Перепись населения Грузии 2002
Поделись знанием:
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
Содержание
Перепись
Первая перепись населения в независимой Грузии была проведена по состоянию 17 января 2002 года.[1] На территориях ныне частично признанных государств Абхазия и Южная Осетия она не проводилась. Исключением являются ряд территорий, подконтрольные Грузии на момент переписи:
- северо-восточная часть Абхазии — верхняя часть Кодорского ущелья —, учитываемая Грузией как Автономная Республика Абхазия (1 956 чел.)
- восточная часть Ленингорского района Южной Осетии (Ксанское ущелье), учитываемая Грузией как Ахалгорский район в составе грузинского края Мцхета-Мтианети (7,7 тыс. чел., в том числе 6,5 тыс. грузин и 1,1 тыс. осетин)
- части Цхинвальского и Знаурского районов Южной Осетии с сёлами с грузинским населением (анклавы к северу от Цхинвала (сёла Тамарашени, Курта, Кехви и др.) и к востоку от Цхинвала (сёла Ередви, Ванати, Белоти и др.), а также к югу от Знаура (сёла Окона и др.) и к востоку от него анклав Авневи), учитываемые Грузией как части Горийского и Карельского районов грузинского края Шида-Картли (около 14,5 тыс. чел., полностью или частично подконтрольные Грузии в 2006—2008 годах)[2]
Однако после войны в августе 2008 года Грузия полностью потеряла контроль над этими территориями (в пользу Абхазии и Южной Осетии), а местное грузинское население в большей части бежало вместе с грузинскими войсками в собственно Грузию.
Численность населения Грузии по переписи 2002 года составила 4 371 535 жителей, включая Ахалгорский район (7 703 жителя) и Верхний Кодор (1 956 жителей), без них — 4 361 876 человек.
Урбанизация
Городское население по переписи 2002 года составило 52,3 % населения страны или 2 284,8 тыс. человек, из которых 1 081,7 тыс. человек (то есть почти половина горожан — 47,4 %) живут в Тбилиси, 186,0 тыс. в Кутаиси, 121,8 тыс. в Батуми, 116,4 тыс. в Рустави, 68,9 тыс. в Зугдиди (край Самегрело-Верхняя Сванетия), 49,6 тыс. в Гори (край Шида-Картли), 47,1 тыс. в Поти (край Самегрело-Верхняя Сванетия), 29,8 тыс. в Самтредиа (край Имерети), 28,6 тыс. в Хашури (край Шида-Картли), 28,1 тыс. в Сенаки (край Самегрело-Верхняя Сванетия), 24,2 тыс. в Зестафони (край Имерети), 21,8 тыс. в Телави (край Кахети), 20,1 тыс. в Марнеули (край Квемо-Картли) и т. д.[3][4][5]
Национальный состав
Национальный состав Грузии и её регионов:[6]
| Край, район (муниципалитет)[7] | всего | грузи- ны |
% | азер- байд- жанцы |
% | армя- не |
% | рус- ские |
% | осе- тины |
% | ези- ды |
% | гре- ки |
% | кис- тин- цы |
% | ук- раин- цы |
% | аб- ха- зы |
% | дру- гие |
% |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| ГРУЗИЯ[8][9] | 4371535 | 3661173 | 83,75 % | 284761 | 6,51 % | 248929 | 5,69 % | 67671 | 1,55 % | 38028 | 0,87 % | 18329 | 0,42 % | 15166 | 0,35 % | 7110 | 0,16 % | 7039 | 0,16 % | 3527 | 0,08 % | 19802[10] | 0,45 % |
| ГРУЗИЯ без Верхнего Кодора и Ахалгора[11] | 4361876 | 3652741 | 83,74 % | 284753 | 6,53 % | 248891 | 5,71 % | 67628 | 1,55 % | 36916 | 0,85 % | 18328 | 0,42 % | 15164 | 0,35 % | 7110 | 0,16 % | 7036 | 0,16 % | 3512 | 0,08 % | 19797[10] | 0,45 % |
| Тбилиси | 1081679 | 910712 | 84,19 % | 10942 | 1,01 % | 82586 | 7,63 % | 32580 | 3,01 % | 10268 | 0,95 % | 17116 | 1,58 % | 3792 | 0,35 % | 73 | 0,01 % | 3328 | 0,31 % | 471 | 0,04 % | 9811 | 0,91 % |
| Аджария | 376016 | 351132 | 93,38 % | 542 | 0,14 % | 8848 | 2,35 % | 9073 | 2,41 % | 208 | 0,06 % | 76 | 0,02 % | 2168 | 0,58 % | 8 | 0,00 % | 1056 | 0,28 % | 1558 | 0,41 % | 1347 | 0,36 % |
| Батуми | 121806 | 104313 | 85,64 % | 301 | 0,25 % | 7517 | 6,17 % | 6300 | 5,17 % | 142 | 0,12 % | 69 | 0,06 % | 587 | 0,48 % | 8 | 0,01 % | 770 | 0,63 % | 800 | 0,66 % | 999 | 0,82 % |
| Кедский район | 20024 | 19958 | 99,67 % | 7 | 0,03 % | 8 | 0,04 % | 26 | 0,13 % | 2 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 3 | 0,01 % | 15 | 0,07 % | 5 | 0,02 % |
| Кобулетский район | 88063 | 83367 | 94,67 % | 79 | 0,09 % | 958 | 1,09 % | 1692 | 1,92 % | 36 | 0,04 % | 7 | 0,01 % | 1487 | 1,69 % | 0 | 0,00 % | 176 | 0,20 % | 50 | 0,06 % | 211 | 0,24 % |
| Шуахевский район | 21850 | 21796 | 99,75 % | 1 | 0,00 % | 5 | 0,02 % | 14 | 0,06 % | 5 | 0,02 % | 0 | 0,00 % | 1 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 2 | 0,01 % | 25 | 0,11 % | 1 | 0,00 % |
| Хелвачаурский район | 90843 | 88321 | 97,22 % | 151 | 0,17 % | 355 | 0,39 % | 1029 | 1,13 % | 19 | 0,02 % | 0 | 0,00 % | 91 | 0,10 % | 0 | 0,00 % | 103 | 0,11 % | 645 | 0,71 % | 129 | 0,14 % |
| Хулойский район | 33430 | 33377 | 99,84 % | 3 | 0,01 % | 5 | 0,01 % | 12 | 0,04 % | 4 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 2 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 2 | 0,01 % | 23 | 0,07 % | 2 | 0,01 % |
| Гурия | 143357 | 138942 | 96,92 % | 91 | 0,06 % | 2134 | 1,49 % | 1558 | 1,09 % | 152 | 0,11 % | 23 | 0,02 % | 49 | 0,03 % | 2 | 0,00 % | 194 | 0,14 % | 78 | 0,05 % | 134 | 0,09 % |
| Ланчхутский район | 40507 | 39868 | 98,42 % | 33 | 0,08 % | 160 | 0,39 % | 345 | 0,85 % | 33 | 0,08 % | 0 | 0,00 % | 18 | 0,04 % | 0 | 0,00 % | 28 | 0,07 % | 7 | 0,02 % | 15 | 0,04 % |
| Озургетский район | 78760 | 75142 | 95,41 % | 55 | 0,07 % | 1944 | 2,47 % | 1133 | 1,44 % | 103 | 0,13 % | 23 | 0,03 % | 29 | 0,04 % | 2 | 0,00 % | 159 | 0,20 % | 59 | 0,07 % | 111 | 0,14 % |
| Чохатаурский район | 24090 | 23932 | 99,34 % | 3 | 0,01 % | 30 | 0,12 % | 80 | 0,33 % | 16 | 0,07 % | 0 | 0,00 % | 2 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 7 | 0,03 % | 12 | 0,05 % | 8 | 0,03 % |
| Имерети | 699666 | 689490 | 98,55 % | 274 | 0,04 % | 1890 | 0,27 % | 4924 | 0,70 % | 639 | 0,09 % | 56 | 0,01 % | 242 | 0,03 % | 0 | 0,00 % | 636 | 0,09 % | 388 | 0,06 % | 1127 | 0,16 % |
| Кутаиси | 185965 | 181465 | 97,58 % | 132 | 0,07 % | 613 | 0,33 % | 2223 | 1,20 % | 245 | 0,13 % | 52 | 0,03 % | 127 | 0,07 % | 0 | 0,00 % | 293 | 0,16 % | 92 | 0,05 % | 723 | 0,39 % |
| Ткибульский район | 31132 | 30656 | 98,47 % | 6 | 0,02 % | 41 | 0,13 % | 282 | 0,91 % | 35 | 0,11 % | 0 | 0,00 % | 10 | 0,03 % | 0 | 0,00 % | 40 | 0,13 % | 29 | 0,09 % | 33 | 0,11 % |
| Цхалтубский район | 73889 | 72885 | 98,64 % | 55 | 0,07 % | 130 | 0,18 % | 576 | 0,78 % | 58 | 0,08 % | 2 | 0,00 % | 16 | 0,02 % | 0 | 0,00 % | 73 | 0,10 % | 48 | 0,06 % | 46 | 0,06 % |
| Чиатурский район | 56341 | 55802 | 99,04 % | 10 | 0,02 % | 217 | 0,39 % | 190 | 0,34 % | 22 | 0,04 % | 0 | 0,00 % | 40 | 0,07 % | 0 | 0,00 % | 20 | 0,04 % | 17 | 0,03 % | 23 | 0,04 % |
| Багдатский район | 29235 | 29073 | 99,45 % | 5 | 0,02 % | 22 | 0,08 % | 91 | 0,31 % | 10 | 0,03 % | 0 | 0,00 % | 1 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 7 | 0,02 % | 7 | 0,02 % | 19 | 0,06 % |
| Ванский район | 34464 | 34279 | 99,46 % | 18 | 0,05 % | 8 | 0,02 % | 96 | 0,28 % | 13 | 0,04 % | 0 | 0,00 % | 9 | 0,03 % | 0 | 0,00 % | 9 | 0,03 % | 24 | 0,07 % | 8 | 0,02 % |
| Зестафонский район | 76208 | 75412 | 98,96 % | 7 | 0,01 % | 141 | 0,19 % | 370 | 0,49 % | 56 | 0,07 % | 0 | 0,00 % | 6 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 72 | 0,09 % | 53 | 0,07 % | 91 | 0,12 % |
| Тержольский район | 45496 | 45220 | 99,39 % | 4 | 0,01 % | 38 | 0,08 % | 150 | 0,33 % | 13 | 0,03 % | 0 | 0,00 % | 1 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 15 | 0,03 % | 29 | 0,06 % | 26 | 0,06 % |
| Самтредский район | 60456 | 58883 | 97,40 % | 24 | 0,04 % | 615 | 1,02 % | 635 | 1,05 % | 39 | 0,06 % | 0 | 0,00 % | 22 | 0,04 % | 0 | 0,00 % | 80 | 0,13 % | 33 | 0,05 % | 125 | 0,21 % |
| Сачхерский район | 46846 | 46591 | 99,46 % | 0 | 0,00 % | 20 | 0,04 % | 84 | 0,18 % | 117 | 0,25 % | 1 | 0,00 % | 5 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 8 | 0,02 % | 11 | 0,02 % | 9 | 0,02 % |
| Харагаульский район | 27885 | 27728 | 99,44 % | 8 | 0,03 % | 20 | 0,07 % | 85 | 0,30 % | 22 | 0,08 % | 0 | 0,00 % | 2 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 5 | 0,02 % | 7 | 0,03 % | 8 | 0,03 % |
| Хонийский район | 31749 | 31496 | 99,20 % | 5 | 0,02 % | 25 | 0,08 % | 142 | 0,45 % | 9 | 0,03 % | 1 | 0,00 % | 3 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 14 | 0,04 % | 38 | 0,12 % | 16 | 0,05 % |
| Кахети | 407182 | 341503 | 83,87 % | 40036 | 9,83 % | 3789 | 0,93 % | 3844 | 0,94 % | 6109 | 1,50 % | 495 | 0,12 % | 285 | 0,07 % | 6997 | 1,72 % | 222 | 0,05 % | 175 | 0,04 % | 3727 | 0,92 % |
| Ахметский район | 41641 | 31237 | 75,02 % | 152 | 0,37 % | 100 | 0,24 % | 134 | 0,32 % | 1961 | 4,71 % | 2 | 0,00 % | 6 | 0,01 % | 6928 | 16,64 % | 6 | 0,01 % | 10 | 0,02 % | 1105 | 2,65 % |
| Гурджаанский район | 72618 | 71148 | 97,98 % | 58 | 0,08 % | 484 | 0,67 % | 350 | 0,48 % | 463 | 0,64 % | 6 | 0,01 % | 16 | 0,02 % | 0 | 0,00 % | 36 | 0,05 % | 32 | 0,04 % | 25 | 0,03 % |
| Дедоплисцкаройский район | 30811 | 27441 | 89,06 % | 1019 | 3,31 % | 1286 | 4,17 % | 701 | 2,28 % | 102 | 0,33 % | 5 | 0,02 % | 153 | 0,50 % | 6 | 0,02 % | 21 | 0,07 % | 8 | 0,03 % | 69 | 0,22 % |
| Телавский район | 70589 | 60370 | 85,52 % | 8373 | 11,86 % | 460 | 0,65 % | 381 | 0,54 % | 412 | 0,58 % | 357 | 0,51 % | 20 | 0,03 % | 58 | 0,08 % | 63 | 0,09 % | 38 | 0,05 % | 57 | 0,08 % |
| Лагодехский район | 51066 | 35376 | 69,28 % | 11392 | 22,31 % | 561 | 1,10 % | 1204 | 2,36 % | 2239 | 4,38 % | 25 | 0,05 % | 16 | 0,03 % | 0 | 0,00 % | 48 | 0,09 % | 15 | 0,03 % | 190 | 0,37 % |
| Сагареджойский район | 59212 | 39409 | 66,56 % | 18907 | 31,93 % | 231 | 0,39 % | 377 | 0,64 % | 125 | 0,21 % | 33 | 0,06 % | 27 | 0,05 % | 4 | 0,01 % | 21 | 0,04 % | 21 | 0,04 % | 57 | 0,10 % |
| Сигнахский район | 43587 | 42226 | 96,88 % | 118 | 0,27 % | 419 | 0,96 % | 539 | 1,24 % | 45 | 0,10 % | 60 | 0,14 % | 16 | 0,04 % | 0 | 0,00 % | 15 | 0,03 % | 26 | 0,06 % | 123 | 0,28 % |
| Кварельский район | 37658 | 34296 | 91,07 % | 17 | 0,05 % | 248 | 0,66 % | 158 | 0,42 % | 762 | 2,02 % | 7 | 0,02 % | 31 | 0,08 % | 1 | 0,00 % | 12 | 0,03 % | 25 | 0,07 % | 2101[12] | 5,58 % |
| Мцхета-Мтианети | 125443 | 116467 | 92,84 % | 2248 | 1,79 % | 532 | 0,42 % | 757 | 0,60 % | 3977 | 3,17 % | 96 | 0,08 % | 163 | 0,13 % | 5 | 0,00 % | 143 | 0,11 % | 60 | 0,05 % | 995 | 0,79 % |
| Ахалгорский район (до 2008)[13] | 7703 | 6520 | 84,64 % | 2 | 0,03 % | 37 | 0,48 % | 20 | 0,26 % | 1110 | 14,41 % | 1 | 0,01 % | 2 | 0,03 % | 0 | 0,00 % | 1 | 0,01 % | 6 | 0,08 % | 4 | 0,05 % |
| Мцхета-Мтианети без Ахалгора[14] | 117740 | 109947 | 93,38 % | 2246 | 1,91 % | 495 | 0,42 % | 737 | 0,63 % | 2867 | 2,44 % | 95 | 0,08 % | 161 | 0,14 % | 5 | 0,00 % | 142 | 0,12 % | 54 | 0,05 % | 991 | 0,84 % |
| Душетский район | 33636 | 32229 | 95,82 % | 5 | 0,01 % | 43 | 0,13 % | 103 | 0,31 % | 1167 | 3,47 % | 0 | 0,00 % | 19 | 0,06 % | 3 | 0,01 % | 18 | 0,05 % | 31 | 0,09 % | 18 | 0,05 % |
| Тианетский район | 14014 | 13777 | 98,31 % | 4 | 0,03 % | 20 | 0,14 % | 37 | 0,26 % | 147 | 1,05 % | 1 | 0,01 % | 13 | 0,09 % | 0 | 0,00 % | 6 | 0,04 % | 3 | 0,02 % | 6 | 0,04 % |
| Мцхетский район | 64829 | 58808 | 90,71 % | 2236 | 3,45 % | 427 | 0,66 % | 583 | 0,90 % | 1464 | 2,26 % | 94 | 0,14 % | 129 | 0,20 % | 1 | 0,00 % | 113 | 0,17 % | 20 | 0,03 % | 954 | 1,47 % |
| Казбегский район | 5261 | 5142 | 97,74 % | 1 | 0,02 % | 5 | 0,10 % | 14 | 0,27 % | 89 | 1,69 % | 0 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 1 | 0,02 % | 5 | 0,10 % | 0 | 0,00 % | 4 | 0,08 % |
| Рача-Лечхуми и Нижняя Сванетия | 50969 | 50565 | 99,21 % | 47 | 0,09 % | 28 | 0,05 % | 109 | 0,21 % | 121 | 0,24 % | 0 | 0,00 % | 8 | 0,02 % | 0 | 0,00 % | 16 | 0,03 % | 36 | 0,07 % | 39 | 0,08 % |
| Амбролаурский район | 16079 | 15991 | 99,45 % | 0 | 0,00 % | 9 | 0,06 % | 46 | 0,29 % | 6 | 0,04 % | 0 | 0,00 % | 3 | 0,02 % | 0 | 0,00 % | 8 | 0,05 % | 10 | 0,06 % | 6 | 0,04 % |
| Онский район | 9277 | 9093 | 98,02 % | 4 | 0,04 % | 13 | 0,14 % | 19 | 0,20 % | 108 | 1,16 % | 0 | 0,00 % | 1 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 2 | 0,02 % | 7 | 0,08 % | 30 | 0,32 % |
| Цагерский район | 16622 | 16539 | 99,50 % | 22 | 0,13 % | 6 | 0,04 % | 29 | 0,17 % | 5 | 0,03 % | 0 | 0,00 % | 4 | 0,02 % | 0 | 0,00 % | 4 | 0,02 % | 10 | 0,06 % | 3 | 0,02 % |
| Лентехский район | 8991 | 8942 | 99,46 % | 21 | 0,23 % | 0 | 0,00 % | 15 | 0,17 % | 2 | 0,02 % | 0 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 2 | 0,02 % | 9 | 0,10 % | 0 | 0,00 % |
| Самегрело-Верхняя Сванетия | 466100 | 459614 | 98,61 % | 142 | 0,03 % | 476 | 0,10 % | 4163 | 0,89 % | 163 | 0,03 % | 2 | 0,00 % | 86 | 0,02 % | 0 | 0,00 % | 528 | 0,11 % | 423 | 0,09 % | 503 | 0,11 % |
| Зугдидский район | 167760 | 166039 | 98,97 % | 47 | 0,03 % | 90 | 0,05 % | 1142 | 0,68 % | 44 | 0,03 % | 0 | 0,00 % | 13 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 109 | 0,06 % | 172 | 0,10 % | 104 | 0,06 % |
| Абашский район | 28707 | 28474 | 99,19 % | 10 | 0,03 % | 11 | 0,04 % | 124 | 0,43 % | 14 | 0,05 % | 0 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 15 | 0,05 % | 32 | 0,11 % | 27 | 0,09 % |
| Мартвильский район | 44627 | 44399 | 99,49 % | 8 | 0,02 % | 16 | 0,04 % | 131 | 0,29 % | 8 | 0,02 % | 0 | 0,00 % | 6 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 14 | 0,03 % | 37 | 0,08 % | 8 | 0,02 % |
| Сенакский район | 52112 | 51532 | 98,89 % | 10 | 0,02 % | 92 | 0,18 % | 263 | 0,50 % | 19 | 0,04 % | 0 | 0,00 % | 5 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 41 | 0,08 % | 36 | 0,07 % | 114 | 0,22 % |
| Чхороцкуйский район | 30124 | 29895 | 99,24 % | 1 | 0,00 % | 30 | 0,10 % | 127 | 0,42 % | 2 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 1 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 20 | 0,07 % | 36 | 0,12 % | 12 | 0,04 % |
| Цаленджихский район | 40133 | 39764 | 99,08 % | 7 | 0,02 % | 26 | 0,06 % | 224 | 0,56 % | 5 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 7 | 0,02 % | 0 | 0,00 % | 42 | 0,10 % | 42 | 0,10 % | 16 | 0,04 % |
| Хобский район | 41240 | 40929 | 99,25 % | 16 | 0,04 % | 6 | 0,01 % | 216 | 0,52 % | 6 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 1 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 21 | 0,05 % | 29 | 0,07 % | 16 | 0,04 % |
| Местийский район | 14248 | 14168 | 99,44 % | 0 | 0,00 % | 11 | 0,08 % | 52 | 0,36 % | 3 | 0,02 % | 0 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 1 | 0,01 % | 12 | 0,08 % | 1 | 0,01 % |
| Поти | 47149 | 44414 | 94,20 % | 43 | 0,09 % | 194 | 0,41 % | 1884 | 4,00 % | 62 | 0,13 % | 2 | 0,00 % | 53 | 0,11 % | 0 | 0,00 % | 265 | 0,56 % | 27 | 0,06 % | 205 | 0,43 % |
| Самцхе-Джавахети | 207598 | 89995 | 43,35 % | 59 | 0,03 % | 113347 | 54,60 % | 2230 | 1,07 % | 822 | 0,40 % | 1 | 0,00 % | 740 | 0,36 % | 0 | 0,00 % | 162 | 0,08 % | 42 | 0,02 % | 200 | 0,10 % |
| Адигенский район | 20752 | 19860 | 95,70 % | 17 | 0,08 % | 698 | 3,36 % | 101 | 0,49 % | 28 | 0,13 % | 0 | 0,00 % | 7 | 0,03 % | 0 | 0,00 % | 20 | 0,10 % | 13 | 0,06 % | 8 | 0,04 % |
| Аспиндзский район | 13010 | 10671 | 82,02 % | 0 | 0,00 % | 2273 | 17,47 % | 34 | 0,26 % | 9 | 0,07 % | 0 | 0,00 % | 8 | 0,06 % | 0 | 0,00 % | 5 | 0,04 % | 4 | 0,03 % | 6 | 0,05 % |
| Ахалкалакский район | 60975 | 3214 | 5,27 % | 3 | 0,00 % | 57516 | 94,33 % | 157 | 0,26 % | 10 | 0,02 % | 0 | 0,00 % | 51 | 0,08 % | 0 | 0,00 % | 14 | 0,02 % | 3 | 0,00 % | 7 | 0,01 % |
| Ахалцихский район | 46134 | 28473 | 61,72 % | 13 | 0,03 % | 16879 | 36,59 % | 410 | 0,89 % | 52 | 0,11 % | 0 | 0,00 % | 129 | 0,28 % | 0 | 0,00 % | 42 | 0,09 % | 12 | 0,03 % | 124 | 0,27 % |
| Боржомский район | 32422 | 27301 | 84,21 % | 24 | 0,07 % | 3124 | 9,64 % | 585 | 1,80 % | 719 | 2,22 % | 1 | 0,00 % | 540 | 1,67 % | 0 | 0,00 % | 75 | 0,23 % | 10 | 0,03 % | 43 | 0,13 % |
| Ниноцминдский район | 34305 | 476 | 1,39 % | 2 | 0,01 % | 32857 | 95,78 % | 943 | 2,75 % | 4 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 5 | 0,01 % | 0 | 0,00 % | 6 | 0,02 % | 0 | 0,00 % | 12 | 0,03 % |
| Квемо Картли | 497530 | 222450 | 44,71 % | 224606 | 45,14 % | 31777 | 6,39 % | 6464 | 1,30 % | 2184 | 0,44 % | 463 | 0,09 % | 7415 | 1,49 % | 22 | 0,00 % | 527 | 0,11 % | 183 | 0,04 % | 1439 | 0,29 % |
| Рустави | 116384 | 102151 | 87,77 % | 4993 | 4,29 % | 2809 | 2,41 % | 3563 | 3,06 % | 1410 | 1,21 % | 293 | 0,25 % | 257 | 0,22 % | 15 | 0,01 % | 395 | 0,34 % | 44 | 0,04 % | 454 | 0,39 % |
| Болнисский район | 74301 | 19926 | 26,82 % | 49026 | 65,98 % | 4316 | 5,81 % | 414 | 0,56 % | 80 | 0,11 % | 0 | 0,00 % | 438 | 0,59 % | 0 | 0,00 % | 14 | 0,02 % | 35 | 0,05 % | 52 | 0,07 % |
| Гардабанский район | 114348 | 60832 | 53,20 % | 49993 | 43,72 % | 1060 | 0,93 % | 994 | 0,87 % | 412 | 0,36 % | 162 | 0,14 % | 236 | 0,21 % | 6 | 0,01 % | 65 | 0,06 % | 48 | 0,04 % | 540 | 0,47 % |
| Дманисский район | 28034 | 8759 | 31,24 % | 18716 | 66,76 % | 147 | 0,52 % | 156 | 0,56 % | 12 | 0,04 % | 0 | 0,00 % | 218 | 0,78 % | 0 | 0,00 % | 7 | 0,02 % | 9 | 0,03 % | 10 | 0,04 % |
| Марнеульский район | 118221 | 9503 | 8,04 % | 98245 | 83,10 % | 9329 | 7,89 % | 523 | 0,44 % | 47 | 0,04 % | 6 | 0,01 % | 396 | 0,33 % | 1 | 0,00 % | 29 | 0,02 % | 29 | 0,02 % | 113 | 0,10 % |
| Тетрицкаройский район | 25354 | 18769 | 74,03 % | 1641 | 6,47 % | 2632 | 10,38 % | 689 | 2,72 % | 205 | 0,81 % | 0 | 0,00 % | 1281 | 5,05 % | 0 | 0,00 % | 14 | 0,06 % | 16 | 0,06 % | 107 | 0,42 % |
| Цалкский район | 20888 | 2510 | 12,02 % | 1992 | 9,54 % | 11484 | 54,98 % | 125 | 0,60 % | 18 | 0,09 % | 2 | 0,01 % | 4589 | 21,97 % | 0 | 0,00 % | 3 | 0,01 % | 2 | 0,01 % | 163 | 0,78 % |
| Шида Картли | 314039 | 288382 | 91,83 % | 5768 | 1,84 % | 3521 | 1,12 % | 1946 | 0,62 % | 13383 | 4,26 % | 1 | 0,00 % | 218 | 0,07 % | 3 | 0,00 % | 225 | 0,07 % | 104 | 0,03 % | 488 | 0,16 % |
| Горийский район | 148686 | 137957 | 92,78 % | 607 | 0,41 % | 1972 | 1,33 % | 1136 | 0,76 % | 6405 | 4,31 % | 0 | 0,00 % | 97 | 0,07 % | 0 | 0,00 % | 123 | 0,08 % | 45 | 0,03 % | 344 | 0,23 % |
| Каспский район | 52217 | 44162 | 84,57 % | 3962 | 7,59 % | 254 | 0,49 % | 271 | 0,52 % | 3479 | 6,66 % | 0 | 0,00 % | 27 | 0,05 % | 0 | 0,00 % | 35 | 0,07 % | 13 | 0,02 % | 14 | 0,03 % |
| Карельский район | 50422 | 45593 | 90,42 % | 1183 | 2,35 % | 542 | 1,07 % | 217 | 0,43 % | 2755 | 5,46 % | 0 | 0,00 % | 52 | 0,10 % | 0 | 0,00 % | 21 | 0,04 % | 25 | 0,05 % | 34 | 0,07 % |
| Хашурский район | 62714 | 60670 | 96,74 % | 16 | 0,03 % | 753 | 1,20 % | 322 | 0,51 % | 744 | 1,19 % | 1 | 0,00 % | 42 | 0,07 % | 3 | 0,00 % | 46 | 0,07 % | 21 | 0,03 % | 96 | 0,15 % |
| Верхний Кодор (АР Абхазия) — до 2008[15] | 1956 | 1912 | 97,75 % | 6 | 0,31 % | 1 | 0,05 % | 23 | 1,18 % | 2 | 0,10 % | 0 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 0 | 0,00 % | 2 | 0,10 % | 9 | 0,46 % | 1 | 0,05 % |
Языковой состав населения
Родной язык по стране и у отдельных национальностей:[16]
| родной язык | все- го |
% от всего населения страны |
грузи- ны |
азер- байд- жан- цы |
армя- не |
рус- ские |
осети- ны |
др. |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| грузинский[17] | 3677995 | 84,14% | 3659413 | 934 | 5692 | 940 | 6189 | 4827 |
| азербайджанский | 283632 | 6,49% | 71 | 283414 | 12 | 5 | 5 | 125 |
| армянский | 235653 | 5,39% | 15 | 19 | 235531 | 11 | 7 | 70 |
| русский | 83007 | 1,90% | 1493 | 385 | 7525 | 66652 | 389 | 6563 |
| осетинский | 31381 | 0,72% | 3 | - | 3 | - | 31372 | 3 |
| другие | 4256 | 0,10% | 178 | 9 | 166 | 63 | 66 | 3774 |
| язык своей национальности | 4335202 | 99,17% | 3659413 | 283414 | 235531 | 66652 | 31372 | 58820 |
| всё население страны | 4371535 | 100,00% | 3661173 | 284761 | 248929 | 67671 | 38028 | 70973 |
Свободно владеющие другим языком (кроме родного):[16]
| свободно владеющих | все- го |
% от всего населения страны |
грузи- ны |
азер- байд- жан- цы |
армя- не |
рус- ские |
осети- ны |
др. |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| русским | 1481481 | 33,89% | 1234293 | 75207 | 120543 | 742 | 13760 | 36936 |
| грузинским[17] | 221376 | 5,06% | 1243 | 43024 | 81414 | 36642 | 23527 | 35526 |
| английским | 163333 | 3,74% | 153066 | 614 | 4018 | 3015 | 490 | 2130 |
| немецким | 51003 | 1,17% | 48749 | 161 | 744 | 789 | 151 | 409 |
| армянским | 21317 | 0,49% | 11852 | 517 | 6232 | 1281 | 112 | 1323 |
| французским | 18764 | 0,43% | 17717 | 145 | 459 | 215 | 53 | 175 |
| осетинским | 8727 | 0,20% | 5214 | 16 | 52 | 54 | 3362 | 29 |
| азербайджанским | 7518 | 0,17% | 4062 | 814 | 1075 | 485 | 94 | 988 |
| другим | 38045 | 0,87% | 29290 | 1410 | 2560 | 1237 | 337 | 3211 |
| языком своей национальности | 15970 | 0,37% | 1243 | 814 | 6232 | 742 | 3362 | 3577 |
| всего | 2671585 | 61,11% | 2348539 | 181792 | 95618 | 27312 | 6038 | 12286 |
| всё население страны | 4371535 | 100,00% | 3661173 | 284761 | 248929 | 67671 | 38028 | 70973 |
Религиозный состав населения
Религиозный состав населения Грузии и её регионов:[18]
| регион | всего | право- славные |
% | армяно- григо- риане |
% | като- лики |
% | мусуль- мане |
% | иуда- исты |
% | дру- гие |
% |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| ГРУЗИЯ | 4371535 | 3666233 | 83,9 % | 171139 | 3,9 % | 34727 | 0,8 % | 433784 | 9,9 % | 3541 | 0,1 % | 62111 | 1,4 % |
| Тбилиси | 1081679 | 988664 | 91,4 % | 51687 | 4,8 % | 2715 | 0,3 % | 11438 | 1,1 % | 2320 | 0,2 % | 24855 | 2,3 % |
| Аджария | 376016 | 240552 | 64,0 % | 3162 | 0,8 % | 683 | 0,2 % | 115161 | 30,6 % | 161 | 0,0 % | 16297 | 4,3 % |
| Гурия | 143357 | 127217 | 88,7 % | 341 | 0,2 % | 724 | 0,5 % | 13736 | 9,6 % | 13 | 0,0 % | 1326 | 0,9 % |
| Имерети | 699666 | 693462 | 99,1 % | 591 | 0,1 % | 478 | 0,1 % | 1549 | 0,2 % | 365 | 0,1 % | 3221 | 0,5 % |
| Кахети | 407182 | 350126 | 86,0 % | 1146 | 0,3 % | 737 | 0,2 % | 51256 | 12,6 % | 73 | 0,0 % | 3844 | 0,9 % |
| Мцхета-Мтианети[19] | 125443 | 121690 | 97,0 % | 101 | 0,1 % | 43 | 0,0 % | 2240 | 1,8 % | 15 | 0,0 % | 1354 | 1,1 % |
| Рача-Лечхуми и Нижняя Сванетия | 50969 | 50670 | 99,4 % | 6 | 0,0 % | 3 | 0,0 % | 75 | 0,1 % | 32 | 0,1 % | 183 | 0,4 % |
| Самегрело-Верхняя Сванетия | 466100 | 462435 | 99,2 % | 190 | 0,0 % | 64 | 0,0 % | 1015 | 0,2 % | 51 | 0,0 % | 2345 | 0,5 % |
| Самцхе-Джавахети | 207598 | 85011 | 40,9 % | 87827 | 42,3 % | 27871 | 13,4 % | 5859 | 2,8 % | 69 | 0,0 % | 961 | 0,5 % |
| Квемо Картли | 497530 | 242086 | 48,7 % | 25688 | 5,2 % | 1040 | 0,2 % | 225657 | 45,4 % | 110 | 0,0 % | 2949 | 0,6 % |
| Шида Картли | 314039 | 302380 | 96,3 % | 399 | 0,1 % | 368 | 0,1 % | 5789 | 1,8 % | 332 | 0,1 % | 4771 | 1,5 % |
| Верхний Кодор (АР Абхазия) — до 2008[15] | 1956 | 1940 | 99,2 % | 1 | 0,1 % | 1 | 0,1 % | 9 | 0,5 % | 0 | 0,0 % | 5 | 0,3 % |
См. также
Напишите отзыв о статье "Перепись населения Грузии 2002"
Примечания
- ↑ [www.statistics.ge/main.php?pform=145&plang=1 Перепись населения Грузии 2002 года] (англ.)
- ↑ [www.geostat.ge/index.php?action=page&p_id=473&lang=eng Статком Грузии. Численность населения на начало года в 2000—2010 гг.] (англ.)
- ↑ [www.statistics.ge/_files/english/population/00%20Summary%20vital%20statistics.xls Население Грузии погодично за 1990—2009] (англ.)
- ↑ [www.statistics.ge/_files/english/population/01%20Population%20by%20municipalities%20for%20the%20beginning%20of%20the%20year.xls Население Грузии, краёв и районов (муниципалитетов) в 2000—2009 годах] (англ.)
- ↑ [www.geostat.ge/index.php?action=wnews&lang=eng&npid=2 Statistical Yearbook Of Georgia, 2009] (англ.)
- ↑ [upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/9/92/Georgia_Census_2002-_Ethnic_group_by_major_administrative-territorial_units.pdf Этнический состав Грузии по переписи 2002 года] (англ.)
- ↑ С 2006 года все районы Грузии были преобразованы в муниципалитеты
- ↑ Без частично признанных государств Южная Осетия и Абхазия
- ↑ Включая подконтрольные Грузии до августа 2008 года территории: 1) часть Ахалгорского района (с 2008 г. — Ленингорский район частично признанной РЮО); 2) верхняя часть Кодорского ущелья, обозначенная грузинскими законами как часть АР Абхазии (с 2008 г. — часть частично признанной Абхазии)
- ↑ 1 2 Из 19 802 (19 797) «других» в Грузии: 1996 чел. — аварцы (гунзибцы), 203 чел. — удины
- ↑ Без подконтрольных Грузии до августа 2008 года территорий: 1) часть Ахалгорского района (с 2008 г. — Ленингорский район частично признанной РЮО); 2) верхняя часть Кодорского ущелья, обозначенная грузинскими законами как часть АР Абхазии (с 2008 г. — часть частично признанной Абхазии)
- ↑ Из 2 101 «других» в Кварельском районе: около 1860 — аварцы (гунзибцы) и 203 — удины
- ↑ С августа 2008 года Ахалгорский район полностью контролируется частично признанным государством Южная Осетия и входит в Ленингорский район РЮО. Грузинское население в основном бежало из района в Грузию вместе с грузинскими войсками в августе 2008 года
- ↑ Без Ахалгорского района, который с августа 2008 года полностью контролируется частично признанным государством Южная Осетия и входит в Ленингорский район РЮО. Грузинское население в основном бежало из района в Грузию вместе с грузинскими войсками в августе 2008 года
- ↑ 1 2 С августа 2008 года верхняя часть Кодорского ущелья (которая по законам Грузии — часть грузинской Автономной Республики Абхазия) полностью перешла под контроль частично признанного государства Абхазия и входит в Гульрипшский район Абхазии. Грузинское население было эвакуировано вместе с грузинскими войсками в августе 2008 года
- ↑ 1 2 [www.geostat.ge/cms/site_images/_files/georgian/census/2002/I%20tomi%20-%20saqarTvelos%20mosaxleobis%202002%20wlis%20pirveli%20erovnuli%20sayovelTao%20aRweris%20Sedegebi.pdf Том I - Основные итоги переписи] (груз.) (I ტომი – აღწერის ძირითადი შედეგები) - табл. № 24 // [www.geostat.ge/?action=page&p_id=676&lang=geo Итоги переписи населения Грузии 2002 года] (груз.)
- ↑ 1 2 в том числе мегрельский и сванский языки
- ↑ [upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/5/5b/POPULATION_BY_RELIGIOUS_BELIEFS.pdf Религиозный состав Грузии по переписи 2002 года] (англ.)
- ↑ Включая Ахалгорский район, полностью вышедший из под контроля Грузии в августе 2008 года в пользу частично признанного государства Южная Осетия
Отрывок, характеризующий Перепись населения Грузии 2002
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
