Переписное деление Нью-Брансуика
Поделись знанием:
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Для нужд Статистической службы Канады и переписи населения в канадской провинции Нью-Брансуик существует исторически сложившееся деление на графства. В провинции насчитывается 15 графств. Внутри графств вся территория поделена на города, деревни, приходы, сельские общины и индейские резервации. По данным переписи населения 2006 года в провинции насчитывается 34 города, 69 деревень, 1 сельская община, 152 прихода и 20 индейских резерваций [1].
Ниже представлен список всех переписных единиц провинции, разбитых по графствам [2].
Содержание
- 1 Графство Альберт
- 2 Графство Вестморленд
- 3 Графство Виктория
- 4 Графство Глостер
- 5 Графство Йорк
- 6 Графство Карлтон
- 7 Графство Кент
- 8 Графство Кингс
- 9 Графство Куинс
- 10 Графство Мадаваска
- 11 Графство Нортамберленд
- 12 Графство Рестигуш
- 13 Графство Санбери
- 14 Графство Сент-Джон
- 15 Графство Шарлотт
- 16 См.также
- 17 Примечания
Графство Альберт
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Ривервью | Riverview | Город | 33,88 | 17 832 |
| Альма | Alma | Деревня | 47.64 | 301 |
| Риверсайд-Альберт | Riverside-Albert | Деревня | 3,41 | 320 |
| Хиллсборо | Hillsborough | Деревня | 12,98 | 1 292 |
| Альма | Alma | Приход | 222,79 | 5 |
| Ковердейл | Coverdale | Приход | 236,15 | 4 144 |
| Харви | Harvey | Приход | 276,84 | 424 |
| Хиллсборо | Hillsborough | Приход | 303,73 | 1 473 |
| Хоупвелл | Hopewell | Приход | 149,32 | 798 |
| Элджин | Elgin | Приход | 519,38 | 973 |
Графство Вестморленд
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Дьеп | Dieppe | Город | 51,17 | 18565 |
| Монктон | Moncton | Город | 141,17 | 64128 |
| Саквилл | Sackville | Город | 74,32 | 5411 |
| Шедьяк | Shediac | Город | 11,97 | 5497 |
| Дорчестер | Dorchester | Деревня | 5,74 | 1119 |
| Кап-Пеле | Cap-Pelé | Деревня | 23,78 | 2279 |
| Мемрамкук | Memramcook | Деревня | 185,71 | 4638 |
| Петиткодиак | Petitcodiac | Деревня | 17,22 | 1368 |
| Порт-Элджин | Port Elgin | Деревня | 2,61 | 451 |
| Салисбери | Salisbury | Деревня | 13,68 | 2036 |
| Бобассин-Ист | Beaubassin East | Сельская община | 291,04 | 6429 |
| Ботсфорд | Botsford | Приход | 303,75 | 1203 |
| Вестморленд | Westmorland | Приход | 173,48 | 959 |
| Дорчестер | Dorchester | Приход | 91,02 | 460 |
| Монктон | Moncton | Приход | 582,20 | 8861 |
| Саквилл | Sackville | Приход | 578,28 | 1174 |
| Салисбери | Salisbury | Приход | 873,55 | 3425 |
| Шедьяк | Shediac | Приход | 238,47 | 4801 |
| Форт-Фолли 1 | Fort Folly 1 | Резервация | 0,45 | 45 |
Графство Виктория
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Гранд-Фолс | Grand Falls/Grand-Sault | Город | 18,06 | 5650 |
| Арустук | Aroostook | Деревня | 2,24 | 346 |
| Драммонд | Drummond | Деревня | 8,91 | 839 |
| Перт-Андовер | Perth-Andover | Деревня | 8,89 | 1797 |
| Пластер-Рок | Plaster Rock | Деревня | 3,09 | 1150 |
| Андовер | Andover | Приход | 123,57 | 856 |
| Денмарк | Denmark | Приход | 750,51 | 1688 |
| Драммонд | Drummond | Приход | 1014,90 | 2265 |
| Гордон | Gordon | Приход | 1430,98 | 1786 |
| Гранд-Фолс | Grand Falls | Приход | 158,43 | 1188 |
| Лорне | Lorne | Приход | 1640,29 | 617 |
| Перт | Perth | Приход | 318,06 | 1259 |
| Тобик 20 | Tobique 20 | Резервация | 24,94 | 878 |
Графство Глостер
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Батерст | Bathurst | Город | 91,55 | 12714 |
| Бересфорд | Beresford | Город | 19,20 | 4264 |
| Каракет | Caraquet | Город | 68,26 | 4156 |
| Ламек | Lamèque | Город | 12,45 | 1422 |
| Трикади-Шейла | Tracadie-Sheila | Город | 24,64 | 4474 |
| Шипиган | Shippagan | Город | 9,94 | 2754 |
| Бас-Каракет | Bas-Caraquet | Деревня | 31,00 | 1471 |
| Бертранд | Bertrand | Деревня | 46,45 | 1179 |
| Гранд-Анс | Grande-Anse | Деревня | 24,42 | 758 |
| Ле-Гуле | Le Goulet | Деревня | 5,46 | 908 |
| Мейсонетт | Maisonnette | Деревня | 12,88 | 599 |
| Нигаду | Nigadoo | Деревня | 7,69 | 927 |
| Пакетвилл | Paquetville | Деревня | 9,40 | 642 |
| Петит-Роше | Petit-Rocher | Деревня | 4,49 | 1949 |
| Пойнт-Верт | Pointe-Verte | Деревня | 13,79 | 971 |
| Сент-Исидор | Saint-Isidore | Деревня | 22,58 | 796 |
| Сент-Леолин | Saint-Léolin | Деревня | 19,78 | 733 |
| Сент-Мари- Сент-Рафаэль |
Sainte-Marie - Saint-Raphaël |
Деревня | 15,61 | 993 |
| Аллардвилл | Allardville | Приход | 655,11 | 2151 |
| Батерст | Bathurst | Приход | 1504,23 | 5144 |
| Бересфорд | Beresford | Приход | 455,93 | 6301 |
| Инкермен | Inkerman | Приход | 191,05 | 4268 |
| Каракет | Caraquet | Приход | 109,20 | 1511 |
| Нью-Бандон | New Bandon | Приход | 369,58 | 1422 |
| Пакетвилл | Paquetville | Приход | 220,30 | 2457 |
| Саумарез | Saumarez | Приход | 326,76 | 6837 |
| Сент-Исидор | Saint-Isidore | Приход | 189,49 | 1652 |
| Шипиган | Shippagan | Приход | 207,25 | 5370 |
| Пабино 11 | Pabineau 11 | Резервация | 4,89 | 125 |
Графство Йорк
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Накавик | Nackawic | Город | 8,40 | 977 |
| Фредериктон | Fredericton | Город | 130,68 | 50535 |
| Картенбери | Canterbury | Деревня | 5,34 | 360 |
| Макадамс | McAdam | Деревня | 14,47 | 1404 |
| Медактик | Meductic | Деревня | 5,57 | 155 |
| Милвилл | Millville | Деревня | 12,16 | 303 |
| Нью-Мэриленд | New Maryland | Деревня | 21,23 | 4248 |
| Стенли | Stanley | Деревня | 17,34 | 433 |
| Харви-Стейшн | Harvey | Деревня | 2,46 | 352 |
| Брайт | Bright | Приход | 404,00 | 3159 |
| Дамфрайс | Dumfries | Приход | 305,23 | 369 |
| Дуглас | Douglas | Приход | 1446,50 | 5774 |
| Кантербери | Canterbury | Приход | 557,22 | 555 |
| Кингсклир | Kingsclear | Приход | 303,26 | 6689 |
| Куинсбери | Queensbury | Приход | 301,22 | 1215 |
| Макадамс | McAdam | Приход | 537,62 | 80 |
| Маннерс-Саттон | Manners Sutton | Приход | 525,47 | 1863 |
| Норт-Лейк | North Lake | Приход | 440,72 | 300 |
| Нью-Мэриленд | New Maryland | Приход | 375,40 | 2348 |
| Принс-Уильям | Prince William | Приход | 287,92 | 879 |
| Саутхэмптон | Southampton | Приход | 450,05 | 1601 |
| Сент-Мэрис | Saint Marys | Приход | 753,06 | 4224 |
| Стенли | Stanley | Приход | 2040,21 | 1817 |
| Девон 30 | Devon 30 | Резервация | 2,73 | 767 |
| Кингсклир 6 | Kingsclear 6 | Резервация | 3,73 | 465 |
| Сент-Мэрис 24 | St. Mary's 24 | Резервация | 0,01 | 0 |
Графство Карлтон
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Вудсток | Woodstock | Город | 13,41 | 5113 |
| Хартленд | Hartland | Город | 9,63 | 947 |
| Бат | Bath | Деревня | 2,03 | 512 |
| Бристол [сн 1] | Bristol | Деревня | 8,42 | 679 |
| Сентервилл | Centreville | Деревня | 2,69 | 523 |
| Флоренсвилл [сн 1] | Florenceville | Деревня | 7,18 | 860 |
| Абердин | Aberdeen | Приход | 447,91 | 959 |
| Брайтон | Brighton | Приход | 508,30 | 1834 |
| Виклоу | Wicklow | Приход | 195,50 | 1753 |
| Вилмот | Wilmot | Приход | 191,43 | 1143 |
| Вудсток | Woodstock | Приход | 197,45 | 2148 |
| Кент | Kent | Приход | 839,79 | 2361 |
| Нортхэмптон | Northampton | Приход | 243,31 | 1599 |
| Пил | Peel | Приход | 113,12 | 1257 |
| Ричмонд | Richmond | Приход | 258,82 | 1414 |
| Симонд | Simonds | Приход | 75,54 | 489 |
| Уэйкфилд | Wakefield | Приход | 196,42 | 2703 |
| Вудсток 23 | Woodstock 23 | Резервация | 1,04 | 338 |
Графство Кент
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Боктуш | Bouctouche | Город | 18,34 | 2383 |
| Ричибукто | Richibucto | Город | 11,83 | 1290 |
| Рекстон | Rexton | Деревня | 6,14 | 862 |
| Сент-Антуан | Saint-Antoine | Деревня | 6,43 | 1546 |
| Сент-Луис-де-Кент | Saint-Louis-de-Kent | Деревня | 2,00 | 960 |
| Акадевилл | Acadieville | Приход | 331,67 | 826 |
| Велдфорд | Weldford | Приход | 611,41 | 1426 |
| Веллингтон | Wellington | Приход | 195,31 | 3484 |
| Дандас | Dundas | Приход | 230,31 | 6356 |
| Карлтон | Carleton | Приход | 435,99 | 902 |
| Ричибукто | Richibucto | Приход | 249,45 | 2022 |
| Сент-Луис | Saint-Louis | Приход | 258,58 | 1901 |
| Сент-Мэри | Saint Mary | Приход | 238,21 | 1989 |
| Сент-Паул | Saint-Paul | Приход | 228,65 | 858 |
| Сент-Чарльз | Saint-Charles | Приход | 174,78 | 2093 |
| Харкорт | Harcourt | Приход | 1169,15 | 426 |
| Хаскиссон | Huskisson | Приход | 369,95 | 49 |
| Бактуш 16 | Buctouche 16 | Резервация | 0,39 | 82 |
| Индиан-Айленд 28 | Indian Island 28 | Резервация | 0,27 | 97 |
| Ричибукто 15 | Richibucto 15 | Резервация | 12,18 | 1897 |
Графство Кингс
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Гранд-Бей-Вестфилд | Grand Bay-Westfield | Город | 59,73 | 4981 |
| Куиспамсис | Quispamsis | Город | 57,06 | 15239 |
| Розесей | Rothesay | Город | 34,73 | 11637 |
| Сассекс | Sussex | Город | 9,03 | 4241 |
| Хэмптон | Hampton | Город | 21,00 | 4004 |
| Нортон | Norton | Деревня | 75,35 | 1314 |
| Сассекс-Корнер | Sussex Corner | Деревня | 9,43 | 1413 |
| Апхэм | Upham | Приход | 188,55 | 1267 |
| Вестфилд | Westfield | Приход | 295,07 | 2053 |
| Вотерфорд | Waterford | Приход | 221,12 | 505 |
| Гринвич | Greenwich | Приход | 114,31 | 1043 |
| Кардвелл | Cardwell | Приход | 311,72 | 1479 |
| Карс | Kars | Приход | 75,96 | 424 |
| Кингстон | Kingston | Приход | 200,54 | 2888 |
| Нортон | Norton | Приход | 144,62 | 1209 |
| Розесей | Rothesay | Приход | 7,31 | 350 |
| Сассекс | Sussex | Приход | 244,27 | 2427 |
| Спрингфилд | Springfield | Приход | 248,22 | 1572 |
| Стадхолм | Studholm | Приход | 449,43 | 3526 |
| Хейвлок | Havelock | Приход | 349,34 | 1189 |
| Хаммонд | Hammond | Приход | 244,45 | 339 |
| Хэмптон | Hampton | Приход | 121,39 | 2724 |
Графство Куинс
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Гейджтаун | Gagetown | Деревня | 49,48 | 719 |
| Кембридж-Нэрроус | Cambridge-Narrows | Деревня | 106,94 | 717 |
| Минто | Minto | Деревня | 31,53 | 2681 |
| Чипмен | Chipman | Деревня | 19,58 | 1291 |
| Брансвик | Brunswick | Приход | 704,05 | 242 |
| Викхэм | Wickham | Приход | 159,78 | 460 |
| Вотерборо | Waterborough | Приход | 444,87 | 893 |
| Гейджтаун | Gagetown | Приход | 234,89 | 297 |
| Джонстон | Johnston | Приход | 359,18 | 684 |
| Каннинг | Canning | Приход | 173,40 | 950 |
| Кембридж | Cambridge | Приход | 113,97 | 682 |
| Петерсвилл | Petersville | Приход | 588,42 | 758 |
| Хэмпстед | Hampstead | Приход | 212,63 | 278 |
| Чипмен | Chipman | Приход | 482,81 | 1056 |
Графство Мадаваска
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Сент-Ленард | Saint-Léonard | Город | 5,20 | 1352 |
| Эдмундстон | en:Edmundston | Город | 106,92 | 16643 |
| Бэкер-Брук | Baker Brook | Деревня | 12,40 | 525 |
| Клэр | Clair | Деревня | 10,46 | 848 |
| Лак-Бэкер | Lac-Baker | Деревня | 4,02 | 169 |
| Ривьер-Верт | Rivière-Verte | Деревня | 7,00 | 798 |
| Сент-Андрэ | Saint-André | Деревня | 3,72 | 404 |
| Сент-Анн-де-Мадаваска | Sainte-Anne-de-Madawaska | Деревня | 9,21 | 1073 |
| Сент-Франсуа-де-Мадаваска | Saint-François-de-Madawaska | Деревня | 6,34 | 585 |
| Сент-Хилейр | Saint-Hilaire | Деревня | 5,67 | 231 |
| Бэкер-Брук | Baker Brook | Приход | 125,69 | 177 |
| Клэр | Clair | Приход | 44,29 | 282 |
| Лак-Бэкер | Lac-Baker | Приход | 57,38 | 566 |
| Мадаваска | Madawaska | Приход | 173,32 | 10 |
| Нотр-Дам-де-Лурдес | Notre-Dame-de-Lourdes | Приход | 188,63 | 284 |
| Ривьер-Верт | Rivière-Verte | Приход | 715,58 | 791 |
| Сент-Андрэ | Saint-André | Приход | 132,48 | 1660 |
| Сент-Анн | Sainte-Anne | Приход | 369,25 | 1081 |
| Сент-Бэзил | Saint-Basile | Приход | 129,73 | 799 |
| Сент-Джозеф | Saint-Joseph | Приход | 321,87 | 1696 |
| Сент-Жакез | Saint-Jacques | Приход | 298,82 | 1607 |
| Сент-Ленард | Saint-Léonard | Приход | 343,95 | 1039 |
| Сент-Франсуа | Saint-François | Приход | 344,70 | 754 |
| Сент-Хилейр | Saint-Hilaire | Приход | 41,55 | 531 |
| Сент-Бэзил 10 | St. Basile 10 | Резервация | 3,28 | 166 |
Графство Нортамберленд
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Мирамиши | Miramichi | Город | 179,84 | 18129 |
| Блэквилл | Blackville | Деревня | 21,73 | 931 |
| Доктаун | Doaktown | Деревня | 28,74 | 888 |
| Негуак | Neguac | Деревня | 26,69 | 1623 |
| Роджерсвилл | Rogersville | Деревня | 7,23 | 1165 |
| Блисфилд | Blissfield | Приход | 1240,26 | 560 |
| Блэквилл | Blackville | Приход | 823,40 | 2347 |
| Гленелг | Glenelg | Приход | 504,80 | 1652 |
| Дерби | Derby | Приход | 61,02 | 1068 |
| Лудлоу | Ludlow | Приход | 1016,66 | 1568 |
| Нелсон | Nelson | Приход | 353,80 | 814 |
| Нортеск | Northesk | Приход | 3352,99 | 2480 |
| Ньюкасл | Newcastle | Приход | 577,47 | 1209 |
| Роджерсвилл | Rogersville | Приход | 326,36 | 1247 |
| Саутеск | Southesk | Приход | 2459,43 | 1964 |
| Хардвик | Hardwicke | Приход | 278,60 | 2484 |
| Чатем | Chatham | Приход | 22,26 | 502 |
| Элнвик | Alnwick | Приход | 734,57 | 6152 |
| Биг-Хоул-Тракт 8 | Big Hole Tract 8 (South) | Резервация | 27,82 | 69 |
| Бурнт-Чарч 14 | Burnt Church 14 | Резервация | 9,54 | 1120 |
| Ил-Граунд 2 | Eel Ground 2 | Резервация | 10,90 | 503 |
| Ред-Банк 4 | Red Bank 4 | Резервация | 16,18 | 383 |
| Ред-Банк 7 | Red Bank 7 | Резервация | 10,16 | n/a |
| Табусинтак 9 | Tabusintac 9 | Резервация | 22,00 | 10 |
Графство Рестигуш
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Далхузи | Dalhousie | Город | 14,51 | 3676 |
| Кэмпбелтон | Campbellton | Город | 18,66 | 7384 |
| Сент-Куэнтин | Saint-Quentin | Город | 4,30 | 2250 |
| Атолвилл | Atholville | Деревня | 10,25 | 1317 |
| Балморал | Balmoral | Деревня | 43,51 | 1706 |
| Белледюн | Belledune | Деревня | 189,03 | 1711 |
| Ил-Ривер-Кроссинг | Eel River Crossing | Деревня | 17,43 | 1168 |
| Кеджвик | Kedgwick | Деревня | 4,28 | 1146 |
| Тайд-Хед | Tide Head | Деревня | 19,57 | 1075 |
| Чарло | Charlo | Деревня | 30,75 | 1376 |
| Аддингтон | Addington | Приход | 1024,99 | 2727 |
| Балморал | Balmoral | Приход | 1098,18 | 619 |
| Гриммер | Grimmer | Приход | 653,48 | 1105 |
| Далхузи | Dalhousie | Приход | 121,73 | 2323 |
| Дарэм | Durham | Приход | 410,28 | 1303 |
| Елдон | Eldon | Приход | 1681,51 | 779 |
| Колборн | Colborne | Приход | 754,15 | 234 |
| Сент-Куэнтин | Saint-Quentin | Приход | 2478,88 | 1578 |
| Ил-Ривер 3 | Eel River 3 | Резервация | 1,40 | 312 |
| Индиан-Ранч | Indian Ranch | Резервация | 0,56 | 45 |
Графство Санбери
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Оромокто | Oromocto | Город | 22,37 | 8402 |
| Трэси | Tracy | Деревня | 29,36 | 619 |
| Фредериктон-Джанкшн | Fredericton Junction | Деревня | 23,86 | 715 |
| Бартон | Burton | Приход | 259,48 | 5019 |
| Блиссвилл | Blissville | Приход | 342,40 | 848 |
| Глэдстоун | Gladstone | Приход | 362,18 | 538 |
| Линколн | Lincoln | Приход | 159,83 | 5764 |
| Могервилл | Maugerville | Приход | 921,31 | 1715 |
| Нортфилд | Northfield | Приход | 304,06 | 729 |
| Шеффилд | Sheffield | Приход | 271,95 | 909 |
| Оромокто 26 | Oromocto 26 | Резервация | 0,28 | 284 |
Графство Сент-Джон
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Сент-Джон | Saint John | Город | 315,49 | 68043 |
| Сент-Мартинс | St. Martins | Деревня | 2,29 | 386 |
| Маскуаш | Musquash | Приход | 233,45 | 1235 |
| Сент-Матринс | Saint-Martins | Приход | 629,00 | 1198 |
| Симондс | Simonds | Приход | 281,80 | 3759 |
Графство Шарлотт
| Название | Оригинальное название | Статус | Площадь | Население |
|---|---|---|---|---|
| Сент-Андрус | St. Andrews | Город | 8,35 | 1798 |
| Сент-Джордж | St. George | Город | 16,13 | 1309 |
| Сент-Стивен | St. Stephen | Город | 12,43 | 4780 |
| Блэк-Харбор | Blacks Harbour | Деревня | 8,90 | 952 |
| Гранд-Манан | Grand Manan | Деревня | 150,78 | 2460 |
| Вест-Айлс | West Isles | Приход | 37,93 | 824 |
| Гранд-Манан | Grand Manan | Приход | 6,20 | 190 |
| Дамбартон | Dumbarton | Приход | 375,06 | 356 |
| Дафферин | Dufferin | Приход | 12,40 | 535 |
| Кампобелло | Campobello | Приход | 39,59 | 1056 |
| Кларендон | Clarendon | Приход | 492,84 | 71 |
| Лепро | Lepreau | Приход | 209,40 | 824 |
| Пенфилд | Pennfield | Приход | 363,88 | 2322 |
| Сент-Андрус | Saint Andrews | Приход | 24,38 | 592 |
| Сент-Джеймс | Saint James | Приход | 555,99 | 1350 |
| Сент-Джордж | Saint George | Приход | 499,51 | 2476 |
| Сент-Дэвид | Saint David | Приход | 189,91 | 1499 |
| Сент-Круа | Saint Croix | Приход | 78,67 | 670 |
| Сент-Патрик | Saint Patrick | Приход | 236,76 | 721 |
| Сент-Стивен | Saint Stephen | Приход | 104,41 | 2113 |
См.также
- Графства Нью-Брансуика
- Переписное деление Нью Брансуика
- Населённые пункты Нью-Брансуика
- Приходы Нью-Брансуика
- Индейские резервации Нью-Брансуика
Напишите отзыв о статье "Переписное деление Нью-Брансуика"
Примечания
| В Википедии есть портал «Канада» |
- ↑ [www12.statcan.gc.ca/census-recensement/2006/ref/dict/tables/table-tableau-7-eng.cfm Таблица переписных подобластей Канады 2006 год.] (англ.). Статистическая служба Канады. [www.webcitation.org/66rj0lg8m Архивировано из первоисточника 12 апреля 2012].
- ↑ [www12.statcan.ca/english/census06/data/popdwell/Table.cfm?T=304&PR=13&S=1&O=A&RPP=10 Переписные подобласти провинции Нью-Брансуик 2006 год.] (англ.). Статистическая служба Канады. [www.webcitation.org/66rilzQYS Архивировано из первоисточника 12 апреля 2012].
| ||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Переписное деление Нью-Брансуика
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
