Перемирие Тангу

Перемирие Тангу (кит. трад. 塘沽協定, упр. 塘沽协定, пиньинь: Tánggū Xiédìng; яп. 塘沽協定) — мирный договор 31 мая 1933 года между Японской империей и Китайской республикой, завершивший боевые действия, начавшиеся с Маньчжурского инцидента.

Предыстория

18-го сентября 1931-го года Квантунская армия вторглась в Маньчжурию, а в феврале 1932-го завершила завоевание региона. Последний император династии Цин, Пу И, живший в изгнании на концессионной территории Тяньцзиня, был назначен японцами главой нового марионеточного государства Маньчжоу-го. В начале 1933-го года японское наступление продолжилось, были захвачены Жэхэ и некоторые участки Великой Китайской стены. Южнее японцы высадились на побережье у Шанхая, и на этот раз сражение проходило на глазах представителей западных держав. Лига Наций потребовала прекратить боевые действия, Япония сначала наложила на резолюцию вето, а в марте вышла из неё. В мае японские войска остановились, не смея нарушить приказ императора Хирохито и двинуться южнее Великой стены.

Переговоры

22-го мая китайская и японская делегации собрались в Тангу, что возле Тяньцзиня. Японские требования были суровыми: создание 100-километровой демилитаризованной зоны южнее Великой стены от Пекина до Тяньцзиня, причём Стена должна остаться под контролем Японии. Хотя гоминьдановским войскам не разрешалось появляться в этой зоне, японские самолёты-разведчики смогли бы пролетать над ней для проверки соблюдения китайцами условий договора. Следить за порядком на этой территории должен был следить вооружённый лёгким стрелковым оружием «Корпус сохранения мира в демилитаризованной зоне». 2 секретных пункта договора гласили:

• в Корпус не могут вступать бывшие солдаты антияпонских формирований;
• вопросы, которые не может решить Корпус, должны решаться переговорами сторон.

Делегация китайского правительства, которого больше волновала война с коммунистами, чем с японцами, согласилась на все условия.

Последствия

В результате заключённого перемирия, Гоминьдан фактически признал независимость Маньчжоу-го и потерю Жэхэ. Оно предусматривало прекращение борьбы между Японией и Китаем, и какое-то время это способствовало нормализации их отношений. 17-го мая 1935-го статус японского представительства в Китае был повышен до посольства, а 10-го июня было заключено соглашение Хэ—Умэдзу. Перемирие Тангу дало возможность Чану Кайши сконцентрировать свои войска против КПК, хотя и за счёт потери северного Китая. Тем не менее, китайская общественность враждебно восприняла унизительный для Китая и благоприятный для Японии мирный договор. Несмотря на перемирие и создание буферной зоны, у Японии остались территориальные претензии к Китаю, что в 1937-м году вылилось во Вторую японо-китайскую войну.

Ссылки

• [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,745684,00.html?iid=chix-sphere Time Magazine, 12 июня 1933]

Отрывок, характеризующий Перемирие Тангу

– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]