его возможным прорывом на Вашингтон. Он вернул Бэнкса в долину, усилив его дивизией Альфеуса Вильямса.
Линкольна так же был обеспокоен тем, что Джексон может двинуться в западную Вирджинию и напасть на армию генерал-майора Джона Фремонта, поэтому он приказал дивизии Луиса Блэнкера оставить Потомакскую армию, и двинуться на усиление Фремонта. Затем Линкольн внимательнее изучил схему обороны Вашингтона, составленную МакКлелланом на время кампании на полуострове, и пришел к выводу, что сил для обороны Вашингтона явно недостаточно. В итоге он велел корпусу Ирвина Макдауэлла отменить марш на Ричмонд в поддержку МакКлеллана и остаться в окрестностях столицы. МакКлеллан заявил, что при таком ослаблении своей армии он не сможет взять Ричмонд. Таким образом, единственное проигранное Джексоном сражение заставило Север пересмотреть все свои стратегические планы и стало в итоге стратегической победой Конфедерации. Впоследствии, во время кампании в долине Шанандоа, Джексон провел несколько удачных маневров и одержал пять побед над превосходящими силами противника, сведенными в три армии. Это сделало его самым знаменитым генералом Конфедерации, и только генерал Ли смог потом его превзойти.
Напишите отзыв о статье "Первое сражение при Кернстауне"
Примечания
Литература
- Clark, Champ. Decoying the Yanks: Jackson's Valley Campaign. — Alexandria, VA: Time-Life Books, 1984. — 176 p. — ISBN 0-8094-4724-X.
- Cozzens, Peter. Shenandoah 1862: Stonewall Jackson's Valley Campaign. — Chapel Hill: University of North Carolina Press, 2008. — 640 p. — ISBN 978-0-8078-3200-4.
Ссылки
- [stonewall.hut.ru/campaign/kimball_kernstown.htm Fighting Jackson at Kernstown — by Nathan Kimball, Brevet Major General, U.S.V.]
- [www.encyclopediavirginia.org/Kernstown_Battle_of Статья в вирджинской энциклопедии]
- [www.historyanimated.com/Valley.html Анимированная карта кампании]
- [www.civilwar.org/battlefields/kernstown/maps/kernstownmap.html Карта сражения]
Отрывок, характеризующий Первое сражение при Кернстауне
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.
Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
