Перекрёсток Миллера

Перекрёсток Миллера
Miller's Crossing
Жанр	гангстерская драма
Режиссёр	Братья Коэн
Продюсер	Братья Коэн
Автор сценария	Братья Коэн
Композитор	Картер Бёруэлл
Длительность	115 мин.
Страна	США США
Год	1990
IMDb	ID 0100150
Выход фильма «Перекрёсток Миллера» (оригинальное название — Miller's Crossing)

К:Фильмы 1990 года

«Перекрёсток Миллера» (англ. Miller's Crossing) — американский кинофильм, гангстерская неонуарная драма братьев Коэн. Премьерные показы состоялись в рамках международных кинофестивалей в Сан-Себастьяне и Нью-Йорке в сентябре 1990 года. Другие варианты перевода названия — «Переход Миллера», «Перевал Миллера».К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В 2005 году критики журнала «Time» признали этот фильм братьев Коэнов одной из 100 лучших кинокартин, когда-либо создававшихся с момента появления самого издания.

Сюжет

В одном американском городе делами заправляет ирландский гангстер, мафиозный босс Лео. Однажды к нему приходит другой влиятельный босс — итальянец Джонни Каспар — и просит убрать еврея Берни, который продаёт секреты Джонни. Лео отказывает Джонни, ссылаясь на то, что Берни якобы платит за свою защиту. На самом деле сестра Берни — Верна — является возлюбленной Лео, и Лео не хочет её потерять. Подручный Лео, циничный и умный Том Риган, более прагматично смотрит на вещи и советует Лео выполнить просьбу Каспара, чтобы не ввязываться в вооружённый конфликт.

У Тома есть и свои проблемы — он задолжал букмекеру Лазару большую сумму денег. Лео говорит, что может уладить эту проблему, но гордый Том отказывается от помощи Лео и сам хочет уладить свои проблемы. Однако сыграв с Лазаром в карты, он проигрывает. Позже он ещё одолживает денег у Лазара, ставит их на тотализатор, и вновь проигрывает. Таким образом Том задалживает Лазару очень крупную сумму денег.

Том приходит к Верне и проводит с ней ночь. Утром он узнаёт, что исчез телохранитель Раг, которого Лео приставил следить за Верной. Лео проводит совещание с мэром города и шефом полиции. Лео считает, что это Джонни убил Рага, и что уже даже не важно отдаст он Берни или нет. Том же объясняет, что изначально Каспар не нарушал правил, что нарушил их Берни, а Лео его прикрыл из-за Верны. Он также считает, что Берни должен справедливо понести наказание. Лео не прислушивается к совету Тома и в итоге из-за его привязанности к женщине в городе начинается мафиозная война. Мэр города и шеф полиции, разумеется, не довольны начавшейся войной.

Том предлагает Верне бросить Лео и не водить его за нос, но она отказывается и продолжает использовать Лео как гарантию безопасности Берни, её брата. Берни приходит к Тому и просит прикрыть его, взамен он устроит сделку на тотализаторе и Том получит деньги и сможет вернуть свой долг Лазару. Позже Джонни предлагает Тому самому сдать Берни, предложив оплатить его долги, но Том пренебрегает этой возможностью, и Джонни, разъярённый отказом с издёвкой, приказывает своим людям побить его. Однако Лео руками полиции спасает Тома. Том узнаёт от шефа полиции, что Раг убит пулей калибра 5,6 мм. Том идёт к Верне и обвиняет её в убийстве, но та говорит, что не убивала Рага. После этого они спят вместе. В это же время на Лео совершается покушение со стороны Джонни. Однако Лео убивает одного из напавших солдат Джонни, забирает у него Томми-ган и расстреливает из него остальных нападавших. После покушения Том приходит к Лео на разговор, однако тот продолжает игнорировать советы Тома и по-прежнему не хочет сдавать Берни и останавливать войну, так как хочет, чтобы Верна вышла за него замуж. Том наконец рассказывает Лео о том, что Джонни не убивал Рага, и что он был убит из калибра 5,6 — дамского оружия. Лео не верит, что Рага убила Верна. Тогда Том наконец признаётся, что сам состоит в интимной связи с Верной. От этого Лео приходит в бешенство и ударами кулаков спускает Тома с двух лестниц, публично заявив, что разрывает с ним все отношения и надеется больше не увидеть.

К Тому приходит Верна, с которой Лео порвал отношения, и она предлагает ему уехать вместе с ней и её братом; он делает вид, что согласен, а мимоходом выспрашивает, где прячется её брат Берни. Потом Том идёт к Джонни и сдаёт Берни. Там же выясняется, что мэр города и шеф полиции переходят на сторону Джонни. Джонни отправляет Тома со своими людьми на задание: схватить и пристрелить Берни на перекрёстке Миллера. Головорезы Джонни говорят Тому, что их босс приказал им поручить Тому собственноручно пристрелить Берни. Том, получив пистолет от головорезов, ведёт Берни вглубь леса, однако люди Джонни остаются у машины. Охваченный страхом Берни, встав на колени, умоляет Тома не убивать его. Будучи наедине с Берни, Том отпускает свою жертву, но приказывает ему немедленно покинуть город и исчезнуть навсегда и пару раз выстреливает в воздух.

Том пытается обмануть Джонни, говоря, что его подручный — суровый и рациональный Эдди — также предал Джонни и продавал информацию вместе с Берни и Минком. Однако поначалу Джонни не верит этому. Через пару дней Берни неожиданно появляется в квартире Тома и начинает его шантажировать, требуя смерти Джонни и угрожая, в противном случае, показаться на людях в городе. Том оказывается между нескольких огней — Лео, Джонни, Лазара, Эдди, а теперь ещё и Берни.

Эдди понимает, что Том не такой человек, чтобы убивать кого-то, и, узнав, что бойцы Джонни даже не проверили, убил ли Том Берни или нет, сам решает проверить это. Они вместе с Томом едут на перекрёсток Миллера. Тома от смерти спасает чудо — на месте Берни оказывается труп Минка с изуродованным лицом, и его принимают за Берни. Выясняется, что Рага убил Минк, а Минка, чтобы подстраховать Тома — Берни. На этот раз Тому удаётся обмануть Джонни и таким образом он вынуждает его убить Эдди, своего преданного помощника. После этого Том хитростью сводит Джонни и Берни в своей квартире. По дороге Тома пытается убить Верна, думая, что он убил её брата, но также, как и у Тома, у неё не хватает духа этого сделать. Сам Том приходит на запланированную встречу чуть позже, когда Берни уже убил Джонни. На этот раз Том делает то, что не смог сделать в лесу — он убивает Берни и раскладывает пистолеты так, будто бы в его доме произошла перестрелка между ними (при этом пистолет, из которого был убит Эдди, он подкладывает Берни). В бумажнике Джонни Том находит сумму, достаточную для расчёта с Лазаром.

На похоронах Берни Том узнаёт, что Лео простил Верну, а та, в свою очередь, предложила ему пожениться. Лео, поняв, что Том вовсе не переходил на чужую сторону, а лишь практически всё предусмотрел и разыграл, хочет, чтобы Том снова вернулся к нему, но Тому уже этого не нужно — он уходит.

В ролях

• Гэбриэл Бирн — Том Риган, подручный Лео
• Джон Полито — Джонни Каспар, крёстный отец итальянской мафии
• Марша Гей Харден — Верна Бернбаум, сестра Берни, возлюбленная Лео
• Альберт Финни — Лео O’Бэннон, фактический хозяин города, босс ирландской мафии
• Джон Туртурро — Берни Бернбаум, мелкий беспринципный игрок-инсайдер, ставший причиной войны
• Дж. Е. Фримэн — Эдди Дэйн, подручный Джонни Каспара
• Стив Бушеми — Минк, приятель Берни и подручный Джонни Каспара

Съёмки

По словам Коэнов, «Перекрёсток Миллера» — попытка снять фильм по Дэшилу Хэммету, поклонниками романов которого они являются. «Перекрёсток Миллера» было временным названием фильма, но несмотря на то, что оно режиссёров не совсем устраивало, название стало окончательным, так как другого они не смогли придумать. Роль Лео первоначально предназначалась для Трея Уилсона, с которым Коэны работали на предыдущем фильме «Воспитание Аризоны», но он скончался перед началом проб. Роль Бернбаума была написана специально для Туртурро.

Основываясь на моделях автомобилей, можно сделать вывод, что действие фильма происходит в поздних 1920-х — ранних 1930-х годах. Предложение Тома Верне уехать в Пелисейдс может указывать на место действия — Нью-Йорк, хотя по словам И. Коэна, город — анонимный, типичный коррумпированный город. Фактически же съемки производились в Новом Орлеане, в котором Коэны нашли целые кварталы, сохранившие архитектуру образца 1929 года.

Эпизодические роли в фильме сыграл режиссёр Сэм Рэйми, давний друг Коэнов и жена Джоэла Коэна Фрэнсис Макдорманд.

Момент, когда Том зажигает спичку об жетон шефа полиции, является аллюзией на фильм «Лицо со шрамом» (1932 года).К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Ниагарский водопад, куда Том саркастически предлагает отправиться Верне, прихватив с собой Берни, в начале ХХ-го века являлся традиционным местом американцев для свадебного путешествия.

Сцена, в которой персонаж Джона Туртурро встаёт на колени, обсуждается персонажами фильма «Двенадцать друзей Оушена» (2004): один из персонажей говорит, что он в этот момент плачет.

Анализ

В фильме раскрывается тема, которую один из главных действующих лиц, Джонни Каспар, в самом начале киноповествования обозначил как этика. На протяжении всего фильма он рассуждает о ней. Для Джонни и Лео вопрос этики практически важен, поскольку весь их незаконный бизнес строится на доверии к конкретным людям. Поэтому гангстер и мафиози Джонни постоянно пытается найти ответы на «интересные этические вопросы», хотя внешне и кажется, что он при этом иронизирует.

Эдди Дейн (правая рука Джонни), Верна и даже сам Лео, этические вопросы сводят к безоговорочной поддержке тех, кого они любят. Мелкий жулик и букмекер Берни Бернбаум игнорирует этику в пользу сиюсекундных манипуляций и расплачивается за это в тот самый момент, когда он добивается своей цели.

Главный герой Том Риган на протяжении фильма сумел пройти через все возможные соблазны, несправедливость и испытания, включая перекрёсток Миллера — заброшенную дорогу в пригородном лесу, куда гангстеры обычно увозили свои жертвы для убийства. При этом он не нарушил своей профессиональной этики и в конечном итоге помог своему боссу Лео избежать возможного краха, который тот сам же на себя навлёк недостаточно обдуманными поступками из-за страсти к женщине.

В духе и стиле режиссёров в фильме происходят почти невероятные события: Том чудом выживает на перекрёстке Миллера, а в конце фильма Лео осознает свои ошибки и прощает Тому измену с Верной. Том в очередной раз проявляет свою гордость и характер и отказывается от явно выгодного предложения, одержав тем самым окончательную нравственную и моральную победу над Лео.

Я говорю о дружбе. Я говорю о характере. Я говорю о… Чёрт, Лео, мне не стыдно произносить это слово, — я говорю об этике.

Оригинальный текст (англ.)  

I’m talkin' about friendship. I’m talkin' about character. I’m talkin' about — hell, Leo, I ain’t embarrassed to use the word — I’m talkin' about ethics.

— Джонни Каспар, мафиозный босс из «Перекрёстка Миллера»

Таким образом, как и сказал Джонни в первые минуты фильма, сюжет возвращается к вопросу о «дружбе, характере и этике» на протяжении всего просмотра. Заставка и, одновременно, символ-рефрен всего фильма — гангстерская шляпа Тома, лежащая в лесу у перекрёстка Миллера, которую он снова и снова находит и надевает после очередного удара или проигрыша.

Художественное содержание, заложенное романами Дешиэла Хаммета, взятыми в основу сценария — точная передача атмосферы Америки времён Великой Депрессии. Это содержание, выдержанное в стиле неонуар, блестящий подбор и игра актёров, сделали из гангстерского фильма зрелищную и глубокую психологическую драму — одну из лучших работ братьев Коэн.

Награды

• 1990 — На международном кинофестивале в Сан-Себастьяне фильм «Перекрёсток Миллера» был удостоен премии в категории «Лучшая режиссура».

Ссылки

• [www.allmovie.com/movie/v32692 Перекресток Миллера] (англ.) на сайте allmovie
• [www.rottentomatoes.com/m/millers_crossing/ «Перекресток Миллера»] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes
• [www.boxofficemojo.com/movies/?id=millerscrossing.htm «Перекресток Миллера»] (англ.) на сайте Box Office Mojo

Отрывок, характеризующий Перекрёсток Миллера

– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.