Первые марки СССР
Первые почтовые марки СССР | |
Первая марка СССР. Жнец (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 1) | |
Тип марки (марок) | |
---|---|
Страна выпуска | |
Место выпуска | |
Издатель | |
Художник | |
Способ печати | |
Дата выпуска |
19 августа 1923 |
Номинал |
1, 2, 5 и 7 рублей |
Зубцовка |
беззубцовые и линейная зубцовка 12½ и 13½ |
Особенность |
первый официальный выпуск СССР |
Тираж (экз.) |
все по 500 000 |
Оценка (Скотт) | |
Оценка (Михель) |
беззубцовые гашёные — €10; |
Пе́рвые ма́рки СССР — серия из четырёх почтовых марок Союза Советских Социалистических Республик, вышедшая в обращение 19 августа 1923 года в честь Первой Всероссийской сельскохозяйственной и промышленно-кустарной выставки в Москве. Выпуск был осуществлён Главным выставочным комитетом, по соглашению с Организацией Уполномоченного по филателии и бонам (особой секцией при Всероссийском комитете содействия сельскому хозяйству ВЦИК) и Наркомпочтелем СССР.
|
Описание
Серия состоит из четырёх миниатюр, отпечатанных литографским способом на простой белой бумаге, с зубцами и без зубцов. Известны также на серовато-кремовой бумаге.
На марках изображены следующие сюжеты:
- 1 рубль — жнец (тёмно-коричневая с палевым фоном),
- 2 рубля — сеятель (тёмно-зелёная со светло-зелёным фоном),
- 5 рублей — трактор (серо-синяя с бледно-голубым фоном),
- 7 рублей — общий вид выставки (карминовая с розовым фоном).
На всех четырёх марках также имеются:
- слово «почта»,
- номинал,
- год издания,
- аббревиатура «СССР» и
- текст «Всероссийская Сельско-Хозяйственная и Кустарно-Промышленная Выставка».
Автор эскизов — известный художник Г. П. Пашков.[1][2][3]
Сеятель (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 2) |
Трактор (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 3) |
Общий вид выставки (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 4) |
Более полное описание сюжетов, изображённых на марках, даёт Ф. Г. Чучин в статье, которая была опубликована в журнале «Советский филателист» и посвящалась выставке[3]:
…Четыре специальные выставочные почтовые марки, на рисунках которых, как в фокусе, отразились главные идеи выставки.
На первой из них <…> изображён великий жнец, с серпом в правой руке и снопом пшеницы через оба плеча в русской рубахе с расстёгнутым воротом и портах, с обнажённой грудью и мускулами ног, в олимпийски свободной и уверенно красивой позе, на фоне восходящего солнца, своими лучами согревающего поле и виднеющуюся вдали усадьбу и озаряющего с ног до головы всю фигуру великого жнеца. На второй <…> — фигура великого сеятеля, с подвешенным спереди на ремне лукошком, поддерживаемым левою рукою, а правою берущим и разбрасывающим по полю зёрна, в такой же рубахе, в лаптях, с растущим перед ним в виде колоса деревом и виднеющеюся вдали крестьянскою телегою на фоне огромной цифры 2 и яркого солнечного дня, со стаей птиц, летящих над свеже посеянным полем. На третьей марке <…> изображён трактор, спешащий на выставку с далёкого Кавказа, охваченный в виде рамы из серпа огромною цифрою 5 и гирляндами из колосьев и огородных растений на фоне ясного летнего дня, далёких снежных вершин и раскинутых под ними саклей. …Рисунок четвёртой выставочной марки <…> изображает саму выставку в миниатюре, с её разнообразными архитектурными стилями павильонов, <…> неожиданно смелыми и вычурно красивыми выстреленными шпицами и башнями с развевающимися на них флагами, с огромным куполом здания ЦИК СССР в глубине посередине, с государственным гербом над ним из скрещенных серпа и молота, приютивших у себя сноп из пшеничных колосьев, к которому наклонилось с обеих сторон по колосу, и всё это на фоне восходящего солнца, бросающего снопы своих лучей во все стороны. |
История
Первая Всероссийская сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка проходила в Москве с 17 августа по 2 ноября 1923 года. Наркомпочтель СССР от непосредственного участия в выставке отказался, о чём ещё в мае 1923 года известил Главный выставочный комитет (ГВК). Предполагалось, что Наркомпочтель только окажет содействие, открыв на территории выставки временные почтово-телеграфные отделения с быстродействующими буквопечатающими телеграфными аппаратами.[4]
Однако ещё в начале 1923 года харьковскими филателистами Петром Николаевичем Котовым и Сергеем Александровичем Илларионовым был разработан проект выпуска «почтовых марок Всероссийской с. х. и к. п. выставки», который позднее был представлен главному директору выставки Абраму Григорьевичу Брагину. В проекте в частности говорилось[5]:
В Западной Европе и Америке ещё в конце прошлого столетия начали пользоваться почтовыми марками для цели рекламирования выставок. <…> Такой своеобразный способ всеобщего осведомления и агитации имеет много преимуществ пред другими своей необъятностью и потому незаменим. <…> Этот своеобразный весьма лёгкий способ всеобщего оповещения и агитации имеет ещё и важное культурно-просветительское значение, отражая народное хозяйство, его государственность и сохраняя память о минувшем на поколении и даже века. Помимо всего сказанного, представляется небезынтересным и материальная сторона дела. Такие марки вызывают в них спрос не только для отправления корреспонденции, но ещё и со стороны коллекционеров…[5] |
Особое место в проекте харьковских филателистов занимал раздел «Внешний вид и внутреннее содержание», в котором подробно оговаривались характеристики марок — форма, рисунки, рамки, цвета, размеры, зубцовка, бумага, способ печати, а также количество серий и марок в них. Предполагалось, что марок в серии должно быть не менее восьми, причём печататься они, по мнению авторов проекта, должны были за границей — в Германии или в США. Указывались даже фирмы изготовители. На миниатюрах предлагалось изобразить следующие сюжеты: самовар, кипящий на накрытом столе, калачи, баранки, разрезанный чёрный хлеб, ножик, солонка в русском стиле, чайник, чай; битюг, виды и павильоны выставки; аллегории Советской власти, восстанавливающей сельское хозяйство, единение всех частей СССР. Непременно рекомендовалось поместить на марках серп и молот либо звезду[5].
12 июня 1923 года проект филателистов был рассмотрен в эксплуатационном отделе ГВК. Календарный план выпуска, представленный в проекте, был признан технически невозможным, однако была позаимствована идея выпуска марок, в первую очередь как средства агитации. ГВК возбудил в Наркомпочтеле ходатайство о выпуске специальных марок. Почтовое ведомство согласилось срочно издать такую серию к 1 августа. 13 июля член Президиума ГВК Лацис запросил Российское бюро филателии при Наркомпочтеле о согласии финансирования выпуска марок Гознаком[4][5].
Позднее вышло Постановление СНК СССР, в котором говорилось:
13 августа 1923 года был подписан договор между ГВК в лице председателя комитета М. Э. Шефлера и заместителем Уполномоченного по филателии и бонам особой секции при Всероссийском комитете содействия сельскому хозяйству ВЦИК Л. К. Эйхфусом о выпуске и сроках хождения марок, посвящённых Всероссийской сельскохозяйственной и промышленно-кустарной выставке. В тот же день марки были получены от Гознака и приняты марочной экспедицией Наркомпочтеля.[5]
18 августа 1923 года вышел циркуляр Наркомпочтеля за № 11/1164, в котором сообщалось, что «в городах Москве, Петрограде, Киеве, Харькове, Одессе, Ростове-на-Дону, Казани, Нижнем Новгороде и Минске, начиная с 16 сего августа, и в городах Ташкенте, Екатеринбурге, Новониколаевске, с момента получения на месте, выпускаются в обращение новые знаки почтовой оплаты, изданные в ознаменование открытия Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки в Москве…».[4]
Марки были выпущены тиражом 500 тысяч экземпляров каждая. Они были в обращении до 15 сентября 1923 года включительно.[5]
Память
В 1973 году Министерство связи СССР отметило 50-летие Первой Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки изданием односторонней почтовой карточки с оригинальной маркой (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 11). В качестве иллюстрации художник А. Аксамит поместил на этой карточке первую почтовую марку «Жнец».
См. также
Напишите отзыв о статье "Первые марки СССР"
Примечания
- ↑ Каталог-справочник почтовых марок СССР 1918—1991. — М., 1992. — С. 13. — (Приложение к журн. «Филателия»).
- ↑ Ляпин В. Каталог почтовых марок России (1856—1991). — М.: И. В. Балабанов. — 2008. — 608 с.
- ↑ 1 2 Чучин Ф. Филателия и выставка // Советский филателист. — 1923. — № 7—8. — С. 1—4.
- ↑ 1 2 3 Майоров В. Первая страница «Почты СССР» // Филателия СССР. — 1973. — № 10. — С. VII—IX.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Хелемский Ю. Марки для крестьянского смотра // Филателия. — 1993. — № 6. — С. 10—13.
- ↑ Советский филателист. — 1923. — № 9—10. — С. 38.
Литература
- Бухаров О. Н. [www.stampsportal.ru/great-russia-stamps/soviet-stamps/common-articles/2445-svidhistory-1982#a05 Всесоюзная сельскохозяйственная] // [www.stampsportal.ru/great-russia-stamps/soviet-stamps/common-articles/2445-svidhistory-1982 Марки — свидетели истории]. — М.: Радио и связь, 1982. — 80 с. (Проверено 21 сентября 2015) [www.webcitation.org/6bhlXKSE0 Архивировано] из первоисточника 21 сентября 2015.
Ссылки
Портал «Филателия» | |
Портал «СССР» |
- [webmarki.com/pochtovie-marki-sssr/pervaya-vserossijskaya-selskohozyajstvennaya-kustarno-promyshlennaya-vystavka-otkryta-1908-1923-bez-zubcov--sc91 Серия почтовых марок СССР «Первая Всероссийская сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка (открыта 19.08 1923) (без зубцов)»]. Каталог почтовых марок СССР за 1923 г. Филателия. Каталог почтовых марок СССР 1918—1991 гг. Проверено 20 мая 2011. [www.webcitation.org/67dyeNMgE Архивировано из первоисточника 14 мая 2012].
- [webmarki.com/pochtovie-marki-sssr/pervaya-vserossijskaya-selskohozyajstvennaya-kustarno-promyshlennaya-vystavka-otkryta-1908-1923-zubcami--sc95 Серия почтовых марок СССР «Первая Всероссийская сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка (открыта 19.08 1923) (с зубцами)»]. Каталог почтовых марок СССР за 1923 г. Филателия. Каталог почтовых марок СССР 1918—1991 гг. Проверено 20 мая 2011. [www.webcitation.org/67dyewI7O Архивировано из первоисточника 14 мая 2012].
|
Отрывок, характеризующий Первые марки СССР
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.
В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.