Первый Константинопольский собор

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Первый Константинопольский собор
Дата 381 год
Признаётся Православие, Католицизм, Англиканство, Ассирийская церковь, Лютеранство, Древневосточные церкви
Предыдущий Собор Первый Никейский собор
Следующий Собор Эфесский собор
Созван Феодосием I
Под председательством Мелетия, Григория Богослова, Нектария
Число собравшихся 150 (Западная церковь не была представлена на соборе)
Обсуждавшиеся темы Арианство, Аполлинаризм, Савеллианство, преемник Мелетия
Документы и заявления Никео-Цареградский Символ веры, 7 канонов
Хронологический список Вселенских соборов

Пе́рвый Константинопо́льский собо́р, Второй Вселенский Собор — поместный собор восточных иерархов; впоследствии получивший название — Вселенский Собор Церкви; созван в 381 году императором Феодосием I (379—395) в Константинополе. Признаётся Вселенским всеми церквами. Утвердил догмат о исхождении Святого Духа от Отца, о равенстве и единосущии Бога Духа Святого с прочими лицами Святой Троицы — Богом Отцом и Богом Сыном; дополнил и утвердил Никейский Символ веры, получившей позднее название Никео-Цареградской (Никео-Константинопольской).

Кроме того, установил статус епископа Константинопольского как епископа Нового Рима, вторым по чести по Римском епископе[1], обойдя епископа Александрийского, до того считавшегося первым на Востоке и носившего титул «папа». В результате образовалась так называемая пентархия — пятёрка главных епископских кафедр (поместных Церквей) христианского мира:

  1. Рим,
  2. Константинополь,
  3. Александрия,
  4. Антиохия и
  5. Иерусалим.

Собор открылся в мае 381 года в константинопольской Церкви Святой Ирины и закончил работу в июле того же года. Император Феодосий I присутствовал на его открытии, но в соборных заседаниях ни его представители, ни он сам участия не принимали.

Память Отцов II Вселенского Собора празднуется Церковью 22 мая (4 июня).





Участники

На Соборе присутствовало 150 ортодоксальных восточных епископов. Западные, латинские архиереи в Соборе не участвовали из-за Мелитианского раскола. Феодосий пригласил на Собор также 36 македонианских епископов во главе со старейшим епископом Елевсием Кизикским, надеясь, что они согласятся в исповедании веры с ортодоксальными. Но македонианские епископы Македонии и Египта прямо заявили, что не допускают и не допустят «единосущия», и покинули Собор. Папу Римского Дамасия (из Западной Римской империи Грациана) император Феодосий об открытии Собора даже не извещал.

Среди главных участников Собора присутствовали: Мелетий Антиохийский, Тимофей I Александрийский, Кирилл Иерусалимский, Геласий Кесарие-Палестинский (племянник Кирилла), Асхолий Фессалоникийский, Григорий Нисский (брат Василия Великого), Амфилохий Иконийский, Оптим Антиохии Писидийской, Диодор Тарсийский, Пелагий Лаодикийский. Председательствовали на Соборе Мелетий Антиохийский, который вскоре после начала работы Собора умер, и его заменил Григорий Назианзин (ок.330-ок.390), известный в церкви под именем Богослова, а после того, как и он покинул Собор — Нектарий, преемник Григория на Константинопольской кафедре.

Соборные постановления

Собор издал Послание, которое впоследствии было разделено на 7 правил. В Кормчей книге 7-е правило было разделено на два.

О ересях (1-е правило)

Борьба между ортодоксальными христианами и арианами, возобновившаяся вслед за окончанием I Вселенского Собора и сосредоточившаяся первоначально на решённом вопросе о Божестве Иисуса Христа, с течением времени вызвала появление новых ересей, из которых наиболее опасными были ереси, связанные с именами Аполлинария и Македония. Ересь Аполлинария и ересь Македония возбудили новые вопросы догматического свойства: первая — о Богочеловечестве Иисуса Христа, а вторая — о Святом Духе — третьей ипостаси Троицы.

Второй Вселенский Собор осудил и предал анафеме ереси поздних ариан:

  • Евномиан — последователей епископа Кизикского Евномия[2] (около 390 г.), который учил, что Святой Дух не есть Бог, а сотворён по воле Отца через Сына.
  • Аномеев — их называли также евномиане, потому что они отрицали единосущие лиц Святой Троицы, утверждая, что второе и третье лицо ни в чём не подобны первому лицу.
  • Омиусиан — тех ариан, которые учили, что Сын Божий не рождён от Отца, а сотворён и только подобен Отцу. Собор отождествляет их с евдоксианами, последователями Евдоксия (первая половина IV века), бывшего епископом Германикийским, затем Антиохийским и, наконец, Константинопольским. Учение Евдоксия подобно евномианскому, но он шёл далее ариан, утверждая, что Сын даже не подобен Отцу.
  • Македониан (полуариан и духоборцев, пневматомахов) — последователей Македония I, епископа Константинопольского (355—359 гг.), который учил, что Дух Святой ниже Отца и Сына, что Он сотворён и подобен ангелам. Собор отождествил две ереси, которые выступали одновременно, но на самом деле полуариане шли дальше духоборцев, которые не отрицали единосущия Сына с Отцом, в то время как полуариане отрицали и это.
  • Савеллиан — учивших, что нет ипостасной разницы между Отцом и Сыном и Святым Духом, что Они составляют одно Лицо. Основателем этой ереси был епископ Птолемаиды Пентапольской Савеллий, живший в первой половине III века.
  • Маркеллиан — последователей епископа Анкирского Маркелла (половина IV века), который отрицал вечную ипостась Сына и учил, что с наступлением конца мира будет и конец царства Христова и даже самого Его бытия.
  • Фотиниан — последователей Фотина, епископа Сремского, ученика Маркелла, особенно сосредоточивших своё учение на утверждении, что Иисус Христос был просто человеком, в котором с особой полнотой обитало Божество, но Он не вечен.
  • Аполлинариан — последователей Аполлинария, епископа Лаодикийского, жившего в Сирии около половины IV века. Исходя из учения о трёхсоставности человеческого существа, Аполлинарий приписывал Иисусу Христу человеческое тело и человеческую душу (подобную животным), но не человеческий дух, взамен которого он признавал в Нём Логос. Он сливал в Нём божественное и человеческое естество, отрицал в Нём человеческую волю и, таким образом, в сущности, отрицал Его Богочеловечество.

Об автокефальном управлении поместными Церквами (2-е правило)

Собор ввёл запрещение епископам одних поместных церквей вмешиваться в дела других церквей.

О статусе епископа Константинопольского (3-е правило)

Практически до времени Второго Вселенского Собора на Востоке первой кафедрой считалась Александрийская, поэтому порядок в древней Церкви, в котором кафедры перечислялись и оказывалась им честь, был таков: Рим, Александрия, Антиохия, Иерусалим. Но в связи с тем, что Константинополь стал местопребыванием императора и столицей, авторитет Константинопольского архиепископа возрос, и 3-е правило Второго Вселенского Собора выдвинуло Константинополь на второе место вслед за Римом, мотивировав это тем, что Константинополь — Новый Рим.

Хотя на соборе были представлены только восточные епархии, греки объявили этот собор Вселенским. Это правило Второго Вселенского Собора не было признано римскими папами. Папа Дамас I в Риме принял Символ веры, но не каноны, по крайней мере, он не принял канон о старшинстве Константинополя после Рима. Тем самым было положено начало церковно-правовой полемике, а фактически — великому разделению церковного Востока и Запада. В действительности Рим принял старшинство Константинополя после Рима только на IV Латеранском соборе 1215 года во времена латинской империи Константинополя, созданной после Четвёртого крестового похода.

О Максиме Кинике (4-е правило)

Собор, прежде всего, занялся рассмотрением очередного вопроса о замещении свободной константинопольской кафедры. По желанию императора и народа, Григорий Богослов был признан Собором законным епископом Константинополя. Однако вскоре после смерти Мелетия снова возникли споры о церковном расколе, давно уже волновавшем Антиохийскую церковь. Раскол этот возник в Антиохии в начале 60-х годов IV века, когда в ней одновременно появились два епископа, Мелетий и Павлин, они оба разделяли управление над ортодоксальною паствою Антиохийской церкви и находились в непримиримой вражде друг с другом. Григорий Богослов предложил Собору не выбирать преемника на место умершего Мелетия. Он предлагал этот выбор отложить до времени, когда враждующие партии Антиохийской церкви уже с взаимного согласия могли бы выбрать себе епископа. Но предложение Григория Собором было отвергнуто, поэтому между ним и епископами, участвовавшими в Соборе, возникло непонимание, окончившееся тем, что Григорий добровольно отказался от константинопольской кафедры. Кроме того, епископы Египта и Македонии, прибывшие на Собор с опозданием и потому не дававшие согласия на избрание Григория Богослова епископом столицы, поставили под сомнение вопрос, о правильности этого избрания ссылаясь при этом на 15-е правило I Вселенского собора, запрещавшего епископам переходить с одной кафедры на другую (Григорий Богослов пред возведением на престол Константинопольской церкви был епископом местечка Сасим). В июне 381 года, после произнесения прощальной речи перед делегатами Собора, Григорий удалился в Назианз, где и скончался 25 января 389 г. Собор резко осудил (4-е правило Собора) действия Максима Киника, заявлявшего притязания на замещение константинопольской кафедры, которую в то время возглавлял Григорий Богослов. По вызову Максима из Александрии прибыли два епископа, совершившие над ним хиротонию, но она так никем и не была признана. В результате на столичную кафедру по предложению императора Феодосия I был избран светский чиновник, претор Константинополя Нектарий.

О Никео-Цареградском Символе веры (5-е правило)

Догматическая деятельность Второго Вселенского собора нашла своё выражение в составлении символа, известного в истории церкви под именем Никео-Цареградского. Хотя, сам символ был составлен и получил распространение гораздо позже Второго Вселенского собора:

Лишь спустя ряд столетий было бесспорно признано вселенское достоинство как самого II Константинопольского собора 381 г., так и связываемого с ним ныне символа веры…Символ этот довольно рано (VI в.) приобрел на практике, без всякой формальной санкции, название Никео-Цареградского. Таким названием внушалась мысль, будто он издан II Вселенским собором, на что собор этот не был уполномочен. Ни самим собором (381 г.) и никем из его участников и современников этот символ веры II собору не приписывался[3].

Церковная же традиция передаёт следующую историю принятия символа. На рассмотрение делегатов Собора было предложено утверждённое на Римском соборе исповедание веры, которое папа Дамасий I прислал епископу Антиохийскому Павлину. Обсудив текст этого исповедания, Собор, единодушно утвердил апостольское учение о том, что Дух Святой есть не служебное существо, но «Господь Животворящий, от Отца исходящий, со Отцом и Сыном спокланяемый и сславимый». До восьмого члена, то есть до изложения учения о Святом Духе, символ Второго Вселенского собора представляет собою Никейский символ, изменённый и дополненный Собором для опровержения ересей, которые вызвали необходимость созыва Второго Вселенского собора. В Символе, принятом Первым Вселенским Собором, не говорилось о Божественном достоинстве Святого Духа, потому что духоборческой ереси тогда ещё не было.

В учении о Боге Отце в Никейском символе Собор после слова «Творца» ввел слова «неба и земли». В учении о Сыне Божьем были заменены после «рожденного от Отца» слова «из сущности Отца, Бога от Бога» словами «прежде всех веков». При наличии в символе слов «Бога истинного от Бога истинного» выражение «Бога от Бога» являлось в некотором роде повторением, которое было исключено из текста. При этом опустили выражение «на небе и на земле», идущее за словами «чрез Которого все произошло».

В учении о Сыне Божием, содержащемся в Никейском символе, Собором вставлены некоторые слова (выделены жирным шрифтом), яснее выражающие ортодоксальное учение о плотском естестве Богочеловека, направленные против некоторых ересей:

«…нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с небес и воплотившегося от Духа Святого и Девы Марии, и вочеловечившегося, распятого за нас при Понтии Пилате и страдавшего, и погребенного и воскресшего в третий день по писаниям , и восшедшего на небеса и седящего одесную Отца и паки имеющего прийти со славою судить живых и мёртвых, Которого царству не будет конца».

Таким образом, деятельность Второго Вселенского собора, как видно, не была направлена на отмену или изменение по существу Никейского символа, но лишь на более полное и определённое раскрытие содержавшегося в нём учения.

Никейский символ оканчивался словами «(Верую) и в Духа Святого». Второй Вселенский Собор дополнил его, присоединив к нему учение о Святом Духе, о Церкви, о крещении, о воскресении мёртвых и о жизни будущего века; изложение учения об этих истинах веры и составляет содержание 8, 9, 10, 11, и 12 членов Никео-Цареградского символа.

О жалобах частного и церковного характера (6-е правило)

О форме церковного суда и принятии еретиков в церковное общение (7-е правило)

В заключение Собор постановил форму церковного суда и принятия еретиков в церковное общение после раскаяния, одних через крещение, других через миропомазание, в зависимости от тяжести заблуждения. (7-е правило Собора).

Хотя в греческих, славянских и русских изданиях II Вселенскому собору приписывается 7 правил, но в действительности ему принадлежат только первые четыре, о которых упоминают и церковные историки V века. Правила же 5-е и 6-е составлены на Константинопольском соборе 382 года, 7-е представляет собою сокращение послания, сделанного Трулльским собором (692 г) от лица Константинопольской церкви к Антиохийскому епископу Мартирию.

Напишите отзыв о статье "Первый Константинопольский собор"

Ссылки

  • [azbyka.ru/otechnik/pravila/dejanija-vselenskikh-soborov-tom1/ Деяния Вселенских Соборов. Том 1. Казань, 1910 г. Собор Константинопольский 1-й (Вселенский 2-й)] [www.omolenko.com/istoria/sobory-tom1.htm?p=92#book10]
  • Болотов, Василий Васильевич. [azbyka.ru/otechnik/Vasilij_Bolotov/lektsii-po-istorii-drevnej-tserkvi/27_1_4 Лекции по истории Древней Церкви. Отдел третий. История богословской мысли. I. Споры о Св. Троице (завершение «богословской» стадии споров о Богочеловеке. → 1. Арианский спор. → Второй вселенский собор]
  • [www.klikovo.ru/db/book/msg/4852 А. В. Карташев. Вселенские Соборы. Париж, 1963 // Глава: II Вселенский собор в Константинополе 381 г.]
  • [www.klikovo.ru/db/book/msg/4853 А. В. Карташев. Вселенские Соборы. Париж, 1963 // Глава: Никео-Цареградский символ.]
  • Григорий Богослов. [www.golden-ship.ru/knigi/1/grigoriy_boboslov_pesnopenT2.htm#_Toc225088134 Стихотворение, в котором Святой Григорий пересказывает жизнь свою]

Примечания

  1. Правило 3-е
  2. Был также другой еретик Евномий, епископ Веррии Фракийской (кон. IV в.)
  3. А. В. Карташев. Вселенские соборы. Никео-Цареградский символ. www.sedmitza.ru/lib/text/435092/

Отрывок, характеризующий Первый Константинопольский собор

– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.


Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.


Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.
Гениальный Наполеон сделал это. Но сказать, что Наполеон погубил свою армию потому, что он хотел этого, или потому, что он был очень глуп, было бы точно так же несправедливо, как сказать, что Наполеон довел свои войска до Москвы потому, что он хотел этого, и потому, что он был очень умен и гениален.
В том и другом случае личная деятельность его, не имевшая больше силы, чем личная деятельность каждого солдата, только совпадала с теми законами, по которым совершалось явление.
Совершенно ложно (только потому, что последствия не оправдали деятельности Наполеона) представляют нам историки силы Наполеона ослабевшими в Москве. Он, точно так же, как и прежде, как и после, в 13 м году, употреблял все свое уменье и силы на то, чтобы сделать наилучшее для себя и своей армии. Деятельность Наполеона за это время не менее изумительна, чем в Египте, в Италии, в Австрии и в Пруссии. Мы не знаем верно о том, в какой степени была действительна гениальность Наполеона в Египте, где сорок веков смотрели на его величие, потому что эти все великие подвиги описаны нам только французами. Мы не можем верно судить о его гениальности в Австрии и Пруссии, так как сведения о его деятельности там должны черпать из французских и немецких источников; а непостижимая сдача в плен корпусов без сражений и крепостей без осады должна склонять немцев к признанию гениальности как к единственному объяснению той войны, которая велась в Германии. Но нам признавать его гениальность, чтобы скрыть свой стыд, слава богу, нет причины. Мы заплатили за то, чтоб иметь право просто и прямо смотреть на дело, и мы не уступим этого права.
Деятельность его в Москве так же изумительна и гениальна, как и везде. Приказания за приказаниями и планы за планами исходят из него со времени его вступления в Москву и до выхода из нее. Отсутствие жителей и депутации и самый пожар Москвы не смущают его. Он не упускает из виду ни блага своей армии, ни действий неприятеля, ни блага народов России, ни управления долами Парижа, ни дипломатических соображений о предстоящих условиях мира.


В военном отношении, тотчас по вступлении в Москву, Наполеон строго приказывает генералу Себастиани следить за движениями русской армии, рассылает корпуса по разным дорогам и Мюрату приказывает найти Кутузова. Потом он старательно распоряжается об укреплении Кремля; потом делает гениальный план будущей кампании по всей карте России. В отношении дипломатическом, Наполеон призывает к себе ограбленного и оборванного капитана Яковлева, не знающего, как выбраться из Москвы, подробно излагает ему всю свою политику и свое великодушие и, написав письмо к императору Александру, в котором он считает своим долгом сообщить своему другу и брату, что Растопчин дурно распорядился в Москве, он отправляет Яковлева в Петербург. Изложив так же подробно свои виды и великодушие перед Тутолминым, он и этого старичка отправляет в Петербург для переговоров.
В отношении юридическом, тотчас же после пожаров, велено найти виновных и казнить их. И злодей Растопчин наказан тем, что велено сжечь его дома.
В отношении административном, Москве дарована конституция, учрежден муниципалитет и обнародовано следующее:
«Жители Москвы!
Несчастия ваши жестоки, но его величество император и король хочет прекратить течение оных. Страшные примеры вас научили, каким образом он наказывает непослушание и преступление. Строгие меры взяты, чтобы прекратить беспорядок и возвратить общую безопасность. Отеческая администрация, избранная из самих вас, составлять будет ваш муниципалитет или градское правление. Оное будет пещись об вас, об ваших нуждах, об вашей пользе. Члены оного отличаются красною лентою, которую будут носить через плечо, а градской голова будет иметь сверх оного белый пояс. Но, исключая время должности их, они будут иметь только красную ленту вокруг левой руки.
Городовая полиция учреждена по прежнему положению, а чрез ее деятельность уже лучший существует порядок. Правительство назначило двух генеральных комиссаров, или полицмейстеров, и двадцать комиссаров, или частных приставов, поставленных во всех частях города. Вы их узнаете по белой ленте, которую будут они носить вокруг левой руки. Некоторые церкви разного исповедания открыты, и в них беспрепятственно отправляется божественная служба. Ваши сограждане возвращаются ежедневно в свои жилища, и даны приказы, чтобы они в них находили помощь и покровительство, следуемые несчастию. Сии суть средства, которые правительство употребило, чтобы возвратить порядок и облегчить ваше положение; но, чтобы достигнуть до того, нужно, чтобы вы с ним соединили ваши старания, чтобы забыли, если можно, ваши несчастия, которые претерпели, предались надежде не столь жестокой судьбы, были уверены, что неизбежимая и постыдная смерть ожидает тех, кои дерзнут на ваши особы и оставшиеся ваши имущества, а напоследок и не сомневались, что оные будут сохранены, ибо такая есть воля величайшего и справедливейшего из всех монархов. Солдаты и жители, какой бы вы нации ни были! Восстановите публичное доверие, источник счастия государства, живите, как братья, дайте взаимно друг другу помощь и покровительство, соединитесь, чтоб опровергнуть намерения зломыслящих, повинуйтесь воинским и гражданским начальствам, и скоро ваши слезы течь перестанут».