Исторические миграции армянского населения

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

В данной статье рассматриваются миграции армянского населения исторической Армении, происходившие в XI—XXI вв. под влиянием различных военно-политических и экономических факторов.





Содержание

Вытеснение армянского населения с территории исторической Армении

Как отмечала Н. Г. Волкова[1], для правильного понимания этнических процессов, происходивших в Закавказье в XVIII—XIX вв., большое значение имеет знание основных этапов формирования национального состава населения края и изменений его в отдельные исторические периоды, начиная с глубокой древности[2].

Согласно преобладающему научному мнению армяне являются потомками автохтонного населения территории современной Армении, а долина Аракса — центром исторической армянской государственности[3]. Именно здесь находились столицы Великой Армении — Армавир, Ервандашат, Арташат, Вагаршапат (также являвшийся религиозным центром), Двин (с конца V-го до начала X века — духовный центр), — а также Ани — столица средневековой Багратидской Армении. Эти города были центрами развития древнеармянской культуры. Восточная Армения — Араратская долина с прилегающими к ней горными областями Малого Кавказа (Лори, Тавуш, Зангезур и др.) — была центром формирования армянского народа. Восточная Армения обладала культурным и языковым единством, была мононациональным регионом[4].

После падения централизованного армянского государства в 1045 году, в исторической Армении именно в закавказской Армении были сохранены остатки армянского национально-государственного устройства — царства Сюника и Ташира[5][6], а также Хаченское княжество[6] и Меликства Хамсы[7] в исторически армянонаселенном Нагорном Карабахе.

XI век. Экспансия Византии

См. также: Армяне в Византии

К VIII веку Армения оказалась под властью арабов. После чего в результате ряда неудачных восстаний армяне массами бежали в Византию, где в итоге появилась значительная армянская колония[8] Кроме этого, в 852 году, часть армян бежавших от арабов поселилась на землях волжских булгар[9][10]. К началу XI века в Закавказье существовал конгломерат грузинских и армянских царств, курдских и арабских эмиратов. Армянские государства в первой четверти XI века вступили в период высшего экономического подъёма и временной политической консолидации, за которой, однако, последовало усиление процесса феодальной раздробленности. Ещё в X веке от Армянского царства Багратидов отделились Васпураканское царство Арцрунидов (столица — Ван), Ванандское царство боковой ветви Багратуни (Карс), Сюникское царство династии Сюни (Капан), Ташир-Дзорагетское царство боковой ветви Багратуни (Лори). В первой четверти XI века Васпуракан распадается на три удела. При этом происходило временное усиление Анийского царства — к нему были присоединены Двинский эмират Саларидов, княжество Вайоцдзор, области Сюникского и Паросского царств[11].

Тем временем Византия, воспользовавшись ослаблением халифата, в правление императора Василия II (976—1025) развернула экспансию на восток, от Сирии до Закавказья. Постоянной целью Византии (в период вплоть до 1064 года) стала аннексия грузинских и армянских государств. В 1021 году армянский католикос Петрос Гетадардз заключил с Василием II так называемое Трапезундское соглашение, по которому Анийское царство после смерти шаханшаха Иоаннеса-Смбата передавалось Византии. Одновременно и царь Васпуракана Сенекерим Арцруни был вынужден передать свои владения Византии — за них он получил Севастию, Лариссу и Авару и стал патрикием и стратигом Каппадокии. Вместе с ним в Каппадокию из Васпуракана переселилось 400 тыс. человек[11].

Советский историк В. П. Степаненко отмечает, что к началу XI века территория Сирии, Месопотамии и малоазиатских фем Византии уже была заселена армянами. Частично это был результат внутренней политики Византии, пытавшейся опереться на армян в отношениях с мусульманским населением областей, отвоёванных у халифата, но в основном это было следствием завоевания Византией собственно армянских земель от Эдессы до Самосаты и Мелитены. Владения, переданные Арцруни в Каппадокии, стали началом образования полунезависимых армянских государств на собственно византийской территории[11].

К 1045 году Византия завершила аннексию Анийского царства. Этому способствовала позиция части армянских феодалов, которые в условиях усиливающегося давления со стороны кочевников предпочли передачу своих владений Византии в обмен на титулы, административные должности и владения в империи[11].

Вторая половина XI—XV век. Начало массовой эмиграции

Со второй половины XI века территория Армении подверглась нашествию турок-сельджуков, армянское население вынуждено начинает покидать родные земли и эмигрировать на север — в Грузию, Северный Кавказ[12] и особенно в Киликию[13]. В 1071 году, после битвы под Манцикертом, сельджуками было создано своё первое государство — султанат Рума, который включал всю Армению и внутреннюю часть Анатолии, откуда усилилась миграция армян к азиатским прибрежным областям, особенно в Киликию и Ефратес[14]. В 1072 году династия Шеддадидов получила от сельджуков в вассальное владение бывшее Анийское царство, образовав Анийский эмират. Лишь Сюник (Зангезур) и Ташир в закавказской Армении не подверглись завоеванию сельджуков[5]. Утрата национальной государственности после завоевания Византией, а также нашествие сельджуков привели[15][16] к массовому[16][17][18] переселению армян в Киликию, Ливан, Сирию и другие страны[16][18][19][20][21]. В результате в 1080 году в Киликии армяне образовали независимое княжество, которое в 1198 году при Левоне II преобразовалась в армянское королевство Киликии, своеобразное «Армения в изгнании»[22]. Таким образом с XI века на Армянском нагорье и в Закавказье начался многовековой процесс оттеснения армянского и курдского населения пришлым тюркским[23]. В конце XIII века после монгольского вторжения из Средней Азии[24] в Армению поселилась племя каджар[25]. Параллельно армянское население подвергалась сильным гонениям, что к концу XIII столетия особо выразилась, например, в Нахичевани и близлежащих областях[26].

Дальнейший отток армянского населения из региона был связан с татаро-монгольским нашествием, а затем с походами Тамерлана[20][27]. Земли отнимались у армян и заселялись тюрками[23]. Так в своё время Тамерлан переселил в Закавказье 50000 семейств каджаров, поселив их в Эривани, Гяндже и Карабахе, где они в течение времени еще более умножились[28]. В течение XIII—XIV веков в Армении армянская знать постепенно вытеснялась военно-кочевой знатью — монгольской, тюркской и курдской[21]. Под натиском кочевников армянам приходилось выбирать между истреблением, рабством и массовой эмиграцией в соседние страны. В ходе набегов уничтожались и разграблялись производительные силы и памятники материальной культуры[29]. Известный российский востоковед А. П. Новосельцев пишет[30]:

Грузия вернула независимость в конце 20 - начале 30-х годов XIV в. Вскоре возродилось государство ширваншахов. В Армении государственность восстановить не удалось. Одна из причин состояла в том, что на территории, населенной армянами, расселилось особенно много тюрок-кочевников, сгонявших коренное население с его земель. При этом постепенно была уничтожена значительная часть крупных и средних армянских феодалов, владения которых переходили к тюркским и курдским ханам.

В 1380-е годы хан Тохтамыш увёл в плен из Нагорного Карабаха и Сюника десятки тысяч армян[31].

Процесс заселения армянских земель тюрками продолжался и в XV веке[23]. С 1410 года они вошли в государство тюркского племенного союза Кара-Коюнлу со столицей в Тебризе. Ещё через полвека все владения Кара-Коюнлу отошли новому тюркскому государству Ак-Коюнлу. С XV века территория, на которой в основном расположена современная территория Армении, вошла в состав административной единицы Чухур-Саад.

В 1480-е годы в связи с расселением тюркских племён на южных границах Грузии (области Казах, Памбак и Шурагель) часть армянского населения Памбака ушла в Грузию[32].

В начале XV века арабский географ Абд ар-Рашид Бакуви сообщает, что «Арминийа— область между Азербайджаном и ар-Румом. Много в ней городов, крепостей и сел. Жители её — христиане.»[33].

XVI—XVIII века. Под властью Османской империи и Ирана. «Великий сургун»

См. также: Великий сургун

К 1510 году иранский шах Исмаил I, основатель династии Сефевидов, разгромив Ак-Коюнлу, захватил, в числе его прочих владений, Восточную (Закавказскую) Армению. Это событие ознаменовало начало многовекового соперничества за господство в Закавказье между Османской империей и сефевидской Персией.

В середине XVI века Османская империя и Персия после 40-летней войны договорились о разделе сфер влияния. Восточные армянские земли отошли Сефевидам, западные — Османам. Это, однако, лишь на некоторое время приостановило опустошительные войны, в ходе которых обширные территории Закавказья переходили из рук в руки.

С созданием государства Сефевидов область Чухур-Саад была преобразована в беглербегство со столицей в Эривани. Исмаил I, всецело опиравшийся на поддержку верных ему кочевых тюрков-кызылбашей, назначал своими наместниками исключительно племенных вождей. Чухур-Саад, в частности, стал наследственным ульком племени огузского происхождения устаджлы[34]. Помимо устаджлу в этой части Армении были поселены также другие пришлые тюркские племена — алпаут и байят[35]. Власть устаджлу и его правителей в Чухур-Сааде сохранялась вплоть до османского завоевания в конеце XVI века.

Изгнав османские войска в начале XVII века, персидский шах Аббас I восстановил беглербегство, и оно существовало вплоть до падения династии Афшаров. В свою очередь шах Аббас поселяет в Восточной Армении племя ахча-койюнлу каджар[35]. Только в Эриване, Гяндже и Карабахе, поселилось 50000 каджарских семейств, которые в течение времени ещё более умножились[36]. При шахе Аббасе в Нагорный Карабах (на территорию нынешнего Кельбаджарского и Лачинского районов) были заселены курдские племена[37]. Этот шаг имел своей целью ослабить связи армянских правителей Нагорного Карабаха с основными армянскими территориями[37].

Согласно американскому историку Джорджу Бурнутяну, вплоть до XVII века, несмотря на войны, вторжения и переселения, армяне, вероятно, всё ещё составляли большинство населения Восточной Армении[38]. Значительный удар по армянскому присутствию на этой земле нанесло массовое переселение армян вглубь Персии, организованное шахом Аббасом I в 1603, — т. н. «великий сургун».

Шах Аббас не внял мольбам армян. Он призвал к себе своих нахараров и назначил из них надсмотрщиков и проводников-жителей страны, с тем чтобы каждый князь со своим войском выселил бы и изгнал население одного гавара. Собственно город Ереван, Араратская область и отдельные близлежащие гавары были поручены Амиргун-хану.

— Аракел Даврижеци, XVII век[39]

В ходе этого переселения, в частности, был разорён крупный армянский город Джуга[40] (ныне Джульфа под Нахичеванью), а его жители (согласно разным оценкам, от 12 тыс. семейств[41] до 20 тыс. человек[40]) были переселены в Исфахан, где на выделенной им земле в 1605 году создали „Новую Джульфу“[27][40][42][43]. В это же время усилилась эмиграция армян в страны Юго-Восточной Азии, в частности в Индию и Бирму[44]

Количество армян, переселённых из Восточной Армении в Иран, оценивается примерно в 250 тыс. человек[38][45][46] (согласно оценкам некоторых современников, до 300 тыс.[47]).

Великий царь персов шах Аббас первый выселил армянский народ из коренной Армении и погнал их в Персию с целью опустошить страну армян и застроить страну персов, уменьшить [численность] народа армянского и увеличить - персидского. И так как сам шах Аббас был человек осторожный и предусмотрительный, всегда и беспрестанно думал и размышлял о том, как бы предотвратить возвращение армянского населения к себе на родину...

— Аракел Даврижеци, XVII век[48]

Выселение жителей пограничных областей в центральные области Ирана продолжалось около восьми лет, до заключения в 1612 году мирного договора с Турцией, но и в более поздний период население некоторых областей Армении перемещали в район Исфагана[49]. В то же время, в самом начале XVII века тысячи армян покидали Армению из-за погромов и разбоев, учиненных бандами джалалийского движения. Стихийная миграция была настолько значительной, что имела ощутимые последствия для Османской империи. Турецкий султан Ахмед I, в 1610 году, пытаясь хоть как-то повлиять на отток армян даже издал приказ о возвращении всех на свои прежние места проживания[50]. На протяжении всего XVII века имела место добровольная эмиграция армян с турецких и персидских территорий. Армяне уезжали в уже существовавшие к тому времени армянские колонии в Европе и Азии[51].

В середине XVIII века, при Надир-шахе все персидские владения в Закавказье были объединены в одну провинцию, охватывавшую территории от Эривани до Дербенда включительно.

В 1746 году по приказу Надир-шаха 1000 армянских семейств были переселены из Нахичевана в Хорасан[52].

Смерть Надир-шаха (1747) и ослабление центральной власти привели к распаду империи на более или менее самостоятельные государственные образования — ханства, султанства, меликства. В частности, в этот период на территории Чухур-Саада возникли Нахичеванское и Эриванское ханства, Нагорный Карабах вошел в Карабахское ханство.

В 1795 в результате походов Ага Мохаммед хана и междоусобной борьбы феодальных правителей более 700 армянских семей из Карабаха были вынуждены эмигрировать на свободные земли в Болниси[53].

Количественные оценки этнического состава закавказских областей на конец XVIII — начало XIX века.

Как отмечает американский историк Р. Ованнисян, насильственная депортация, проведённая шахом Аббасом, и другие массовые переселения привели к тому, что к XIX веку армяне сохранили значительное большинство лишь в горных районах Карабаха и Зангезура. Что касается Эриванского и Нахичеванского ханств, то в этот период на долю армян здесь приходилось лишь 20 процентов населения (с 1795 по 1827 годы из Эриванского ханства только в Грузию переселилось порядка 20 000 армян[54]). В Гянджинском ханстве армяне также стали меньшинством[55].

Джордж Бурнутян, анализируя результаты переписи населения Карабахского ханства, проведённой русскими властями в первой половине 1823 года, указывает, что армянское население ханства было в основном сосредоточено в 8 из 21 магалов (районов), из которых пять (Гюлистан, Джраберд, Хачен, Варанда, Дизак) — то есть армянские меликства с подавляющим преобладанием армянского населения — составляют современную территорию Нагорного Карабаха, а ещё три были расположены в Зангезуре. В 1836 году в Петербурге были опубликованы официальные данные о численности населения Кавказа. Согласно этим данным, на всей территории Карабахского ханства проживало ок. 19 тыс. армян и ок. 35 тыс. татар (тюрков), то есть армяне составляли 35,2 % населения Карабаха. При этом было чётко указано, что армянское население сосредоточено в основном в горных районах Карабаха (обычно именуемых Нагорным Карабахом). Таким образом, 35,2 % населения Карабаха (армяне) проживали на 38 % его территории, где они составляли абсолютное большинство[56].

Советский исследователь А. Н. Ямсков высказывает сомнения по поводу корректности итогов переписей в Карабахе — он указывает на необходимость учитывать тот факт, что переписи обычно проводились в зимний период, когда кочевое и полукочевое азербайджанское население находилось на равнинах, тогда как в летние месяцы оно поднималось на высокогорные пастбища, что меняло демографическую ситуацию в горных районах. В результате эта часть азербайджанского населения никогда официально не учитывалась как часть населения Нагорного Карабаха (например, в начале 1920-х годов численность учтённого азербайджанского населения составила лишь 6 процентов)[57]. Согласно данным, которые приводит А. Н. Ямсков, в 1845 году население равнинного и нагорного Карабаха состояло из 30 тыс. армян и 62 тыс. мусульман, из которых 50 тыс. (более 80 %) были кочевниками. По его же данным, в 1897 году сельское население Шушинского и Джеванширского уездов, чья территория охватывала почти весь исторический Карабах (как нагорный, так и равнинный), состояло на 43,3 % из армян (93,6 тыс.) и на 54,8 % из азербайджанцев (115,8 тыс.)[58]. В то же время Ямсков отмечает, что точка зрения, согласно которой кочевое и полукочевое население не имеет прав на сезонно используемые земли, является доминирующей как среди проармянских, так и среди полностью солидарных с ними проазербайджанских и нейтральных ученых из СССР и дальнего зарубежья. Сам Ямсков оценивает такую позицию как умалчивание прав кочевого населения на сезонные территории[59].

Миграция армян на российскую территорию. XVIII—XIX век

XVIII век

В XVIII веке армянское национально-государственное устройство сохранилась только в Нагорном Карабахе — в меликствах Хамсы[7]. Уже в XVIII веке немало армян перешло из Персии на российскую территорию — в первую очередь, на Северный Кавказ[60][61].

Уже в первой четверти XVIII века армяне из различных провинций Персии поселялись на левобережье Терека[62]. Миграция на российские территории была вызвана прежде всего упадком хозяйственно-экономической и социально-культурной жизни Закавказья, а также тяжёлым положением армян в Иране, Турции и закавказских ханствах. Организация армянских поселений на Тереке и в Прикаспии соответствовала и российским интересам. Пётр I ещё до персидских походов 1722—1723 приглашал армян в Россию. Он считал Притеречье и Астраханскую область наиболее благоприятными районами для развития виноградарства, виноделия и шелководства[63].

В 1797 году после опустошительного набега на Закавказье персидского шаха Ага Мохаммед-Хана, попытавшегося восстановить контроль над Восточным Закавказьем, ок. 3,5 тыс. армян, перейдя на Кавказскую линию из Бакинского, Дербентского и Кубинского ханств, расселилось в Кизляре, Моздоке, Старых Маджарах и других местах Кавказской губернии[64].

Согласно Джорджу Бурнутяну, в период с 1795 по 1827 год с территории будущей Армянской области (особенно из Эриванского ханства) в Грузию переселилось около 20 тысяч армян[65].

В XIX веке организованное добровольное переселение армян из Ирана и Турции в российское Закавказье, на территорию будущих Эриванской, Елизаветпольской, Бакинской и Тифлисской губерний, было связано с экспансией Российской империи на Кавказе, в ходе которой в результате ряда русско-персидских и русско-турецких войн к России были присоединены значительные территории[66][67].

Переселение армян после Туркманчайского мира

В результате русско-персидских войн 1801—1813 и 1826—1828 годов к России отошли территории исторической Восточной (Закавказской) Армении и современного Азербайджана, а новой границей между Россией и Персией стала река Аракс. По Гюлистанскому мирному договору (1813) Персия признала присоединение к России ряда ханств Восточного Закавказья (в том числе Карабахского ханства), а по Туркманчайскому мирному договору (1828) Россия приобрела Эриванское и Нахичеванское ханства. Таким образом подданными России автоматически стали армяне, составлявшие там 20 % жителей.

Сразу после взятия русскими войсками Эривани армяне в России начали выступать с идеями о создании автономного армянского региона, со своим флагом и армянскими управляющими. Русские офицеры из армян — Христофор Лазарев, Александр Худабашев и Аргутинский-Долгорукий — разработали план создания автономного армянского княжества под русским протекторатом. Однако император Николай I (1825—1855) отверг эту идею и вместо этого одобрил план создания Армянской области со столицей в Эривани, по которому руководство областью осуществлялось русскими управляющими[68]. В Армянскую область вошли земли Эриванского и Нахичеванского ханств и Ордубадского округа, что примерно соответствует территории современных Армении и Нахичеванской Автономной Республики.

В ст. 15 Туркманчайского мирного договора (1828) предусматривалась возможность беспрепятственного переселения в Россию (в течение года) подданных Персии, проживающих в иранском Азербайджане:

Е.в. шах … дарует совершенное и полное прощение всем жителям и чиновникам области, именуемой Азербайджаном. Никто из них, к какому бы разряду ни принадлежал, не может подвергнуться преследованию, ниже оскорблению за мнения, поступки свои или поведение в течение войны или в продолжение временного занятия помянутой области российскими войсками. Сверх того, будет предоставлен тем чиновникам и жителям годичный срок, считая от сего числа, для свободного перехода со своими семействами из персидских областей в российские, для вывоза и продажи движимого имущества, без всякого со стороны правительства и местных начальств препятствия и не подвергая продаваемые или вывозимые сими лицами имущества и вещи какой-либо пошлине или налогу…[69]

Армянское население связывало большие надежды с приходом русских войск и оказывало ему всемерную помощь. С. Н. Глинка в своем «Описании переселения армян аддербиджанских в пределы России» отмечал:

Армяне, воодушевленные вызовом полковника Лазарева, на крыльях усердия и любви летели к полкам русским и оказывали важнейшие услуги…Многие из армян… простерли братские объятия к русским воинам, извещали их о каждом движении неприятеля, служили им проводниками и действовали на поле битвы.[70]

Руководить организацией переселения было поручено полковнику Л. Е. Лазареву. Это было сложное дело, так как персидское правительство, поняв, как много оно теряет с уходом тысяч переселенцев, тайно запретило покупку недвижимости у переселяющихся. Персидские чиновники и поверенные Ост-Индской английской компании всячески запугивали их. Мусульмане осыпали переселенцев-христиан проклятиями и швыряли камнями. Лазарев составлял списки переселенцев, снабжал беднейших деньгами. Понимая, что, несмотря на годичный срок, после ухода русских войск всё усложнится во много раз, Лазарев спешил и в три с половиной месяца более восьми тысяч семейств (около сорока тысяч человек) перешло за Аракс[71]. Договор был подписан 10 (22) февраля 1828 года, а уже 26 июля в письме К. В. Нессельроде, в то время вице-канцлеру и управляющему российским министерством иностранных дел, Грибоедов отмечал:

Армянский архиепископ Нерсес, прибывший из Эчмиадзина, говорил мне много насчёт переселения 8000 семейств армян, которые пришли из-за р. Аракс, чтобы поселиться в наших провинциях; вследствие этого Марага, Салмаст и Урмия почти обезлюдели, что для Аббас-Мирзы, согласно финансовому вычислению персов, составляет потерю в 100.000 туманов ежегодного дохода, или 4 курура капитала; это его чрезвычайно огорчило.[72]

Речь в письме шла о семьях армян из Табриза, Мараги, ханств Салмасского, Хойского, Урмийского. Большинство переселенцев разместилось на территориях ханств Эриванского, Карабахского и Нахичеванского[73].

В рапорте главнокомандующему российской армией на Кавказе графу Паскевичу Грибоедов резко критиковал проявленную, по его мнению, поспешность и некомпетентность властей, непосредственно осуществлявших переселение:

Вашему сиятельству угодно было узнать достовернее чрез меня о способах, которые были приняты к переселению Армян из Адербейджана, и о нынешнем их водворении в наших областях. Л<азарев> почитал себя главным побудителем этой эмиграции, о чем, как вам известно, он изъяснялся довольно гласно, но неосновательно, потому что Армяне никакого понятия не имели о нем, будучи единственно движимы доверенностью к России и желанием быть под ея законами. Трактат давал им на сие полное право (…) Полк. Л<азарев> помышлял только о сочинении прокламаций, довольно неуместных, между прочим, о формировании регулярнаго Армянскаго ополчения, полагая даже включить в кругъ своих замыслов (…) и самый Карабах и прочия области, имеющия своё начальство и где особенной власти от давно учрежденных не могло быть допущено. (…) при помещении их у нас на новых местах все сделано безсмысленно, нерадиво и непростительно. Армяне большею частью поселены на землях помещичьих мусульманских. Летом это еще можно было допустить. Хозяева, мусульмане, большею частью находились на кочевьях и мало имели случаев сообщаться с иноверными пришельцами. Не заготовлено ни леса и не отведено иных мест для прочнаго водворения переселенцев. (…) Переселенцы находятся сами в тесноте и теснят мусульман, которые все ропщут и основательно.[74].

Согласно камеральному описанию Армянской области генерала Мерлини за 1830 год, в Нахичеванской провинции (сюда не входили Шарур и Ордубад) проживало 30.507 человек, из которых 17.138 человек являлись мусульманами, 2.690 человек — коренными армянами, 10.625 человек — армянами, переселёнными из Персии и 27 человек — армянами, переселёнными из Турции[76].

По сообщению Грибоедова, переселение армян в Нахичевань привело к недовольству местного мусульманского населения. Грибоедов отмечал, что это может привести к бегству мусульман в Персию, чему русская администрация препятствовала, насильственно возвращая беглецов:

В Нахичеванской области нашел я еще более беспорядка и притеснений от переселения армян, нежели в Эривани. Вашему сиятельству известно, как скудна прежними жителями и как небогата сия провинция. Здесь армянам, пришельцам, лучше, нежели в ином месте, где я их встречал; но брожение и неудовольствие в умах татарских доходит до высочайшей степени. … Очень легко может случиться, что они в отчаянии бросят своё хозяйство и имущество, и тогда напрасно мы это будем приписывать персидским внушениям, как это недавно случилось при бегстве садаракцев[77].

Грибоедов рекомендовал Паскевичу дать указание о переселении около 500 армянских семей далее в Даралагез. 7 сентября 1828 в Тифлисе была опубликована подготовленная Грибоедовым совместно с П. Д. Завелейским «Записка об учреждении Российской Закавказской компании». В ней, в частности, было сказано:

Нижеподписавшиеся почитают долгом при сем коснуться состояния армян, вновь перешедших в российские пределы из-за Аракса. Многочисленная сия эмиграция, хотя побужденная словами Тюркменчайского трактата, но при подписании оного никак не могла быть предвидена. Стечение обстоятельств, в отношении к тому предмету побочных, как-то: продолжительное занятие нашими войсками Хойской провинции и т. п., немало сему способствовало. Исполнена же она была в первые четыре месяца по замирении; ничего не было и не могло быть приготовлено к их принятию. Для сего денежных пособий недостаточно; собственное их незнание края, для них нового, может быть для них гибельно; перемена воздуха из знойного в суровый, при возвышенной полосе наших областей и наоборот, все сии затруднения могут еще продлиться[78].

По оценкам русских исследователей, примерное число армян-переселенцев из Персии превысило 100 тыс. человек.[79][80][81] По некоторым оценкам число переселенцев превысило 60 тыс. человек[82]. По сообщению Г. Шопена, прокомментированному в 1841 академиками Броссе и Кеппеном:

Несколько времени после заключения Туркманчайского трактата (10 февраля 1828 года), по которому Армянская область была присоединена к России, большая часть магалов Эриванской и Нахичеванской провинций оставалась более года без жителей, которые во время войны укрывались в соседних турецких пашалыках и в неприступных горах Армянской области. В 1828 году, когда армяне, обитавшие в Адербиджане [имеется ввиду провинция в Персии не относящяяся к современному Азербайджану], получили позволение переселиться в пределы наши, частые их партии начали переправляться через Аракс и заняли все пустопорожние деревни, которые встречались им на марше — таким образом разместились они и завладели домами, землями, садами, мельницами коренных жителей, которые начали постепенно возвращаться только с 1829 года. Но найдя жилища свои в руках других хозяев, они просьбами и разными убеждениями склонили армян дозволить им занять небольшие участки самых невыгодных земель их селений и строить себе дома. Другие удалились в горы, и в верхней и средней полосах устроили вовсе новые селения.[83]

Джордж Бурнутян указывает, что большинство переселенцев из Персии селились в Эривани и Нахичевани, лишь 279 армянских семей из Персии решили иммигрировать в Карабах и они поселились в Капане и Мегри, на берегу Аракса (то есть на территории современной Республики Армения — в Зангезуре)[84]. Все документы, относящиеся к армянской иммиграции, показывают, что Россия, по политическим, военным и экономическим причинам, рекомендовала армянам селиться в недавно созданной Армянской области[65]. Он также отмечает, что армяне из Грузии переселяться в Армянскую область не собирались, и Россия сконцентрировалась на репатриации армян, выселенных шахом Аббасом в Иран в XVII веке[56]. Канадский политолог Размик Паноссян называет этот процесс «своего рода возвращение домой» указывая, что 225 лет назад Шах Аббас переселил армянское население вглубь Ирана.[85] В «Очерке этнографии Кавказского края», изданном в 1888 году, отмечалось:

Не все кавказские армяне принадлежат к коренным жителям края. Со времени водворения русской власти на Кавказском перешейке, под защиту её несколько раз переселялись армяне персидские и турецкие.[86]

Организатор переселения армян, Лазарев, писал в отчете по завершении своих действий

Вместо пустынь, покрывающих теперь поля древней великой Армении, возникнут богатые селения, а может быть, и города, населенные жителями промышленными и трудолюбивыми[87]

Изданная в 1838 году британская энциклопедия Пенни также отмечала, что «малочисленность населения Карабаха можно объяснить частыми войнами, которые долго разоряли провинцию, а также эмиграцией в Персию многих мусульманских семей после её присоединения к России, хотя после заключения Туркманчайского мира Российское правительство побудило многих армян к эмиграции из Персии в Карабах».[88]

Согласно Ямскому, в второй половине XIX века иммигранты из Турции и Персии селились в основном на территориях Восточной Армении и Северного Азербайджана, который частично включал в себя Нагорный Карабах[89].

По мнению многих исследователей первая волна иммиграции армян была направлена как в новосозданную Армянскую область — район Еревана, так и в Карабах.[90][91][92] Из этого числа именно в Карабах в 1828 году было переселено 700 армянских семей («Кн. Абхазов… сих людей поселил на развалинах древнего столичного града Армении, известного по летописи под именем Барда»); при этом 300 семей вернулось обратно, а значительная часть оставшихся погибла от эпидемии чумы.[93]. Бурнутян отмечает, что из упомянутых Глинкой 40000 армян перешедших Аракс, только 3000 поселились в Зангезуре и около 1000 в Карабахе, основав деревню Марага[94] (в 1978 году в селе был установлен памятник «Марага 150» в связи со 150-летием основания села). Притом большая часть армян, эмигрировавших в Карабах (вплоть до 1820-х), были бывшими его жителями, которые ранее покинули край из-за притеснений Ибрагим-хана[95]. В дальнейшем сколько-нибудь значительных переселений в Карабах не наблюдалось. Азербайджанская исследовательница Дилара Исмаилзаде отмечает:

«Направление репатриационных потоков было локализовано главным образом пределами Армянской области. Лишь незначительное количество армянских семей поселилось на пограничной территории соседней Каспийской области. Так, в ответ на вопрос начальника Каспийской области о количестве армян, переселившихся из Турции и Ирана в пределах области, местная администрация рапортовала о том, что армяне на вверенную им территорию не прибывали. Лишь в пограничную Карабахскую провинцию переселилось в 1840 г. 222 человека»[96]

Переселение армян после Адрианопольского мира

После заключения Адрианопольского мира 1829 между Российской и Османской империями и установления новых границ, армяне, оставшиеся в Турции, стали мигрировать в российское Закавказье, мусульманское население эмигрировало в Турцию. В результате войны к России отошел Ахалцихский пашалык, превращённый затем в Ахалцихский и Ахалкалакский уезды Тифлисской губернии. В 1830 ещё примерно 45 тыс.[97] армян Эрзурумского и Баязетского пашалыков иммигрировали на земли бывшего Эриванского ханства и поселились к юго-востоку от озера Севан. Часть переселенцев водворили в сёла губернии — Гюмры и многие другие.[97] Часть азербайджанцев и курдов, составлявших ранее большинство населения области эмигрировали в Турцию и Персию. Ричард Ованесян относительно переселенцев из Турции пишет, что из 7300 семей из Эрзерума, большинство поселились в Ахалцыхе, а большинство армянских иммигрантов из Карса и Баязеда, поселились в районах Еревана и Карабаха.[98]

Джон Бадделей описывал, что армию Паскевича при возвращении из Турции в Закавказье сопровождало около 90 тысяч армянских мигрантов.[75] Среди армянских переселенцев из Османской империи было много крестьян, которые в основном осели в Нагорном Карабахе.[99] Армянское население Карабаха в 1836 году составило 19,000 человек.[100] Большое влияние переселение оказало на изменение национального состава города Эривани.[101] К 1828 году в Эриванском ханстве было приблизительно 87 тысяч мусульман и 20 тысяч армян. К 1831 году, согласно статистическим данным имперской администрации, число армян достигло 65 тысяч, а число мусульман уменьшилось до 50 тысяч. В городе Эривань все ещё оставалось мусульманское большинство. Из 11400 жителей больше 7000 было мусульман и менее чем 4000 армян.[68][102]. На территориях бывшего Нахичеванского ханства же, после миграций азербайджанцев было около 17 тыс., а армян переселенцев 10,7 тыс. человек (армян-старожилов — 2,7 тыс.[76]). Только в Ордубадский округ было переселено свыше 2 тыс. армян.[102] В период 1828—1830 годов иммиграция армян на территориях Эриванской и частично Елизаветпольской губерний превысила 140 тыс. человек[103]. В 1829—1831 годах турецкие переселенцы — греки и армяне обосновываются также на Цалкском нагорье, откуда в конце XVIII веке прежнее грузинское население почти все ушло из-за постоянных набегов дагестанцев[104]. В работе, подробно описывающей доступные на тот момент сведения об истории и культуре армян — «Обозрение Армении. В географическом, историческом и литературном отношениях» А. Худобашева, изданной в 1859 году в Санкт-Петербурге, говорится следующее:

С XIX столетия Россия приобрела, в разные времена, от Турции и Персии большую часть областей древней Великой Армении. Число жителей этих областей, с 1828 по 1830 года, увеличилось новыми поселенцами. Паскевич вывел в это время из Эрзурума, Карса, Баязеда и Топрак-Кале 90 тыс. армян; из Персидских городов Хоя, Салмаса, Урмии, Табриза и Маку до 40 тыс. Посредником в деле переселения этих армян был избран Главнокомандующим Полковник Лазарев.[105]

Согласно Худобашеву в 1859 армянское население в Закавказье (в Армянской области, Грузии и Ширване) составило 500 тыс. человек[106]. Историки-современники переселений 1828—1830 В. Потто и С. Глинка также подтверждают эти цифры.[107] По данным Энциклопедии Британника, войны России против Ирана и Турции в XVIII—XIX веках привели к большой иммиграции армян в закавказские и другие провинции России. Армяне селились в Эривань, Тбилиси, Карабахе, Шемахе, Астрахани и Бессарабии.[108]

К 1832 численность армянского населения Эриванской губернии, составлявшего в начале XIX века не более 20 % общего населения, достигла 50 %[109]. Примерно половина армян в Закавказье согласно переписи 1850 иммигрировала сюда начиная с 1830[110]. Согласно «Статистическому описанию Закавказского края», датируемом 1835 годом, по окончанию русско-персидских и русско-турецкой войны из Персии и Турции в Закавказье переселилось около 150000 армян[111].

Русско-турецкая война 1877—1878 и переселения армян в Закавказье

Этнический состав региона подвергся большим изменениям также и во второй половине XIX века. В результате войны (1877—1878) Российская империя одержала победу над османской Турцией и захватила часть южной Грузии, которая впоследствии составила Батумскую область. За два года (1890—1891) из области были выселены более 31 тыс. мусульман[97], место которых заняли армянские и частично грузинские переселенцы из восточных районов Османской империи. Переселение армян из этих районов в Батумскую область продолжалось вплоть до начала XX века.

В конце XIX — начале XX века в обстановке усилившихся гонений на национальные и религиозные меньшинства в Турции, последовавших за этим погромов и актов геноцида, трапезундские армяне и понтийские греки были вынуждены покинуть Трапезундский вилайет, где они проживали столетиями, и расселиться в Крыму и на Кавказе (ныне Аджария, Абхазия и Краснодарский край)[112]. Рональд Григор Сюни[113] считает, что самым важным результатом русского завоевания Закавказья и дальнейших миграционных процессов стало создание компактного армянского большинства на небольшой части их исторической родины.

Переселения армян в XX веке

Геноцид армян и его роль в переселении армян в Закавказье

Основная статья: Геноцид армян

Апогея переселение армян в Закавказье достигло во время Первой мировой войны. Армяне были подвергнуты геноциду османскими (турецкими) властями. Впоследствии они вынуждены были покинуть турецкие территории вместе с отступающими русскими войсками. Только лишь в ходе одного отступления русских войск от Вана в 1915 году в Эриванскую губернию переселилось более 200 тыс. армян из Западной Армении. Эти процессы продолжились на землях Эриванской и Елизаветпольской губерний уже в составе независимой Республики Армения, в условиях ожесточённой борьбы армян против вражеских вторжений со всех сторон и борьбы с мусаватистами (азербайджанскими националистами), причём проходили параллельно с терроризированием местного мусульманского населения[115]. П. Пагануцци отмечает, что «по личному приказанию Государя Императора Николая II русские войска предприняли ряд мер для спасения армян, в результате которых из 1.651 тысячи душ армянского населения Турции было спасено 375 тысяч, то есть 23 %, что само по себе является исключительно внушительной цифрой»[116].

После отступления русских войск власть в части Восточной Армении взяла армянская националистическая партия Дашнакцутюн. В условиях острого конфликта между армянами и мусульманами все решала сила оружия и каждая сторона пыталась решить территориальные вопросы за счет других. На многочисленных турецких фронтах в Закавказье сила была на стороне азербайджанцев, соответственно потерпевшими были армяне. С армянской стороны Дашнакцутюном было изгнано большинство мусульманского населения на территориях, оказавшихся под их властью, а на его место в Новобаязетском и Шарур-Даралагезском уездах Эриванской губернии были поселены беженцы-армяне. Дашнакцутюн претендовал на включение в состав Армении всей Эриванской губернии включая Нахичевань и Шаруро-Дарлагез, Карсской области, части Тифлисской губернии и части Елизаветпольской губернии (Нагорного Карабаха). В свою очередь, мусаватисты соглашались признать за армянами только бывший Эриванский уезд, претендуя на Карабах, Зангезур, Шаруро-Дарлагез, Нахичевань и Карс[117][цитата не приведена 4613 дней]. Дашнаки также надеялись на возвращение (с помощью Лиги Наций) всей территории Турецкой (Западной) Армении. Комментируя территориальные претензии Дашнакцутюна, их политический противник большевик Анастас Микоян впоследствии охарактеризовал их как «грандиозный план по расширению Армении»[117][цитата не приведена 4613 дней].

В 1918 году при отступлении отрядов генерала Андраника Озаняна с территории Турции в Зангезур переселилось более 30 тыс. армянских беженцев из Западной Армении, в основном из Муша и Битлиса. Часть армянских беженцев из Турции осталась в Зангезуре, тогда как многие другие были переселены в регионы Еревана и Даралагеза, где они заменили мусульман, изгнанных при участии отрядов Озаняна[118], с целью сделать этнически однородными ключевые регионы армянского государства[118]. Например в Зангезурском уезде из 71,2 тыс. азербайджанцев (51,7 % — согласно данным 1897 года) в 1922 году осталось лишь 6,5 тыс. человек (10,2 % населения всей области)[119]. Стоит, однако, отметить, что в данном случае столь значительное сокращение мусульманского населения связано с тем, что в состав Армении вошла только горная часть Зангезурского уезда, где армянское население составляло абсолютное большинство населения уже по переписи населения 1897 г. Территории с мусульманским большинством (части II, III и IV полицейского участков Зангезурского уезда) вошли в состав образованного в 1923 г. Курдистанского уезда Азербайджанской ССР. В то же время мусаватистами были опустошены армянонаселенные области Азербайджана: 17 тыс. жителей в Шамахе, 20 тыс. в Шеки. Армянское население уцелело лишь в горных районах Елизаветпольской губернии, куда так и не проникли мусаватисты[119].

Территориальные претензии Сталина к Турции и переселение заграничных армян в Армянскую ССР

Основная статья: Территориальные претензии СССР к Турции

В середине XX века началась репатриация армян в Армянскую ССР. 7 июня 1945 года министр иностранных дел СССР Молотов выдвинул на встрече турецкому послу в Москве требование о пересмотре советско-турецкой границы. Для обоснования этих претензий сразу же после завершения конференции в Ялте советское руководство во главе со Сталиным инициировало увеличение состава населения Армянской ССР и начало переселение армян из за рубежа на территорию Армении.[120] В 1945 году новоизбранный армянский католикос Геворг VI направил письмо Сталину с выражением поддержки политике Сталина по репатриации армян диаспоры в Армянскую ССР и возвращению армянских земель в Турции.[120]) Это было частью общественной кампании направленной на создание гуманитарного обоснования территориальных претензий к Турции инициированной Сталиным[121][цитата не приведена 5248 дней]К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 5292 дня].

Возвращение Карса и Ардагана после вступления Турции в НАТО стало затруднительным, но прогрессивно настроенная часть армянского общества по-прежнему верит в это. В 1953 году, после смерти Сталина, МИД СССР заявил, что народы Советской Армении и Грузии более не имеют территориальных претензий к Турции[122], однако переселение армян, проводимое совместно с выставлением территориальных претензий к Турции — состоялось. Ещё до 1945 года, за период с 1929 по 1937 года в Армянскую ССР уже было переселено более 16 тыс. армян. В основном переселенцы были из Европы, переселение полностью финансировалось советским правительством.[123] Более масштабное, переселение охватило весь мир, включая армян из таких стран, как Греция, Сирия, Египет, Иран, Франция, США.[103] За 2 года, с 1946 по 1948 года в Армянскую ССР иммигрировало более 100 тыс. армян.[124][103] Переселение и размещение армян из за границы сопровождалось массовой депортацией примерно 200 тыс. азербайджанцев в Кура-Араксинскую низменность Азербайджанской ССР. Согласно Владиславу Зубоку, эта депортация и вселение армян осуществлялись по плану первого секретаря Компартии Армении Григория Арутинова[125], подтверждённому в 1947 году И. В. Сталиным и Постановлению Совета Министров СССР за № 4083 «О переселении колхозников и другого азербайджанского населения из Армянской ССР в Кура-Араксинскую низменность Азербайджанской ССР» 1948 года.

Итоги переселений XIX—XX вв. и изменение демографической карты Закавказья

Основная статья: Депортация народов в СССР
Этот раздел не завершён.
Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.

В XIX веке начался процесс переселения армян на территорию Закавказья.

Замена азербайджанского и курдского большинства армянскими поселенцами проходила в основном мирно, кроме эпохи 1918—1920 и 1988—1989 годов, когда она сопровождалась межнациональными столкновениями[127][128]. Кроме естественных процессов миграции, в сталинские времена она осуществлялась с помощью мер государственного принуждения[129][130].

Численность армянского населения Еревана и прилегающих территорий возросла с 20 % в 1828 году[131] до 98 % в 2001 году[132].

Переселения армян в XXI веке

Переселение армян в Армению и Карабах из Сирии

С началом гражданской войны в Сирии из зоны боевых действий в Армению переселилось 15 тысяч сирийских беженцев, в основном армянского происхождения[133]. Часть беженцев поселилась на территории Нагорного Карабаха и прилегающих районов, контролируемых непризнанной Нагорно-Карабахской Республикой, и находящегося согласно административно-территориальному делению Азербайджанской Республики на её территории. Так, к октябрю 2012 года сообщалось, что 19 семей сирийских армян уже проживало на территории Кашатагского района НКР (из них 2 семьи — в Лачине, 16 — в Зангелане), а одна семья — в Степанакерте (Ханкенди)[134].

Азербайджанские официальные лица выступали с официальной нотой протеста и выразили обеспокоенность в связи с расселением беженцев в конфликтной зоне[135]. Руководитель пресс-службы МИД Азербайджана Эльман Абдуллаев, назвав расселение в Нагорном Карабахе незаконными, заявил, что оно препятствует мирному процессу, и, что недопустимо расселять там сирийских армян без разрешения Азербайджана[136]. Армянская сторона такие протесты отвергала, настаивая, что переселение сирийских армян в Карабах является их добровольным решением[135].

В 2015 году факт переселения армян в Армению и Нагорный Карабах был отмечен BBC[133].

Проблема переселения армян в официальной пропаганде Азербайджана

См. также: Фальсификация истории в Азербайджане

Отмечая, что «мало кто из армянских авторов отваживается оспаривать сам факт крупных миграций армян из Ирана и Османской империи на территорию Восточной Армении вследствие русско-турецких и русско-иранских войн 1826—1829 гг.», и что «сами армянские исследователи согласны с тем, что в начале XIX в. армяне составляли едва ли 20 % населения Эрванского ханства, и лишь после 1828—1832 гг. они численно перевесили мусульман (Асланян и др., 1966. С. 87; Парсамян, 1972. С. 49-52, 66; Bournoutian, 1996. Р. 77-79)», Шнирельман полагает, что проблема переселения армян в Закавказье занимает одно из ключевых мест в современной антиармянской пропаганде в Азербайджане, которая утверждает, что таким образом российские власти пытались создать христианский форпост против мусульман. Также азербайджанскими историками утверждается, что армяне появились в Карабахе после 1828 года и что армянские могилы в Карабахе не имеют датировки старше 150 лет (на 1989 год). Согласно Шнирельману эти взгляды азербайджанских историков основаны на записке, якобы составленной Грибоедовым (согласно Шнирельману Грибоедов не имел к ней отношения), и из сочинений русских шовинистов начала XX века, таких как Шавров и Величко, и игнорируют документы XVIII-начала XIX века[137].

Джордж Бурнутян отмечает, что азербайджанские историки во главе с Буниятовым, обосновывая претензии азербайджанских властей на исторические права на территорию Нагорного Карабаха, доказывают, что армянское население прибыло в Карабах только после 1828 года. При этом игнорируются факты множественного присутствия армян на территории Карабаха, до Туркменчайского мира. Бурнутян приводит примеры из книги Есаи Гасан-Джалаляна, например где говорится о том, что в 1722 году Карабах выставил 10-тысячное армянское войско в помощь армии Петра I, а также сообщение о 12000 армян, укрывшихся в горах Карабаха. В переводе книги Есаи Гасан-Джалаляна Буниятовым фрагмент о 10-тысячном войске был искажен заменой слов «Армянское царство» на «Албанское государство», а в предисловии Буниятов доказывал, что армянского населения в Карабахе до 1828 года не было[94].

См. также

Напишите отзыв о статье "Исторические миграции армянского населения"

Примечания

  1. ↑ Волкова Наталия Георгиевна (1931—1997) — видный исследователь-кавказовед, автор многочисленных трудов по различным проблемам историко-этнографического кавказоведения. Внесла значительный вклад в изучение этнической истории региона. Занималась вопросами эволюции этнонимической номенклатуры Кавказа, динамики этнических территорий местных народов, их численности и расселения, формирования этнического состава северокавказского региона. Много внимания уделяла изучению феномена малочисленных народов и грузиноведческим исследованиям ([www.iea.ras.ru/cntnt/levoe_meny/ob_institu/sotrudniki1/ng_volkova.html Институт этнологии и антропологии РАН]).
  2. ↑ Волкова Н. Г.. «Этнические процессы в Закавказье в XIX—XX веках», Кавказский Этнографический сборник, IV часть, Институт Этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР, Москва, Наука, 1969. «Исследование этнических процессов в Закавказье требует прежде всего рассмотрения основных этапов формирования национального состава населения края и изменений его в отдельные исторические периоды. При этом большое значение имеют миграции — передвижение народов в Закавказье и за его пределы, переселение различных национальностей на территорию Закавказья и др. Многие факты исторических переселений, влиявшие на этническую карту исследуемого края, относятся к глубокой давности, однако без знания некоторых из них многое не может быть ясным и в характере современных этнических процессов.»
  3. ↑ А. П. Новосельцев, [annales.info/blacksea/ararat.rar.htm О местонахождении библейской «горы Арарат»] — «Восточная Европа в древности и средневековье», М., Наука, 1978, стр. 61-66:
    Исторически получилось, что в III—II вв. до н. э. центр политической, культурной жизни армянского народа постепенно переместился на северо-восток, в пределы Айраратской долины.
  4. ↑ Волкова Н. Г.. «Этнические процессы в Закавказье в XIX—XX веках», Кавказский Этнографический сборник, IV часть, Институт Этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР, Москва, Наука, 1969, стр. 29
  5. ↑ 1 2 University of Cambridge. [books.google.com/books?id=16yHq5v3QZAC&pg=PA64&dq=Siunik&hl=ru&ei=JVRUTKGFEsWOjAej0_jCBA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=4&ved=0CDUQ6AEwAzgo#v=onepage&q=Siunik&f=false The Cambridge history of Iran]. — Cambridge University Press, 1991. — Т. 5. — С. 64.:
    Alp-Arslan’s victory at Malazgirt also meant that, apart from the districts of Tashir and eastern Siunik', Armenia passes definitely into Muslim hands; and within the nest decade or so, the Byzantines, resolutely anti-Armenian to the end, exterminated several survivors of the native Bagratid and Ardzrunid dynasties.
  6. ↑ 1 2 [www.britannica.com/EBchecked/topic/35178/Armenia/44272/Ottomans-and-Safavids Armenia] — статья из Энциклопедии Британника:
    The Byzantine conquest was short-lived: in 1048 Toghrïl Beg led the first Seljuq raid into Armenia, in 1064 Ani and Kars fell to Toghrïl’s nephew and heir Alp-Arslan, and after the Battle of Manzikert (1071) most of the country was in Turkish hands. In 1072 the Kurdish Shāddādids received Ani as a fief. A few native Armenian rulers survived for a time in the Kiurikian kingdom of Lori, the Siuniqian kingdom of Baghq or Kapan, and the principates of Khachen (Artzakh) and Sasun.
  7. ↑ 1 2 Cyril Toumanoff. Armenia and Georgia // The Cambridge Medieval History. — Cambridge, 1966. — Т. IV: The Byzantine Empire, part I chapter XIV. — С. 593—637.:
    The title of King of Armenia was inherited by the Lusgnans of Cyprus and, from them, by the House of Savoy. Only in Old Armenia could some vestiges of the once imposing structure of the Armenian polity be found in the houses of dynasts (meliks) in Qarabagh
  8. ↑ Шнирельман В. А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — С. 44. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6.
    В 640 г. Армения впервые подверглась вторжению арабов, а в VIII в. оказалась под их властью. Армяне восставали, а после неудачных восстаний массами бежали в Византию, где в итоге появилась значительная армянская колония
  9. ↑ В.В. Бартольд. Арабские известия о Руссах / Советское востокове­ дение,т.I.1940
  10. ↑ А. П. Смирнов К вопросу о происхождении татар Поволжья. / Советская этнография. 1946. № 3. стр. 37-50.
  11. ↑ 1 2 3 4 Степаненко В. П. [elar.usu.ru/bitstream/1234.56789/2262/1/adsv-11-13.pdf Политическая обстановка в Закавказье в первой половине XI в.]
  12. ↑ С.К. Бушуев /Очерки истории Адыгеи, Том 1 /Адыгейское книжное изд-во, 1957 - стр.82
  13. ↑ А. Новосельцев, В. Пашуто, Л. Черепнин. Пути развития феодализма. — М.: Наука, 1972. — С. 47.:
    В результате резкой и достаточно фанатичной политики сельджукских владык, в политических целях принявших ислам и ставших его очередным «оплотом», армянское население вынуждено было покидать родную землю и эмигрировать на север в пределы Грузии и особенно в Киликию.
    Сражение при Манцикерте (Маназкерте) привело к окончательной потере Армении Византией. Теперь центрами армянской политической и культурной жизни стали Киликия и Албания.
  14. ↑ Клод Мутафян // Последнее королевство Армении // Изд-во «MEDIACRAT» стр. 18-19 (161) — 2009 г. — ISBN 978-5-9901129-5-7
  15. ↑ Glanville Price. [books.google.com/books?id=CPX2xgmVe9IC&pg=PA17&dq=armenian+population+Shah+Abbas&lr=&as_brr=3&cd=18#v=onepage&q=armenian%20population%20Shah%20Abbas&f=false Encyclopedia of the languages of Europe]. — Wiley-Blackwell, 2000. — С. 17.: «The origins of the Armenian dispersion go back to the fall of the Bagratid kingdom in AD 1045. The first emigration from Armenia enabled Armenians to establish a new kingdom in Cilicia (1080—1375).»
  16. ↑ 1 2 3 Gabriel Sheffer. Diaspora politics: at home abroad. — Cambridge University Press, 2003. — С. 59.: «…the first large-scale Armenian migration occurred after the collapse of the Bagratid dynasty in the eleventh century, when migrants established a colony in Cilcia in southeastern Anatolia»
  17. ↑ András Róna-Tas. Hungarians and Europe in the early Middle Ages: an introduction to early Hungarian history. — Central European University Press, 1999. — С. 76.: «The Bagratid Kingdom collapsed in 1045, having become victim of the Byzantine-Seljuk war. So started the mass migration of Armenians»
  18. ↑ 1 2 Петрушевский И. П. Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI - начале XIX вв. — Л., 1949. — С. 35.
  19. ↑ Искусство Армении // [artyx.ru/books/item/f00/s00/z0000001/index.shtml Всеобщая история искусств] / Под общей редакцией Б. В. Веймарна и Ю. Д. Колпинского. — М.: Искусство, 1960. — Т. Том 2, книга первая.: «Лишившаяся своей государственности, подвергавшаяся на протяжении четырех с лишним столетий (с XV по XVIII вв.) почти непрерывным вражеским нашествиям, она была истощена до предела. Массы населения в поисках безопасности покидали опустошенную страну и переселялись в другие государства, образуя там отдельные колонии в крупных центрах, а иногда основывая и новые города. Жители этих колоний — очагов армянской культуры — в Крыму, в Молдавии, на Западной Украине, в Италии и даже в далекой Индии в какой-то мере сохраняли традиции родного искусства.»
  20. ↑ 1 2 Nicola Migliorino. [books.google.com/books?id=y_Sd32i-0owC&pg=PA9&dq=armenian+emigration&lr=&as_brr=3&cd=12#v=onepage&q=armenian%20emigration&f=false (Re)constructing Armenia in Lebanon and Syria: ethno-cultural diversity and the state in the aftermath of a refugee crisis]. — Berghahn Books, 2008. — Т. Studies in forced migration. Vol. 21. — С. 9.
  21. ↑ 1 2 Всемирная история. — М., 1957. — Т. 3, ч. IV, гл. XXXVII.: «Армения вплоть до середины XV в. подвергалась грабительским набегам кочевников Кара Коюнлу. Деревни были разорены, многие обработанные земли сделались пастбищами для кочевников. Города превратились в незначительные местечки. Армянских феодалов почти полностью заменила кочевая знать тюркоязычных и курдских племён. Часть армянского населения была уведена в плен, часть эмигрировала. Армянские торгово-ремесленные колонии сложились во Львове, в Венеции, в Крыму и т. д».
  22. ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_colier/3713/%D0%90%D0%A0%D0%9C%D0%95%D0%9D%D0%98%D0%AF Армения] // Энциклопедия Кольера. — Открытое общество, 2000.
  23. ↑ 1 2 3 [www.kulichki.com/~gumilev/HE2/he2510.htm История Востока. В 6 т. Т. 2. Восток в средние века.] М., «Восточная литература», 2002. ISBN 5-02-017711-3 :
    В описаниях современников сельджукское нашествие предстаёт как бедствие для стран Закавказья. Сельджуки быстрее всего утвердились в южных армянских землях, откуда армянское население вынуждено было эмигрировать в пределы Византии. Так возникло Киликийское Армянское царство, просуществовавшее до конца XIV в. На Армянском нагорье начался многовековой процесс оттеснения армянского и курдского населения пришлым тюркским. То же самое имело место и в пределах Закавказья.
  24. ↑ Петрушевский И. П. Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI - начале XIX вв. — Л., 1949. — С. 48.
  25. ↑ [www.iranica.com/articles/iran-ii2-islamic-period-page-5 Encyclopædia Iranica: Iran II. Iranian History. Islamic Period (651—1979). The Qajar dynasty (1779—1924).]
    The Qajar were a Turkmen tribe who first settled during the Mongol period in the vicinity of Armenia and were among the seven Qezelbāš tribes that supported the Safavids.
  26. ↑ [www.iranica.com/articles/armenia-vi Armenia and Iran] — статья из Encyclopædia Iranica. G. Bournoutian:
    Northern Armenia and eastern Georgia were ruined and plundered, and when Ḡāzān Khan accepted Islam (1295), strong persecutions were initiated against the Armenians, carried out pointedly in Naḵǰavān and nearby areas.
  27. ↑ 1 2 Massoume Price. [books.google.ru/books?id=gzpdq679oJwC&dq=Iran's+diverse+peoples:+a+reference+sourcebook&source=gbs_navlinks_s Iran's diverse peoples: a reference sourcebook]. — ABC-CLIO, 2005. — С. 71. — 376 с. — ISBN 1576079937, 9781576079935.
  28. ↑ Аббас-Кули-Ага Бакиханов. [www.vostlit.info/Texts/rus2/Bakihanov/frametext5.htm Гюлистан-и Ирам («История восточной части Кавказа»).] — Баку, 1991. — С.172. Часть каджаров некогда переселилась в Анатолию и Сирию. Эмир Теймур (Тамерлан) переселил 50 тысяч семейств каджаров в Кавказский край и поселил их в Эриване, Гандже и Карабаге, где они в течение времени еще более умножились. Многие из этих каджаров при сефевидских шахах были государственными деятелями и управляли Арменией и Ширваном. Это от них произошли эриванские и ганджинские ханы, из которых последние, по имени Зияд оглы, раньше были владыками земель от Худаферинского моста до деревни Шулавер, что выше Красного моста в Грузии.
  29. ↑ Петрушевский И. П. Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI — начале XIX вв.. — Л.: 1949. — С. 35.
  30. ↑ А. П. Новосельцев. [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000023/st010.shtml Освобождение Руси от золотоордынского ига и народы Кавказа и Закавказья] // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины / Под ред. Рыбакова Б. А.. — Москва: Издательство Московского университета, 1983.
  31. ↑ Richard G. Hovannisian. The Armenian People From Ancient to Modern Times. — Palgrave Macmillan, 2004. — Т. I. — С. 267.
  32. ↑ «Утверждение русского владычества на Кавказе», т. XII. Тифлис, 1901, стр. 26. Цит. по изд.: Волкова Н. Г.. «Этнические процессы в Закавказье в XIX—XX веках», Кавказский Этнографический сборник, IV часть, Институт Этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР, Москва, Наука, 1969.
  33. ↑ Абд ар-рашид ал-Бакуви. Китаб талхис ал-асар ва'аджа'иб ал-малик ал-каххар. М. 1971. Климат 5
  34. ↑ Петрушевский И. П. Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI - начале XIX вв. — Л., 1949. — С. 58.
  35. ↑ 1 2 Петрушевский И. П. Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI - начале XIX вв. — Л., 1949. — С. 74.:
    В Ереванской (Чухур-Са'дской) области (вилайете) большая часть территории составляла земли дивана и находилась под непосредственным управлением местного беглербега. После смерти Надир-шаха беглербегство стало наследственным и превратилось в полунезависимое ханство. В Ереванской области в XVI в. были поселены части кызылбашских племен устаджлу, алпаут и байят, при шахе Аббасе I были поселены также ахча-койюнлу каджар; еще раньше здесь утвердились курдские племена чамишкизек, хнуслу и пазуки.
  36. ↑ Аббас-Кули-ага Бакиханов. Гюлистан-и Ирам. Баку. 1991 стр.172 -173
  37. ↑ 1 2 Шнирельман В. А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — С. 199. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6.
    При персидской династии Сефевидов Карабах являлся одной из провинций (бегларбекство), где низменности и предгорья входили в мусульманские ханства, а горы оставались вруках армянских правителей. Система меликств окончательно сложилась в Нагорном Карабахе в годы правления шаха Аббаса I (1587—1629) в Персии. Тогда персидские власти, с одной стороны, поощряли армянских меликов к активным действиям против Османской империи, а с другой, пытались ослабить их, отделив их от основных армянских территорий путём переселения курдских племен в район, расположенный между Арцахом и Сюником. Тем не менее, в XVII—XVIII вв. пять армянских меликств Карабаха составляли силу, с которой приходилось считаться их могущественным соседям. Именно эти горные районы стали тем центром, где возникла идея армянского возрождения и образования независимого армянского государства. Однако борьба за власть в одном из меликств привела к междоусобице, в которую с выгодой для себя вмешалось соседнее кочевое племя сарыджалы, и в середине XVIII в. власть в Карабахе первый раз за всю его историю досталась тюркскому хану.
  38. ↑ 1 2 Джордж Бурнутян. Раздел «Eastern Armenia from the Seventeenth Century to Russian Annexation» в книге «The Armenian People From Ancient to Modern Times, Volume II: Foreign Dominion to Statehood: The Fifteenth Century to the Twentieth Century». Под редакцией Р. Ованнисяна. Стр. 96:
  39. ↑ Аракел Даврижеци «Книга историй», гл. 4
  40. ↑ 1 2 3 Richard G. Hovannisian. [books.google.com/books?id=s2ByErk19DAC&pg=PA25&dq=armenian+Abbas+Julfa&lr=&as_brr=3&hl=ru&cd=5#v=onepage&q=armenian%20Abbas%20Julfa&f=false The Armenian People from Ancient to Modern Times: Foreign dominion to statehood : the fifteenth century to the twentieth century], p. 25:„Julfa became more important in the second half of the sixteenth century, only to be destroyed at the end of the century by Shah Abbas […] Arakel of Tabriz says, however, that in 1604—1605, 20,000 Armenians from Julfa were deported to Persia — with one-fifth surviving in New Julfa (Tavrizhetsi, 1896, pp. 52ff.).“
  41. ↑ M. Jacob Seth. Armenians in India: from the earliest times to the present day : work of original research, Asian Educational Services, 1992, p. 148:A large Armenian colony of 12000 families from Julfa on the Araxes, in Armenia settled there in 1605, during the glorious reign of Shah Abbas the Great
  42. ↑ Fernand Braudel. [books.google.com/books?id=WPDbSXQsvGIC&pg=PA159&dq=armenian+Abbas+Julfa&lr=&as_brr=3&hl=ru&cd=35#v=onepage&q=armenian%20Abbas%20Julfa&f=false Civilization and Capitalism, 15th-18th Century: The wheels of commerce], p. 159:„The new Julfa, to which Abbas the Great deported the Armenians between 1603 and 1605, became the centre of Armenian activity throughout the world“
  43. ↑ [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000029/st022.shtml Всемирная история, М., 1958 т. IV, стр. 563]
    Чтобы избавиться от соперничества армянского купечества, шах разорил центр армянской торговой деятельности в Закавказье — город Джугу и переселил армянское население в Исфахан, в пригород, названный Новой Джугой
  44. ↑ Из истории армянской общины в Бирме. (по материалам XIX в.) // Народы Азии и Африки, № 3. 1961 [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Suedostasien/XIX/1860-1880/Armenier_Birma/text.phtml?id=3010]
  45. ↑ William Charles Brice. An Historical atlas of Islam, 275:"After his successful campaigns against the Ottoman Turks, Shah 'Abbas I resolved to depopulate eastern Armenia and to create an empty tract between himself and his enemy."
  46. ↑ James Stuart Olson, Lee Brigance Pappas, Nicholas Charles Pappas. [books.google.com/books?id=CquTz6ps5YgC&pg=PA45&dq=Eastern+Armenia&lr=&as_brr=3&cd=17#v=onepage&q=Eastern%20Armenia&f=false An Ethnohistorical dictionary of the Russian and Soviet empires], p.44:"Armenians were uprooted during these wars, and, in 1604, some 250,000 Armenians were forcibly transferred by Shah Abbas to Iran. By the seventeenth century, the Armenians had become a minority in parts of their historic lands«
  47. ↑ Massoume Price. Iran’s diverse peoples: a reference sourcebook, p. 71:„Primary sources estimate that between 1604 and 1605 some 250 to 300,000 Armenians were removed from Armenia for settlement in Iran.“
  48. ↑ Аракел Даврижеци «Книга историй», гл. 17
  49. ↑ [www.spbu.ru/files/upload/disser/east/2010/Rodionova.pdf Родионова Е. М. История развития армяно-иранских этнокультурных связей в XVII веке. Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук. СПГУ, СПб., 2010]
  50. ↑ Татевик Саргсян. [hpj.asj-oa.am/3963/1/2003-2%28138%29.pdf Некоторые вопросы истории армянских культовых сооружений Кафы (Феодосии).]. Историко-филологический журнал, № 2 . pp. 138-162. ISSN 0135-0536 (2003). Проверено 8 июня 2012. [www.webcitation.org/68USfOUcj Архивировано из первоисточника 17 июня 2012].
  51. ↑ Himadri Banerjee. [books.google.com/books?id=cSTEOx_Lw9MC&pg=PA72&dq=immigration+of+armenians&lr=&as_brr=3&cd=14#v=onepage&q=immigration%20of%20armenians&f=false Calcutta Mosaic: Essays and Interviews on the Minority Communities of Calcutta], p.72:
    By the seventeenth century, immigration of Armenians further increased from Turkey and Iran and they migrated to the already-formed Armenian colonies of Europe and Asia
  52. ↑ Петрушевский И. П. Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI - начале XIX вв. — Л., 1949. — С. 132.:
    В 1746 г. шах приказал переселить 1000 семейств (ханэвар) армян из Нахчевана в Хорасан.
  53. ↑ «Утверждение русского владычества на Кавказе», т. XII, стр. 30; А. Цагарели. Грамоты и другие исторические документы XVIII столетия, относящиеся до Грузии, т. II, вып. 2. СПб., 1902, стр. XXIII. Цит. по изд.: Волкова Н. Г. «Этнические процессы в Закавказье в XIX—XX веках», Кавказский Этнографический сборник, IV часть, Институт Этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР, Москва, Наука, 1969, стр. 5
  54. ↑ Джордж Бурнутян. «[www.umd.umich.edu/dept/armenian/sas/bour2.html#N_13_ The Politics of Demography: Misuse of Sources on the Armenian Population of Mountainous Karabakh]»:
  55. ↑ Richard G. Hovannisian. [books.google.com/books?id=s2ByErk19DAC&dq=Eastern+Armenia+areas&lr=&as_brr=3&hl=ru&source=gbs_navlinks_s The Armenian People from Ancient to Modern Times: Foreign dominion to statehood : the fifteenth century to the twentieth century]. — Palgrave Macmillan, 2004. — С. 96. — 512 с. — ISBN 140396422X, 9781403964229.  (англ.)
    К концу восемнадцатого века армянское население территории сократилось существенно. Столетия войн и вторжений, в сочетании с тиранией местных ханов, вынуждали армян эмигрировать. До семнадцатого века армяне, возможно, всё ещё составляли большинство в Восточной Армении, но насильственное перемещение шахом Аббасом примерно 250 тыс. армян и иные массовые переселения, описанные в этой главе, существенно сократили численность армянского населения. Как показала перепись, проведённая русскими в 1830—1831 гг., к XIX веку армяне составляли 20 процентов населения Эриванского и Нахичеванского ханств. В Гянджинском ханстве армяне также стали меньшинством. Лишь в горных районах Карабаха и Зангезура армянам удалось сохранить значительное большинство.
  56. ↑ 1 2 George A. Bournoutian. [www.umd.umich.edu/dept/armenian/sas/bour2.html The Politics of Demography: Misuse of Sources on the Armenian Population of Mountainous Karabakh] (англ.) // Journal of the Society for Armenian Studies. — Society for Armenian Studies, 1999. — Vol. 9. — P. 99—103.
  57. ↑ A. N. Yamskov. Ethnic Conflict in the Transcausasus: The Case of Nagorno-Karabakh. Published by: Springer. Theory and Society, Vol. 20, No. 5, Special Issue on Ethnic Conflict in the Soviet Union (Oct., 1991), pp. 631—660. Стр.651. Цитата: The seasonal migration of Azeris from the Mil’sko-Karabakh steppe to the mountains of Nagorno-Karabakh ceased with the transition of the semi-nomads to a more settled way of life in the early 1930s. However, there are still people alive today that clearly remember these summer migrations and they, and their relatives, consider the Karabakh summer pasture lands to be Azeri. Unfortunately the census was always conducted when the nomads and semi-nomads were in winter pastures. As a result they were never officially counted as part of the population of Nagorno-Karabakh (e.g., the Azeri population was calculated as only 6 percent in the early 1920s). This information is important not only because it makes it possible to present certain data on land use and the ethnic composition of the summer population of Nagorno-Karabakh in the period prior to the 1920s, but because it helps us to understand the Azeri rejection (in Agdamskii and neighboring raions) of Armenian demands to join this region with the Armenian SSR.
  58. ↑ A. N. Yamskov. Ethnic Conflict in the Transcausasus: The Case of Nagorno-Karabakh. Published by: Springer. Theory and Society, Vol. 20, No. 5, Special Issue on Ethnic Conflict in the Soviet Union (Oct., 1991), pp. 631—660. Стр.650. Цитата: In 1845 in historic Karabakh the population included 30,000 Armenians and 62,000 Moslems (Azeris), of whom approximately 50,000 were nomads… In 1897 the rural population of the Shushinskii and Dzhevanshirskii districts, which comprised almost the entire territory of historic Karabakh, was 43.3 percent Armenian (93,600) and 54.8 percent Azeri (115,800)
  59. ↑ Анатолий ЯМСКОВ. Традиционное землепользование кочевников исторического Карабаха и современный армяно-азербайджанский этнотерриториальный конфликт // Фактор этноконфессиональной самобытности в постсоветском обществе. Ред.: Олкотт М., Малашенко А. М.: Московский Центр Карнеги, 1998, с. 168—197: «Во-вторых, это проблема признания прав кочевого скотоводческого (как и любого другого неоседлого) населения на сезонно используемые им земли и на передачу этих земельных прав потомкам. Здесь лишь последние десятилетия XX в. ознаменовались существенными и позитивными для кочевников изменениями, тогда как ранее подобные права на землю кочевого скотоводческого населения практически не признавались европейскими государствами … Итак, именно вопросы политической истории территории и этнической истории постоянно проживающего на данной территории населения обычно используются в качестве аргументов, доказывающих права каждой из сторон на земли Нагорного Карабаха. Данный подход преобладает не только в советских и постсоветских научных исследованиях и в публицистике, но и в работах ученых из „дальнего зарубежья“, имеющих самую различную политическую ориентацию — см., например, работы достаточно нейтральные (Heradstveit, 1993, р. 22; Hunter, 1994, р. 97,104—105; Loken, 1995, р. 10), явно проармянские (Chorbajian,Donabedian, Mutafian, 1994, р. 6, 11) и почти столь же открытопроазербайджанские (Altstadt, 1992, р. 7—8, 195—196). // Главная проблема, однако, состоит в том, что указанные „исторические аргументы“, в чью бы пользу они ни приводились, сводятся именно к вопросам политического господства либо присутствия в составе постоянного оседлого населения на территории Нагорного Карабаха предков современных армян или азербайджанцев. Одновременно с этим иногда вскользь упоминается существование и сезонное нахождение на данной территории кочевых скотоводов-тюрок, являющихся прямыми предками азербайджанцев данного региона Закавказья, но никаких выводов относительно прав этих кочевников и их потомков на указанные земли не делается (Chorbajian, Donabedian, Mutafian, 1994, с. 109). Впрочем, часто о кочевниках-скотоводах исторического Карабаха вообще умалчивают. Подобную позицию армянских или проармянски настроенных специалистов ещё можно понять, но, как это ни удивительно, полную солидарность с ними проявляют в этом плане и азербайджанские ученые, а также явно сочувствующие азербайджанской стороне авторы (см., например: Юсубов, 1990, с. 19, 22; Altstadt, 1992, с. 8, 196). // Указанная проблема — фактическое замалчивание в работах по Карабахскому конфликту земельных прав кочевого и полукочевого населения и его потомков — имеет по крайней мере два аспекта или два возможных объяснения.»
  60. ↑ Н. Г. Волкова вообще датировала появление армян среди западноадыгских племён XII—XIII веками (см.: Н. Г. Волкова. О расселении армян на Северном Кавказе до начала XX в. // «Историко-филологический журнал», 1966, № 3 (34), стр. 257).
  61. ↑ Вардгес Микаелян. [lraber.asj-oa.am/3972/1/1988-2%2859%29.pdf Армянские переселения в средние века (общий обзор)]. № 2 pp. 59-65. ISSN 0320-8117. Լրաբեր Հասարակական Գիտությունների (1988). Проверено 28 мая 2014.
  62. ↑ «Собрание актов, относящихся к обозрению истории армянского народа», ч. III. М., 1838, стр. 331. Цит. по изд.: Волкова Н. Г.. «Этнические процессы в Закавказье в XIX—XX веках», Кавказский Этнографический сборник, IV часть, Институт Этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР, Москва, Наука, 1969, стр. 6
  63. ↑ [history.kubsu.ru/pdf/ar_wel.pdf Великая Н. Н. Армяне Терского левобережья в XVIII—XIX вв. Центр понтийско-кавказских исследований. Краснодар, 1995]
  64. ↑ П. Г. Бутков. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г., ч. II. СПб.,1869, стр. 169, 265, 424, 425. Цит. по изд.: Волкова Н. Г.. «Этнические процессы в Закавказье в XIX—XX веках», Кавказский Этнографический сборник, IV часть, Институт Этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР, Москва, Наука, 1969, стр. 6
  65. ↑ 1 2 George A. Bournoutian. [www.umd.umich.edu/dept/armenian/sas/bour2.html The Politics of Demography: Misuse of Sources on the Armenian Population of Mountainous Karabakh] (англ.) // Journal of the Society for Armenian Studies. — Society for Armenian Studies, 1999. — Vol. 9. — P. 99—103.
    All documents relating to the Armenian immigration make it clear that Russia, for political, military, and economic reasons, strongly encouraged the Armenians to settle in the newly-established Armenian province, especially the region of Erevan, which between 1795 and 1827 had lost some 20,000 Armenians who had immigrated to Georgia.
  66. ↑ On the religious frontier: Tsarist Russia and Islam in the Caucasus. Firouzeh Mostashari. I.B.Tauris, 2006. ISBN 1-85043-771-8, 9781850437710. Всего страниц: 203. Стр. 36. Ссылка: [books.google.com/books?id=RBNDaEFGJrsC&printsec=frontcover&dq=Tsarist+Russia+and+Islam+in+the+Caucasus&ei=x76CSsTGEoGWyQT_1uDbCg&hl=ru#v=onepage&q=&f=false] [books.google.com/books?id=RBNDaEFGJrsC&pg=PA161&dq=shavrov+armenians&lr=&ei=P6yCStvTHInOzQSZh93OCg&hl=ru#v=onepage&q=1828&f=false]
  67. ↑ Шнирельман В. А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — С. 58-59. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6.
  68. ↑ 1 2 George Bournoutian «Russian Annexation of Eastern Armenia» из The Armenian People From Ancient to Modern Times, Volume II, стр. 106. Под редакцией Richard G. Hovannisian
  69. ↑ [www.hist.msu.ru/ER/Etext/FOREIGN/turkman.htm Туркманчайский мирный договор]
  70. ↑ Глинка С. Н. Описание переселения армян аддербиджанских в пределы России, с кратким предварительным изложением исторических времен Армении. М., 1831, с. 38.
  71. ↑ Михайлова О. И. Л. Е. Лазарев, знакомый Грибоедова // А. С. Грибоедов: Материалы к биографии: Сборник науч. тр. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1989. — С. 159
  72. ↑ [feb-web.ru/feb/griboed/critics/enik.htm ФЭБ. Письмо А. С. Грибоедова к К. В. Нессельроде. — 1963]
  73. ↑ С. Глинка. «Описание переселения армян адербижанских в пределы России», Москва, 1831, стр. 92
  74. ↑ [feb-web.ru/feb/griboed/texts/piks3/3_4_v3.htm Грибоедов А. С. Записка о переселении армян из Персии в наши области]. // Грибоедов А. С. Полное собрание сочинений: [В 3 т.]. — Пг.: Изд. Разряда изящной словесности Акад. наук, 1911—1917. — Т. 3. — 1917. — С. 267—270
  75. ↑ 1 2 Baddeley J. F. [cerkesarastirmalari.org/pdf/ruscakitaplar/istoriya/Baddeli_Zavoevanie_Kavkaza_russkimi._1720-1860.pdf Завоевание Кавказа русскими. 1720–1860 (рус.)] = [archive.org/details/cu31924028754616 The Russian conquest of the Caucasus] (англ.) / Под ред. Л. И. Глебовской (пер. с англ. Л. А. Калашниковой). — М.: Центрполиграф, 2011 (репринт 1908 г.). — С. 96. — 352 с. — ISBN 978-5-227-02749-8.
  76. ↑ 1 2 Иван Шопен. «Исторический памятник состояния Армянской области в эпоху ея присоединения к Российском Империи». Императорская Академия наук, 1852 г., с. 635—638.
  77. ↑ [feb-web.ru/feb/griboed/texts/fom88/ps88_150.htm Грибоедов А. С. Письмо Паскевичу И. Ф., графу, 1 октября 1828] // Грибоедов А. С. Сочинения. — М.: Худож. лит., 1988. — С. 611—614.
  78. ↑ [feb-web.ru/feb/griboed/texts/orlov/zap59_1.htm Грибоедов А. С. Записка об учреждении Российской Закавказской компании] // Грибоедов А. С. Сочинения / Подгот. текста, предисл. и коммент. В. Орлова. — М.; Л.: Гослитиздат, 1959. — С. 471—477.
  79. ↑ Обозрение истории армянского народа от начала бытия его до возрождения области армянской в Российской империи, Автор: Сергей Глинка, Издатель — Тип. Лазаревых, 1833, т. 2, стр. 264
  80. ↑ On the religious frontier: Tsarist Russia and Islam in the Caucasus. Firouzeh Mostashari. I.B.Tauris, 2006. ISBN 1-85043-771-8, 9781850437710. Всего страниц: 203. Стр. 41. Ссылка: books.google.com/books?id=RBNDaEFGJrsC&pg=PA161&dq=shavrov+armenians&lr=&ei=P6yCStvTHInOzQSZh93OCg&hl=ru#v=onepage&q=1828&f=false
  81. ↑ Журнал «Вопросы Истории» — Исторические корни русской ориентации армянского народа и прогрессивное значение присоединения восточной Армении к России. Г. А. Галоян. Член-корреспондент АН Армянской ССР Г. А. Галоян. Стр. 10-11. 1978. № 10
  82. ↑ The state and the subaltern: modernization, society and the state in Turkey and Iran. Автор — Touraj Atabaki. I.B.Tauris, 2007. ISBN 1-84511-339-X, 9781845113391. Всего страниц: 256. Стр.34. Ссылка: books.google.com/books?id=WUFMQk-khvsC&dq=turkmenchay+armenians&lr=&as_brr=3&hl=ru&source=gbs_navlinks_s
  83. ↑ Присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград, Разбор сочинения Г.Шопена «Статистическое описание Армянской области», Авторы: Академики Броссе и Кеппен, 1841, стр. 195 Ссылка: [books.google.com/books?id=YjFFAAAAIAAJ&pg=PA195&dq=переселение+армян&lr=&as_brr=3&ei=uY55SoKnJJHyyAT46JnEDA&hl=ru#v=onepage&q=&f=false]
  84. ↑ George A. Bournoutian. [www.umd.umich.edu/dept/armenian/sas/bour2.html The Politics of Demography: Misuse of Sources on the Armenian Population of Mountainous Karabakh] (англ.) // Journal of the Society for Armenian Studies. — Society for Armenian Studies, 1999. — Vol. 9. — P. 99—103.
    The only work which deals primarily with the Armenian immigration from Persian Azerbaijan to Russia is by Sergei Glinka.(11) He does not supply any numbers, but makes it clear that the majority of the Armenians were headed towards the newly-established Armenian Province, created from the Khanates of Erevan and Nakhichevan. An archival document, however, does shine some light on the issue. The document states that only 279 Armenian families decided to immigrate to Karabakh, and that they settled in Kapan and Meghri on the banks of the Arax (in the southernmost part of Zangezur bordering Iran).(12)
  85. ↑ Razmik Panossian. The Armenians: from kings and priests to merchants and commissars. Columbia University Press, 2006. ISBN 0-231-13926-8. Стр. 121—122. «The treaty of Turkmanchai stipulated mass population transfers: Armenians were to move to the Russian held domains, and Muslims were to leave them. Consequently, after 1828, 30,000 people from various parts of (northern) Iran crossed the Arax river into now Russian Armenia (a 'homecoming' of sorts, 225 years after Shah Abbas' forced migration of Armenians in the opposite direction). Similarly, after the 1828-9 Russo-Turkish war and the treaty of Adrianople, thousands of Armenians moved to Russia from the Ottoman empire. Whereas before 1828 there were 87,000 Muslims and 20,000 Armenians in the Yerevan khanate/province, after the mass migrations Armenians constituted the majority population: 65,000, as opposed to 50,000 Muslims.».
  86. ↑ [www.altstav.ru/stv/stv69.php Е. Вейденбаум. Очерк этнографии Кавказского края // Путеводитель по Кавказу. — Тифлис: Типография Канцелярии Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, 1888. — С. 64-129.]
  87. ↑ Глинка С. Н. Описание переселения армян. С. 132
  88. ↑ This limited population may be ascribed to the frequent wars which have long desolated the province, and to the emigration to Persia of many Mohammedan families since its subjection to Russia, although many Armenians were induced by the Russian government, after the peace of Toorkmanchay, to emigrate from Persia to Karabagh. [books.google.com/books?id=lD97QrsCTIMC&pg=PA175&vq The Penny cyclopædia of the Society for the Diffusion of Useful Knowledge, Volume 11.] C. Knight, 1838, стр. 175.
  89. ↑ Ethnic Conflict in the Transcausasus: The Case of Nagorno-Karabakh. Author(s): A. N. Yamskov. Source: Theory and Society, Vol. 20, No. 5, Special Issue on Ethnic Conflict in the Soviet. Union (Oct., 1991), pp. 631—660. Published by: Springer. Стр.651. Цитата: Massive immigrations of Armenians from Turkey and Persia into the Russian Empire that took place in the middle and late nineteenth century. These immigrants, it should be noted, settled largely on territories that form part of eastern Armenia and northern Azerbaijan, and that partially include Nagorno-Karabakh.
  90. ↑ Conflict in Nagorno-Karabakh, Abkhazia and South Ossetia: a legal appraisal. Tim Potier. Martinus Nijhoff Publishers, 2001. ISBN 90-411-1477-7, 9789041114778. Всего страниц: 314 . Страницы 1-2

    During the first decade of russian rule immigration into Karabakh almost exclusively consistent of russian military, administrators and traders. However, following the conclusion of the Russian-Iranian war of 1826—1828 and the Traty of Turkmenchai, of 1828; which led to the incorporation, into the Russian Empire, the eastern Armenia and northern Azerbaijan; a first wave of mass Armenian immigration into the area began. The first wave consisted of armenian refugees from the hostilities in Persia. It’s estimated that approximately 57000 Armenian migrated into Yerevan and Karabakh provinces after 1828, while approximately 35000 muslims — Azeris, Kurds and Lezgins, and various nomadic tribes out of a population of 117000 left the area. The Russo-Turkish Wars of 1855-56 and 1877-78 led to further migrations. This time Armenians settled in the Karabakh and other parts of Tsarist Transcaucasia having left Ottoman Turkey, replacing the many thousands of muslims, who were at this time, fleeing the Russian Empire.

  91. ↑ Ethnic Conflict in the Transcausasus: The Case of Nagorno-Karabakh. A. N. Yamskov. Theory and Society, Vol. 20, No. 5, Special Issue on Ethnic Conflict in the Soviet Union (Oct., 1991), pp. 631—660. Springer. Стр. 651

    most of the residents of the Azerbaijan SSR are now aware that the Karabakh Khanate, centered in Shushe, was one of the major Azerbaijani states prior to the Russian annexation of the Transcaucasus in the early nineteenth century. These studies have also pointed out the massive immigrations of Armenians from Turkey and Persia into the Russian Empire that took place in the middle and late nineteenth century. These immigrants, it should be noted, settled largely on territories that form part of eastern Armenia and northern Azerbaijan, and that partially include Nagorno-Karabakh

  92. ↑ Central Asia: its strategic importance and future prospects. Hafeez Malik. Palgrave Macmillan, 1996 ISBN 0-312-16452-1, 9780312164522. Всего страниц: 337. Page: 144
    The Armenian immigration produced a spotty pattern of population distribution, and one of the Armenian enclaves in the Muslim territory was Nagorno-Karabakh, a mountaneous part of the former Azerbaijani khanate of Karabah
  93. ↑ "«Колониальная политика российского царизма в Азербайджане в 20-60-х гг. XIX в.» Часть I, АН СССР, М.-Л., 1936 с. 201, 204
  94. ↑ 1 2 George A. Bournoutian. [www.mazdapublisher.com/BookDetails.aspx?BookID=271 A Brief History of the Aghuank` Region]. — Mazda Publishers, 2009. — P. 9, 15-17, 68. — xi + 138 p. — (Armenian Studies Series #15). — ISBN 1-56859-171-3, ISBN 978-1568591711.
  95. ↑ George A. Bournoutian. [www.umd.umich.edu/dept/armenian/sas/bour2.html The Politics of Demography: Misuse of Sources on the Armenian Population of Mountainous Karabakh] (англ.) // Journal of the Society for Armenian Studies. — Society for Armenian Studies, 1999. — Vol. 9. — P. 99—103.
    The only major immigration into Karabakh was by the former Armenians of Karabakh who had escaped the oppression of its ruler Ebrahim Khan, (14) some as late as the 1790s, who had sought refuge in Ganje, Georgia, and Erevan. They began returning home after a decade or so, following the Russian protectorate over Karabakh in 1805 and continued to do so until the 1820s. According to archival documents most of them returned to their own villages, which, for the most part, had remained abandoned.(15)
  96. ↑ Исмаил-заде, Деляра Ибрагим-кызы. Население городов Закавказского края в XIX — первой половине ХХ века. М.: Наука, 1991
  97. ↑ 1 2 3 Н. Г. Волкова. «Этнические процессы в Закавказье в XIX—XX веках», Кавказский Этнографический сборник, IV часть, Институт Этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР, Москва, Наука, 1969. Ссылка: books.google.com/books?id=qzcKAQAAIAAJ&hl=ru&source=gbs_navlinks_s
  98. ↑ «Of the 7,300 families from Erzerum, most settled in Akhaltsikh, whereas the majority of the emigrants from Kars and Bayazit moved into the districts of Erevan and Karabagh.» Richard Hovannisian. Armenia on the Road to Independence, 1918. стр 260
  99. ↑ Geoffrey Hosking. Russia: people and empire, 1552—1917. Harvard University Press, 1998. ISBN 0-674-78119-8, 9780674781191. Всего страниц: 576. Стр:21 (However Armenians living there were allowed to immigrate to Russia, and did so in large numbers; this contingent included many peasants, who mostly settled in the hill country of Nagorny Karabakh)
  100. ↑ Обозрение российских владения за Кавказом в статистическом, этнографическом и финансовом отношениях (Санкт Петербург, 1836) — данные взяты из статьи George A. Bournoutian. [www.umd.umich.edu/dept/armenian/sas/bour2.html The Politics of Demography: Misuse of Sources on the Armenian Population of Mountainous Karabakh] (англ.) // Journal of the Society for Armenian Studies. — Society for Armenian Studies, 1999. — Vol. 9. — P. 99—103.
  101. ↑ Шнирельман В. А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6.
  102. ↑ 1 2 «Утверждение русского владычества на Кавказе», т. XII, стр. 229
  103. ↑ 1 2 3 [www.iatp.am/economics/migr/ Armenia — Migracia]
  104. ↑ Волкова Н. Г.. «Этнические процессы в Закавказье в XIX—XX веках», Кавказский Этнографический сборник, IV часть, Институт Этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР, Москва, Наука, 1969, стр. 8
  105. ↑ А. Худобашев. Обозрение Армении. В географическом, историческом и литературном отношениях. Санкт-Петербург, 1859. стр: 396—397
  106. ↑ А. Худобашев. Обозрение Армении. В географическом, историческом и литературном отношениях. Санкт-Петербург, 1859. стр: 398
  107. ↑ М. А. Мурадян, Восточная Армения в русской историографии XIX века, Айастан, 1990, Стр. 151
  108. ↑ [www.britannica.com/EBchecked/topic/35178/Armenia/44252/The-people Britannica Online Encyclopedia. Armenia. The people]
  109. ↑ Hafeez Malik. Central Asia: its strategic importance and future prospects. Palgrave Macmillan, 1996. ISBN 0-312-16452-1, 9780312164522. Всего страниц: 337. Стр:143-144 (prior to the Russian conquests the Armenians accounted for some 20 % of total population of Eastern Armenia and the Muslim for 80 %? following the Russian annexation 57000 Armenian immigrants arrived from Persia and the Ottoman Empire. By, 1832, therefore the Armenians formed 50 % or half of the population)
  110. ↑ [books.google.com/books?id=KJepV2KWdHYC&printsec=frontcover&hl=ru&ie=windows-1251&output=html&source=gbs_v2_summary_r&cad=0 The newly independent states of Eurasia: handbook of former Soviet republics.] Авторы:Stephen K. Batalden,Sandra L. Batalden. Greenwood Publishing Group, 1997. ISBN 0-89774-940-5, 9780897749404. Всего страниц:233. Стр.98.

    In the first half of the 19 century Russian tsars encouraged Armenians to move from Ottoman to Russian-held Armenian territory. There followed a migration of Armenians into what became modern Armenia, often into territory weith insufficient dwellings and arable lands to support the migrants. This migration, nevertheless created a predominantly Armenian region, as Muslims in the area left for Azerbaijan or Persia to avoid the large numbers of incoming Christians. Erevan, which in 1830 was 50 % Muslim underwent a dramatic demographic shift as Armenians arrived from historic lands outside the new Russian borders.It’s isteimated that as much as one-half of the 1850 Armenian population of Transcaucasia had immigrated there only since 1830.

  111. ↑ О.Евецкий. Статистическое описание Закавказского края. — С.-Петербург, 1835. — С. 245.
  112. ↑ [history.kubsu.ru/pdf/ar_kuz.pdf Кузнецов И. В. Pontica Caucasica Ethnica. Центр понтийско-кавказских исследований. Краснодар, 1995]
  113. ↑ Ronald Grigor Suny. Eastern Armenians Under Tsarist Rule // Richard G. Hovannisian. The Armenian People from Ancient to Modern Times: Foreign dominion to statehood : the fifteenth century to the twentieth century. Palgrave Macmillan, 2004. ISBN 1-4039-6422-X. Стр. 112. «With the fighting over and the Russian hold over Transcaucasia secure, tens of thousands of Armenians living on the Turkish and Persian sides of the new border migrated into Russian territory, while Muslims left for Turkey and Persia. Before 1828 there had been approximately 87,000 Muslims and 20,000 Armenians in Erevan khanate. After the migrations the number of Armenians reached 65,000 and the number of Muslims fell to just over 50,000, including about 10,000 Kurds. The city of Erevan still had a Muslim majority. Of its 11,400 citizens, more than 7,000 were Muslims and less than 4,000 were Armenians. Only later in the century, after population transfers following the Russo-Turkish War of 1877—1878, would the Armenians form a dominant majority in Erevan province, and not until the early twentieth century would Armenians constitute a majority in the provincial capital. Nevertheless, the most important result of the Russian conquest of Transcaucasia and the subsequent migrations was the formation of a compact Armenian majority on a small part of their historic homeland.»
  114. ↑ [lcweb2.loc.gov/cgi-bin/query/h?pp/PPALL:@field(NUMBER+@1(ggbain+27081)) Библиотека Конгресса Соединённых Штатов ]
  115. ↑ Ronald Grigor Suny Looking toward Ararat: Armenia in modern history. — USA: 0253207738, 9780253207739, 1993, 289 с. — ISBN Indiana University Press. Стр. 138:
  116. ↑ Пагануцци П. Император Николай II — спаситель сотен тысяч армян от турецкого геноцида // Родина. — 1993. — N 8/9. — С. 93-96
  117. ↑ 1 2 Audrey L. Altstadt. The Azerbaijani Turks: power and identity under Russian rule. — Hoover Press, 1992. — P. 102. — 331 p. — (Studies of nationalities). — ISBN 0-8179-9182-4, ISBN 978-0-8179-9182-1.
  118. ↑ 1 2 3 Donald Bloxham. The Great Game of Genocide: Imperialism, Nationalism, and the Destruction of the Ottoman Armenians. New York: Oxford University Press. 2005, стр. 103—105.
  119. ↑ 1 2 Волкова Н. Г.. «Этнические процессы в Закавказье в XIX—XX веках», Кавказский Этнографический сборник, IV часть, Институт Этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР, Москва, Наука, 1969, стр. 10. Ссылка: books.google.com/books?id=qzcKAQAAIAAJ&hl=ru&source=gbs_navlinks_s
  120. ↑ 1 2 The Armenians: past and present in the making of national identity, Caucasus world, CAUCASUS WORLD. PEOPLES OF THE CAUCASUS. Peoples of the Caucasus Series. Edmund Herzig, Marina Kurkchiyan. Routledge, 2005. ISBN 0-7007-0639-9, 9780700706396. Всего страниц: 255. Стр.119. Ссылка: books.google.com/books?id=Sypt9wkqYqAC&pg=PA119&dq=stalin+kars+repatriation+of+armenians&as_brr=3&ei=JRaESrukFIvyyATj2O3ZDQ&hl=ru#v=onepage&q=&f=false

    After his unanimous election Gevork VI sent a letter to Stalin supporting the repatriation of diaspora Armenians and the return of Armenian lands in Turkey. But the advent of the Cold War and Turkeys integration into the United States-led Western alliance made any border change impossible.

  121. ↑ A failed empire: the Soviet Union in the Cold War from Stalin to Gorbachev. The new Cold War history. Vladislav Martinovich Zubok. UNC Press, 2007. ISBN 0-8078-3098-4, 9780807830987. Всего страниц: 467. Стр.38. Ссылка: books.google.com/books?id=jfoUhMOS10kC&lpg=PT77&dq=isbn:0807830984&hl=ru&pg=PT57#v=onepage&q=&f=false
  122. ↑ Suny, R. G. The making of the Georgian nation / R. G. Suny. — 2nd ed. — [Bloomington, IN] : Indiana University Press, 1994. — P. 285. — 418 p. — ISBN 0-253-20915-3.</span>
  123. ↑ The Armenians: past and present in the making of national identity, Caucasus world, CAUCASUS WORLD. PEOPLES OF THE CAUCASUS. Peoples of the Caucasus Series. Edmund Herzig, Marina Kurkchiyan. Routledge, 2005. ISBN 0-7007-0639-9, 9780700706396. Всего страниц: 255. Стр.117. Ссылка: books.google.com/books?id=Sypt9wkqYqAC&pg=PA119&dq=stalin+kars+repatriation+of+armenians&as_brr=3&ei=JRaESrukFIvyyATj2O3ZDQ&hl=ru#v=onepage&q=&f=false
  124. ↑ Population Redistribution in the Soviet Union, 1939—1956. Michael K. Roof and Frederick A. Leedy. Geographical Review, Vol. 49, No. 2 (Apr., 1959), pp. 208—221 American Geographical Society. Стр.215

    For example, the modest changes in the population totals of the Baltic States are readily apparent, as are the decreases in the populations ofBelorussia and the western Ukraine, the stability of the population of the Caucasus (aside from the loo, ooo immi- grants into Armenia), and-with the exception of Moscow-the relative stagnation of population growth in the Central Industrial Region, the North- west, and the Volga. To the east, as the map shows, were the enormous in- creases of the Urals, Kazakhstan, and, especially, the Far East (including in particular the new settlers of Sakhalin and the Kurile Islands).

  125. ↑ Ошибка в сносках?: Неверный тег <ref>; для сносок autogenerated1 не указан текст
  126. ↑ [www.iatp.am/economics/migr/gr-e5.htm THE IMMIGRATION AS DIFFER PERIOD OF TIMES (1828—1995)]
  127. ↑ Ronald Grigor Suny Looking toward Ararat: Armenia in modern history. — USA: 0253207738, 9780253207739, 1993. — С. 138 (they (Armenians/or dashnaks) had maintained an Armenian presence in Caucasia despite the invasions from all sides, and their terrorization of local Muslims, reprehensible as it was from a moral point of view, nevertheless shifted the demographic balance in the area around the Erevan in favor of the Armenians). — 289 с. — ISBN Indiana University Press
  128. ↑ Lowell W. Barrington. After Independence: Making and Protecting the Nation in Postcolonial & Postcommunist States.. — USA: University of Michigan Press, 2006. — С. In late 1988, the entire Azerbaijani population (including Muslim Kurds) — some 167000 people — was kicked out of the Armenian SSR. In the process, dozens of people died due to isolated Armenian attacks and adverse conditions. This population transfer was partially in response to Armenians being forced out of Azerbaijan, but it was also the last phase of the gradual homogenization of the republic under Soviet rule. The population transfer was the latest, and not so "gentle, " episode of ethnic cleansing that increased Armenia’s homogenization from 90 percent to 98 percent. Nationalists, in collaboration with the Armenian state authorities, were responsible for this exodus.. — ISBN 0-472-06898-9, 9780472068982
  129. ↑ A.L.P. Burdett Historical Overview // Armenia: Political And Ethnic Boundaries 1878—1948 / A.L.P. Burdett. — Cambridge Univercity, 1998. — С. 2. — 1000 с. — ISBN (13) 978-1-85207-955-0 and encouraged 100,000 Armenians to return to the Armenian SSR, but also forced thousands of ethnic Azerbaijanis living in Armenia to move to Azerbaijan and thus make room for the incoming Armenian repatriates.
  130. ↑ news.bbc.co.uk/hi/russian/in_depth/newsid_4664000/4664621.stm Томас де Ваал. Чёрный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной. Глава 5. Ереван. Тайны Востока — Однако к двадцатому веку азербайджанцы, на протяжении многих веков жившие в восточной Армении, превратились в безгласных гостей, подвергавшихся дискриминации и вытесненных на социальную обочину. Армяне реализовали своё право на родину за счёт этих людей. В 1918—1920 годах десятки тысяч азербайджанцев были изгнаны из Зангезура. В 1940-х годах ещё десятки тысяч были депортированы в Азербайджан, чтобы освободить место для армянских репатриантов. Во время последней этнической чистки в 1988—1989 годах избавились и от оставшихся.
  131. ↑ George A. Bournoutian, «The Ethnic Composition and the Socio-Economic Condition of Eastern Armenia in the First Half of the Nineteenth Century» в книге «Transcaucasia, Nationalism, and Social Change: Essays in the History of Armenia, Azerbaijan, and Georgia», by Ronald Grigor Suny (Ann Arbor, 1983).
  132. ↑ [www.languages-study.com/demography/armenia.html Национальный состав выглядит следующим образом: армяне — 3145 тысяч человек (97,89 % населения), езиды — 40 тыс. (1,26 %), русские — 14 тыс. (0,45 %), ассирийцы — 3 тыс. (0,1 %), украинцы — 1,3 тыс. (0,04 %), курды — 1,2 тыс. (0,04 %), греки — 1 тыс. (0,03 %). Евреи ввиду крайней их малочисленности в официальных данных не фигурируют.]
  133. ↑ 1 2 [www.bbc.com/news/world-europe-34210854 Syria's Armenians look to ancient homeland for safety]
  134. ↑ [www.kavkaz-uzel.ru/articles/214604/ Сирийские армяне, прибывающие в Нагорный Карабах, отдают предпочтение Кашатахскому району]
  135. ↑ 1 2 [www.regnum.ru/news/1623623.html Армяне-беженцы из Сирии добровольно выбирают жизнь в Карабахе]
  136. ↑ [echo.az/article.php?aid=34154 Сирийские армяне в Карабахе не задержатся]
  137. ↑ Шнирельман В. А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — С. 236—237. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6.

    138. </ol>

Дополнительные источники

  • [www.hist.msu.ru/ER/Etext/FOREIGN/turkman.htm Полный текст Туркманчайского договора]
  • [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Turk/XIX/1820-1840/Mir_adrianopol_1829/text.htm Адрианопольский мирный договор между Россией и Турцией] // Под стягом России : Сборник архивных документов. — М.: Русская книга, 1992. (Полный текст договора на сайте Восточная литература)
  • [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=570883 Ъ-Власть. «Армяне в Советском Союзе чувствуют себя обиженными»]
<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><td class="navbox-abovebelow" colspan="2">
¹ приведены только наиболее крупные и древние колонии
</td></tr></table></td></tr></table>

Отрывок, характеризующий Исторические миграции армянского населения

Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.


Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Исторические_миграции_армянского_населения&oldid=81576733»

Навигация