Первый Московский часовой завод
| Первый Московский часовой завод | |
 | |
| Основание | |
|---|---|
| Расположение | |
| Отрасль |
приборостроение |
| Продукция |
часы, приборы точного времени |
Первый Московский часовой завод — первый государственный часовой завод, основанный в 1930 году.
История
Ранее часовая промышленность Советского Союза включала в себя ряд мелких мастерских, объединенных в Трест точной механики. Однако потребности государства в качественных и современных часах собственного производства постоянно росли, поэтому в 1929 году правительством СССР было принято решение о создании первого завода по производству часов в рамках программы Первой пятилетки.
С 1930 по 1940 год завод произвёл 2,4 млн штук карманных часов. В 1935 году ему было присвоено имя С. М. Кирова. В начале Великой Отечественной войны завод был эвакуирован в г. Златоуст. В Москве возобновил работу в 1942 году и выпускал продукцию для фронта. В 1946—1961 гг. производил часы марки «Победа». Первый в СССР (в конце 50-х) начал выпуск механических часов с будильником «Полёт» (Poljot) «Сигнал» 2612[1]. В 1961 году заводу присвоено звание «Предприятие коммунистического труда». Награждён орденом Ленина (1966). С начала 1970-х гг. реконструирован. В 1973 году выпустил свыше 3 млн штук часов «Полёт» в 114 вариантах оформления с различными дополнительными устройствами.
После распада СССР завод был преобразован в 1992 году в акционерное общество.
Продукция
Часы «Штурманские» взял в первый космический полет Юрий Гагарин.
Наиболее известные марки часов Первого МЧЗ:
- «Победа»
- «Москва»
- «Маяк»
- «Спортивные» — с функцией остановки секунд
- «Кировские»
- «Родина» — первые советские часы с функцией автоподзавода
- «Штурманские» — часы для военных лётчиков и штурманов. Выпускались с приёмкой ПЗ и выдавались указанным категориям как инвентарь. Некоторые модели имеют двойной календарь, секундомер, шкалу определения расстояний по светозвуковым сигналам (основана на разнице между скоростью света и скоростью звука). Стоимость таких моделей часов «Штурманские» в середине 1980-х годов составляла 140 рублей.
- «Океан» — часы для моряков, вариант часов «Штурманские». Шкала определения расстояний по светозвуковым сигналам градуирована в кабельтовых и морских милях.
- «Sekonda» — часы этой марки выпускались с конца 60-х годов, поставлялись исключительно на экспорт (в основном в Англию и Европу). В настоящее время первый часовой завод продолжает производство часов марки «Sekonda» для продажи на внутреннем рынке.
- «Romanoff» - на российском часовом рынке с 1993 года.
Часы Romanoff представляют Первый Московский часовой завод на международном рынке. Эти часы отличает аристократизм и простота классического русского дизайна, связанного с русской историей, её выдающимися деятелями, национальными и государственными символами России. Часовая коллекция Romanoff получила Паспорт изделия высокого мастерства исполнения (N JM11 1394), заверенный Музеем Московского Кремля, Русским музеем, Государственным Эрмитажем и Российским Этнографическим музеем[2].
Изначально предприятие было ориентировано на выпуск мужских и женских наручных часов, но спустя несколько лет после открытия, завод наладил выпуск часов специального назначения.
Напишите отзыв о статье "Первый Московский часовой завод"
Примечания
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий Первый Московский часовой завод
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
