Премьер-министр Великобритании

См. также: Список премьер-министров Великобритании

Премьер-министр Великобритании Prime Minister of the United Kingdom
Герб правительства Её Величества
Должность занимает Тереза Мэй с 13 июля 2016 года
Форма обращения	Достопочтенный
Официальная резиденция	Даунинг-стрит, 10
Назначается	Британским монархом
Зарплата	£142 000
Должность появилась	4 апреля 1721
Первый в должности	Роберт Уолпол
Сайт	[www.number10.gov.uk ber10.gov.uk]

Премьер-министр Соединённого королевства Великобритании и Северной Ирландии является главой правительства Великобритании и председателем кабинета министров — комитета высших правительственных чиновников. Как глава правительства, премьер-министр выполняет многие из исполнительных функций от имени Суверена, который является главой государства и верховным носителем исполнительной власти в качестве монарха-в-Совете.

Согласно обычаю, и Премьер-министр и Кабинет министров состоят из действующих членов парламента Великобритании и отвечают перед ним за свои действия.

Действующий премьер-министр (с 13 июля 2016 года) — Тереза Мэй, лидер Консервативной партии.

Как указывает название должности, Премьер-министр является главным советником монарха. Исторически, первый министр мог занимать любую из высших государственных должностей, например должности Лорда канцлера, Архиепископа Кентерберийского, Лорда распорядителя, Канцлера казначейства, Лорда хранителя печати или государственного секретаря. С появлением в XVIII веке правительства, состоящего из кабинета министров, его главу стали называть «Премьер-министром» (иногда также «Премьером» или «Первым министром»); до настоящего времени Премьер-министр всегда занимает одно из министерских мест (обычно должность Первого лорда казначейства, исполняющего вместе с канцлером казначейства и парламентским секретарём казначейства обязанности Лорда-казначея). Сэр Роберт Уолпол обычно считается первым Премьер-министром в современном смысле этого слова.

Премьер-министр назначается Монархом, который согласно конституционному обычаю должен выбрать человека, пользующегося наибольшей поддержкой Палаты общин (обычно лидера партии, имеющей большинство). В случае, если Премьер-министр теряет доверие Палаты общин (что указывается принятием Постановления о недоверии), он или она морально обязаны либо уйти в отставку (в этом случае Суверен может попробовать найти другого Премьер-Министра, пользующегося доверием палаты), либо попросить монарха о назначении новых выборов. Так как премьерство в некотором смысле по прежнему остается должностью de facto, полномочия Премьер-министра в основном определяются обычаем, а не законом, происходя от того, что занимающий эту должность может назначать (через Суверена) своих коллег по кабинету министров и использовать Королевские прерогативы, которые могут исполняться как самим Премьер-министром, так и Монархом по совету Премьер-министра. Некоторые комментаторы указывают на то, что на практике Премьер-министр мало подотчётен палате.

История

Исторически власть над правительством королевства принадлежала Суверену, который пользовался советом парламента и тайного совета. Кабинет министров эволюционировал из тайного совета по мере того, как монарх стал советоваться с несколькими тайными советниками, а не со всем советом сразу. Однако эти органы были мало похожи на современный кабинет министров, так как они не возглавлялись одним человеком, они часто действовали несогласованно и назначались и распускались полностью по воле монарха без парламентского контроля.

История британских Премьер-министров состоит не из законодательных актов, а скорее из предположений историков. Происхождение термина Премьер-министр и вопрос, кого можно назвать первым Премьер-министром, неясны и являются предметом научных и политических споров.

Первое упоминание слов «Премьер-министр» в официальных правительственных документах произошло во времена Бенджамина Дизраэели. С тех пор название использовалось в документах, письмах и устной речи. В 1905 году должность Премьер-министра была обозначена в королевском свидетельстве, указывавшем порядок старшинства высших сановников. В списке по старшинству премьер-министр располагался сразу после Архиепископа Йоркского. К этому времени, по-видимому, произошло юридическое признание титула, так как позже он упоминался в законе 1917 года об имении Чекерс и законе о королевских министрах 1937 года.

Существуют многочисленные свидетельства, что должность «Премьер-министр» не была чётко определена актом Парламента, а скорее придумана историками. В 1741 году Палатой общин было объявлено, что «Согласно нашему государственному устройству, у нас не может быть единственного и первого министра… каждое… должностное лицо отвечает за свой собственный департамент и не должно вмешиваться в дела других департаментов». В то же время Палата лордов согласилась, что «Мы убеждены, что единственный или даже первый министр — это должностное лицо, неизвестное британским законам, несовместимое с государственным устройством и опасное для свободы любого правительства». Однако это во многом были партийные оценки того конкретного периода.

С другой стороны, в беседе лорда Мелвилла с Уильямом Питтом в 1803 последний утверждал, что «человек, обыкновенно называемый первым министром», был абсолютно необходим для нормальной работы правительства и выразил мнение, что таким человеком должен быть министр, отвечающий за финансы. В 1806 Палата общин заявляла, что «государственное устройство не терпит идеи премьер-министра», и даже в 1829 Палата общин снова заявила, что «не может быть ничего более вредного и не соответствующего государственному строю, чем признание существования такой должности актом парламента».

Издание Битсона Political Index of 1786 даёт список 'Премьер-министров и Фаворитов от вступления на трон Генриха VIII до настоящего времени'. С 1714 Битсон (Beatson) указывает только одного 'единственного министра'/'Sole Minister', которым был Роберт Уолпол. В последующий период он выделял двух, трёх или даже четырёх людей как равных министров, к совету которых прислушивался Король, и которые таким образом контролировали управление страной.

Первым актом Парламента, упоминавшим должность премьер-министра, был акт о поместье Чекерс, который был утверждён Королём 20 декабря 1917 года. Он определял поместье Чекерс, подаренное Короне Сэром Артуром и леди Ли, для службы в качестве загородного дома для будущих Премьер-министров.

Наконец, акт о министрах Короны (королевских министрах), который был утверждён Королём 1 июля 1937 года, давал официальное признание должности премьер-министра и определял оплату «Первого лорда казначейства и Премьер-министра» — двух должностей, которые обычно занимал премьер-министр. Акт делал некоторое различие между «положением» («position») Премьер-министра и «должностью» («office») Первого лорда казначейства, подчёркивая уникальный характер положения и признавая существование Кабинета. Тем не менее, табличка на двери Премьер-министра по прежнему содержит надпись «Первый лорд Казначейства».

Недостаточное официальное признание положения Премьер-министра создаёт проблемы при определении премьер-министров в истории Британии. Списки британских Премьер-министров могут отличаться в зависимости от критериев выбранных составителем. Например, неудачные попытки сформировать министерства, такие, как попытка лорда Гренвилла в 1746, часто игнорируются. Обычно первым Премьер-министром считается сэр Роберт Уолпол, который возглавил кабинет в 1721. Его власть усилилась, потому что Георг I не участвовал активно в английской политике, занимаясь своим родным Ганновером. Уолпол считается первым премьер-министром не только из-за своего влияния на правительство, но также потому, что ему удалось убедить или заставить министров работать совместно, а не интриговать друг против друга с целью увеличения своей личной власти. Должность Уолпола Первый лорд казначейства стала связываться с руководством правительством и стала должностью почти всегда занимаемой премьер-министрами.

Хотя Уолпол и считается первым премьер-министром, во время его правления слова «премьер-министр» использовались в качестве упрёка и осуждения его политическими противниками. Его правление и власть основывались на благосклонности короля, а не на поддержке Палаты общин. Занимавшие его должность после него не были так же влиятельны как он, власть Короля оставалась преобладающей. Тем не менее власть короля понемногу уменьшалась, а премьер-министра росла. Во время последних лет жизни Георга II политика в основном определялась министрами, такими как Уильям Питт Старший.

Период правления Георга III, который начался в 1760 после смерти Георга II, особенно заметен в развитии должности Премьер-министра. Во время своего правления королю иногда приходилось под давлением парламента назначать министров, которые не нравились ему лично. Однако он вовсе не утратил полностью контроль за составом Кабинета, в некоторых случаях королю удавалось предотвратить назначение политиков, к которым он испытывал отвращение (например, Чарльза Джеймса Фокса (Charles James Fox)). Тем не менее, влияние монарха продолжало постепенно уменьшаться. Эта тенденция стала заметной во время правления Вильгельма IV, последнего короля назначившего Премьер-министра вопреки воле Парламента. Вильгельм попытался навязать свою личную волю в 1834, когда он отправил в отставку вига Вильяма Лэмба и заменил его тори Робертом Пилом. Пил, однако, не смог получить поддержку Палаты общин, где преобладали виги, и через несколько месяцев ушёл в отставку. Со времён Вильгельма IV монархи не пытались назначить премьер-министра против воли парламента (хотя в начале второй мировой войны Уинстон Черчилль был назначен премьер-министром несмотря на то, что его партия была в то время в парламенте в меньшинстве).

С сокращением влияния монарха на министерские назначения росла роль Палаты общин. В начале XX века начало укореняться мнение, что Премьер-министр должен быть ответственен перед Палатой общин, а не перед Палатой лордов, поэтому возник обычай, что премьер-министр должен сам принадлежать к Палате общин. Последним премьер-министром полностью из палаты лордов был Роберт Артур Тэлбот Гаскойн-Сесил, третий маркиз Солсбери, занимавший пост с 1895 по 1902. В 1962 году Премьер-министром был назначен член Палаты лордов Александр Дуглас-Хьюм, но, став премьером, он отказался от своего пэрского титула 14-го графа Хьюма (англ. 14th Earl of Home, который носил со смерти отца в 1951 году), и был переизбран в Палату общин как депутат (единственный такой случай за всю историю Парламента).

Должность

Хотя в последние годы это не мешало Премьер-министрам выполнять свою работу, официальный статус Премьер-министра несколько неоднозначен. У него практически нет законодательно определённой власти над другими членами Кабинета, вся работа по управлению страной теоретически выполняется министрами, полномочия которых более чётко определены актами Парламента. Премьер-министр одновременно занимает министерские должности Первого лорда казначейства, то есть главы комитета по исполнению обязанностей лорда-казначея, и министра гражданской службы.

В порядке старшинства, определённом королевской властью, Премьер-министр, если исключить членов королевской семьи, находится ниже только Архиепископа Кентерберийского, Архиепископа Йоркского и Лорда-канцлера.

В региональных правительствах Шотландии, Уэльса, и Северной Ирландии, должность соответствующая премьер-министру называется Первый министр. (См. Первый министр Шотландии, Первый министр Уэльса и Первый министр Северной Ирландии.)

Срок полномочий

Суть должности премьер-министра определяется не кодифицированными законами, а неписанными и изменчивыми обычаями, известными как конституционные обычаи, которые развивались на протяжении британской истории. В настоящее время эти обычаи пришли к тому, что премьер-министр и кабинет министров должны пользоваться поддержкой демократически выбранной части Парламента Великобритании: Палаты общин. Суверен, как конституционный монарх всегда действует в согласии с этими обычаями, как и сам премьер-министр.

Когда должность премьер-министра оказывается незанятой, Суверен назначает нового премьер-министра. Назначение формализовано как церемония известная под названием Целование рук. В согласии с неписанными конституционными обычаями монарх должен назначить человека пользующегося поддержкой палаты общин: обычно, лидера партии получившей большинство в палате. Если ни у одной партии нет большинства (редкий случай при избирательной системе Соединённого Королевства), две или более группы могут создать коалицию, лидер которой становится премьер-министром. Партия большинства становится «Правительством её Величества» а следующая крупнейшая партия «Верной оппозицией её Величества». Глава крупнейшей оппозиционной партии становится 'Лидером оппозиции' и носит титул 'Лидера верной оппозиции её Величества'.

Срок полномочий премьер-министра связан со сроком полномочий Палаты общин. Максимальный срок полномочий палаты — пять лет, на практике, однако, она по запросу премьер-министра распускается Монархом раньше. Обычно премьер-министр выбирает наиболее выгодный для его партии момент для роспуска, чтобы получить больше голосов на выборах. В некоторых обстоятельствах премьер-министр может быть вынужден либо распустить Палату общин, либо уйти в отставку. Это происходит в случае если палата выражает недоверие или отказывается выразить доверие. То же самое происходит, если Палата общин отказывается принять бюджет, или какую-то другую особенно важную часть программы правительства. Такое, однако, происходило редко: дважды в 1924, и однажды в 1979. Первый случай произошёл сразу после неопределённого исхода выборов в и привел к смене правительства, другие два случая завершились новыми всеобщими выборами.

Какой бы ни была причина — истечение пятилетнего срока, выбор премьер-министра или поражение правительства в Палате общин, после роспуска следуют новые всеобщие выборы. Если партия премьер-министра теряет большинство в Палате общин, премьер-министр уходит в отставку. Лидер победившей партии или коалиции назначается премьер-министром Монархом. Обычай, обязывающий премьер-министра немедленно уйти в отставку после выборов появился относительно недавно. Раньше премьер-министр мог встретить новый парламент и попытаться добиться его доверия. Эта возможность исчезла не полностью и может быть использована в случае, скажем, когда ни у кого не будет в палате общин большинства. Нечто подобное произошло в 1974, когда ни одна партия на выборах не получила абсолютного большинства. Тогда Эдвард Хит предпочёл не уходить в отставку сразу, а пытался договориться с третьей, Либеральной партией о формировании коалиции. Однако после неудачи переговоров Хиту всё-таки пришлось уйти в отставку.

Наконец, проигрыш на выборах не единственное событие, которое может окончить полномочия премьер-министра. Например, Маргарет Тэтчер оставила свой пост потому что потеряла поддержку своей собственной партии. Премьер-министр может оставить свой пост по личным причинам (таким как состояние здоровья). Последним премьер-министром, умершим на своём посту был Генри Джон Темпл, третий виконт Пальмерстон (в 1865). Единственным убитым премьер-министром был Спенсер Персеваль (Spencer Perceval) в 1812.

Власть и её ограничения

Основной обязанностью премьер-министра является формирование правительства, то есть создание Кабинета, который сможет удержать поддержку Палаты общин после назначения Монархом. Он координирует политику и действия кабинета и различных правительственных департаментов, представляя собой «лицо» правительства её Величества. Монарх исполняет многие из королевских прерогатив по совету премьер-министра.

Главнокомандующим британских вооружённых сил является Монарх. Однако на практике развёртыванием и расположением вооружённых сил обычно de facto распоряжается премьер-министр. Премьер-министр может дать разрешение на использование британского ядерного оружия. Объявлять войну и заключать мир может только монарх. Причем, не только от имени Британии, но и от имени других государств, признающих над собой власть британской короны, это, например, Канада и Австралия.

Премьер-министр также располагает большой властью в назначениях на должности. В большинстве случаев, сами назначения делаются монархом, но подбор кандидатур и рекомендации делаются премьер-министром. Министры, Тайные советники, Послы и Верховные комиссары, высшие чиновники, старшие офицеры, члены важных комитетов и комиссий подбираются и, в некоторых случаях, могут быть смещены премьер-министром. Кроме того по совету премьер-министра Монарх жалует пэрство и рыцарство. Формально, он также даёт совет Монарху о назначении архиепископов и епископов англиканской церкви, но здесь он ограничен существованием Королевской комиссии по назначениям. Назначение высших судей, хотя формально и происходит по совету премьер-министра, сейчас решается на основании работы независимых органов. Из британских наград премьер-министр не контролирует Орден Подвязки, Орден Чертополоха, Орден Заслуг и Орден Виктории, которые являются личными подарками Монарха. Распределение власти над назначениями между Монархом и премьер-министром неизвестно, оно, вероятно, зависит от личных отношений между Монархом и текущим премьер-министром.

Существует несколько ограничений на власть премьер-министра. Во-первых, он или она (по крайней мере теоретически) только первый среди равных в Кабинете министров. Власть премьер-министра над кабинетом может быть разной. В некоторых случаях премьер-министр может быть только номинальным главой правительства, в то время как реальная власть принадлежит другому человеку. Слабые или номинальные премьер-министры были обычным делом до двадцатого века; в качестве примера можно привести Вильяма Кавендиша, четвёртого герцога Девонширского и Вильяма Кавендиша-Бентинка, третьего герцога Портлендского. В противоположном случае, однако, премьер-министры могут быть настолько сильны, что становятся «полу-президентами» Примерами сильных премьер-министров могут быть Вильям Гладстон, Дэвид Ллойд-Джордж, Невилл Чемберлен, Уинстон Черчилль, Маргарет Тэтчер и Тони Блэр. Власть некоторых премьер-министров исчезала, в зависимости от их энергии, политического искусства или внешних событий: Рамсей Макдональд, например, был сильным премьер-министром в лейбористском правительстве, но при «национальном правительстве» его власть уменьшилась настолько, что в последние годы он оставался только номинальным главой правительства.

Власть премьер-министра также ограничена Палатой общин, поддержку которой он должен сохранять. Палата общин частично контролирует действия премьер-министра через слушания в комиссиях и через время вопросов, время выделяемое раз в неделю, в которое премьер-министр должен отвечать на вопросы лидера оппозиции и других членов палаты. На практике, однако, правительство, имеющее большинство в палате, может особенно не опасаться «восстания заднескамеечников».

Члены парламента могут занимать министерские должности (существует до 90 должностей различного уровня), и опасаться смещения с должности, если не будут поддерживать премьер-министра. Кроме того, очень сильна партийная дисциплина: член парламента может быть исключён из своей партии, если не будет поддерживать свою партию по важным вопросам, и хотя это не означает немедленного лишения места в парламенте, это сделает для него перевыборы очень сложным делом. Если у правящей партии есть значительное большинство в палате, то контроль за действиями правительства со стороны палаты совсем ослабевает. В целом, премьер-министр и его коллеги могут провести практически любой закон.

За последние 50 лет роль и власть премьер-министра подверглись значительным изменениям. Происходил постепенный переход от коллективного принятия решений кабинетом к преобладанию премьер-министра. Некоторые комментаторы, такие как Майкл Фоли, утверждают, что de facto существует «Британское президентство». Многие источники, такие как бывшие министры утверждают, что в правительстве Тони Блэра основные решения принимались Тони Блэром и Гордоном Брауном, а кабинет оставался в стороне.. Отставные министры, такие как Клэр Шорт и Крис Смит критиковали такое положение дел. Во время своей отставки, Шорт осудила «централизацию власти в руках премьер-министра и всё меньшего числа советников».

Привилегии

Премьер-министр получает свою зарплату не как премьер-министр, а как первый лорд казначейства. На 2006 год она составляет £127,334, сверх того, что он получает £60,277 как член парламента. Премьер-министр традиционно живёт на Даунинг-стрит, 10 в Лондоне, в доме который Георг II подарил Роберту Уолполу как личный подарок. Уолпол, однако, согласился принять его только как официальную резиденцию Первых лордов, а не как подарок для себя лично, и поселился там в 1735 году. Хотя большинство Первых лордов жили на Даунинг-стрит 10, некоторые жили в своих частных домах. Обычно так поступали аристократы, которые сами владели большими домами в центре Лондона. Некоторые, такие как Гарольд Макмиллан и Джон Мейджор жили в Адмиралтейском доме, пока на Даунинг-стрит 10 вёлся ремонт и реконструкция. В примыкающем доме Даунинг-стрит 11 располагается резиденция второго лорда казначейства. Даунинг-стрит 12 является резиденцией главного «кнута».

Премьер-министр также может использовать загородную резиденцию Чекерс в Бакингемшире.

Премьер-министр, как и другие министры кабинета, по обычаю является членом Тайного Совета.

Ссылки

• [www.gov.uk/number10 10 Downing Street. Official Website.]
• Farnborough, Thomas Erskine, 1st Baron. (1896). Constitutional History of England since the Accession of George the Third, 11th ed. London: Longmans, Green and Co.
• [www.parliament.uk/ Parliament of the United Kingdom. (2004). Official Website.]
• [www.pe-a.ru/UK/UK-ru.php Премьер-министры Великобритании на Политическом атласе]
• [www.archontology.org/nations/uk/bpm/ Principal Ministers of the Crown: 1730—2006]
• [www.inopressa.ru/article/22Jul2010/dailymail/cameron.html Премьер-министр Дэвид Кэмерон сказал: «Мы были младшим партнером в 1940 году, когда воевали против Гитлера, мы и сейчас младший партнер. Думаю, не стоит притворяться тем, кем ты не являешься»]

Отрывок, характеризующий Премьер-министр Великобритании

– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.