Перед рассветом (фильм, 1995)
| Перед рассветом | |
| Before Sunrise | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария |
Ричард Линклейтер |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Castle Rock Entertainment, Detour Filmproduction, Filmhaus Wien Universa Filmproduktions, Sunrise Production |
| Длительность |
105 мин. |
| Бюджет |
2,5 млн $ |
| Сборы |
5,5 млн $ (в США) |
| Страна | |
| Год | |
| Следующий фильм | |
| IMDb | |
«Перед рассветом» (англ. Before Sunrise) — кинофильм режиссёра Ричарда Линклейтера, вышедший на экраны в 1995 году. Фильм получил приз «Серебряный медведь» за лучшую режиссуру на Берлинском кинофестивале. Лента имеет два продолжения — «Перед закатом» (2004) и «Перед полуночью» (2013).
Содержание
Сюжет
Фильм показывает американца Джесси (Итан Хоук), который едет в Вену, чтобы там сесть на самолёт в Америку, и француженку Селин (Жюли Дельпи), на пути в Париж, чтобы стать студенткой в Сорбонне. Они встречаются в поезде, и после беседы в вагоне-ресторане, Джесси убеждает Селин сойти с поезда в Вене, чтобы провести вечер и ночь вместе.
В фильме нет почти ничего, кроме диалогов о жизни, любви, перевоплощении и т. д. Основное действие в фильме происходит на протяжении всего лишь одной романтической ночи в Вене. В конце фильма главные герои расстаются, решив встретиться на месте расставания через 6 месяцев. Дальнейшее развитие этой истории с теми же исполнителями главных ролей и режиссёром, показано в фильмах «Перед закатом» (2004) и «Перед полуночью» (2013), действие каждого из которых происходит с интервалами в 9 лет в Париже и в Греции.
В ролях
- Итан Хоук — Джесси
- Жюли Дельпи — Селин
- Андреа Экерт — женщина в поезде
- Ханно Пёшль — мужчина в поезде
- Карл Брукшвайгер — парень на мосту
- Текс Рубиновиц — парень на мосту
- Доминик Кастелл — уличный поэт
- Эрни Мангольд — гадалка
- Харольд Вайглайн — гитарист
Интересные факты
- Книги, которые Селин и Джесси читали в поезде, это — антология Жоржа Батай у Селин, и автобиография Клауса Кински у Джесси.
- Герои Джесси и Селин появляются не только в сиквелах «Перед закатом» и «Перед полуночью», но и в фильме 2001 года «Пробуждение жизни».
Напишите отзыв о статье "Перед рассветом (фильм, 1995)"
Ссылки
- «Перед рассветом» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.rottentomatoes.com/m/before_sunrise/ «Перед рассветом»] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes
- [www.allmovie.com/movie/v133986 «Перед рассветом»] (англ.) на сайте allmovie
- [www.boxofficemojo.com/movies/?id=beforesunrise.htm «Перед рассветом»] на сайте Box Office Mojo
- [cinemotions.blogspot.com/2008/07/before-sunrise-1995.html Цитаты и кадры из фильма «Перед рассветом» (1995)] (рус.)
| ||||||
Отрывок, характеризующий Перед рассветом (фильм, 1995)
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
