Пересопница

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Село
Пересопница
укр. Пересопниця
Страна
Украина
Область
Ровненская
Район
Сельский совет
Координаты
Площадь
0,42 км²
Высота центра
183 м
Население
121 человек (2005)
Плотность
288,09 чел./км²
Часовой пояс
Телефонный код
+380 362
Почтовый индекс
35337
Автомобильный код
BK, НК / 18
КОАТУУ
5624682707

Пересопница (укр. Пересопниця) — село в Ровненском районе Ровненской области Украины, на правом берегу реки Стублы. В XXVI веках — город. В Пересопнице сохранились остатки городища.

Село Пересопница находится в ~28 км от г. Ровно и в 2014 г. входило в Верховский сельский совет Ровенского района Ровенской области Украины.

Пересопница происходит от древнерусского слова «пересопъ» («приспъ», «осыпь»), что в IX—X веках на древнерусском языке означало земляную ограду — насыпь.





История

Возникновение Пересопницы

Из результата археологических раскопок следует, что Пересопница возникла в VII—VIII веках н. э. и первоначально состояла из детинца, находившегося на острове в пойме р. Стублы, и двух посадов в урочищах Пастивнык и Замостя, расположенных на близлежащих холмах. Впервые в древнерусских летописях Пересопница упоминается в 1149 г. в Ипатьевской и Лаврентьевской (Нестора) летописях а в 1156 г. — в Никоновской летописи.

Становление Пересопницы

Так как Пересопница была расположена на важном торговом пути между Киевским княжеством и Королевством Польшей, на Погорине, восточной пограничной области Владимиро-Волынского княжества, то она постоянно расширялась и укреплялась. В период её расцвета в XII—XIII веках в состав Пересопницы входил детинец и шесть укреплённых посадов, расположенных на окружающих детинец холмах и обнесённых земляным валом высотой до 6 метров. Пересопница в этот период времени занимала оба берега р. Стублы на протяжении около пяти километров. В посадах жили ремесленники, были боярские поместья, княжеский двор в посаде «Жуков», пять церквей, монастырь Покрова Пресвятой Богородицы в посаде «Пастивнык», который по легенде основал князь Мстислав Немой.

Пересопница в XII—XIII веках

В XII—XIII веках Пересопница была резиденцией удельных князей и довольно известным городом. Она, как и другие города и княжества древней Руси, много раз переходила от одного князя к другому, хотя эти постоянно враждовавшие между собой князья были между собой близкими или дальними родственниками.

По-видимому, с 1147 г. и по 1149 г., когда Пересопница первый раз упоминается в древнерусских летописях, ей владел Вячеслав Владимирович, князь Туровский, сын Великого князя киевского Владимира Всеволодовича Мономаха. Возможно, до него Пересопницей владел князь Владимир Андреевич, внук Владимира Мономаха, так как этому князю завещал все земли по р. Горыни его отец, князь Владимиро-Волынский Андрей Владимирович Добрый, умерший в 1142 г.

В 1149 г. в Пересопнице собрались многие русские князья северной и южной Руси для попытки мирно урегулировать очередной возникший между ними конфликт. В этот раз мирное соглашение было достигнуто. По нему князем Пересопницким стал Глеб Юрьевич, сын Юрия Долгорукого. Однако мир продолжался недолго, и в том же году Изяслав Мстиславич, другой внук Владимира Мономаха, изгнал князя Глеба Юрьевича из Пересопницы, а князь Владимир Володаревич Галицкий, праправнук Ярослава Мудрого, тоже в этом же году отдал Пересопницу князю Мстиславу Юрьевичу, сыну Юрия Долгорукого.

В этом же 1149 году Юрий Долгорукий, в очередной раз овладев Киевом, отдал Пересопницу вместе с городами Туровом и Пинском своему сыну князю Андрею Юрьевичу Боголюбскому, причём центром своих земель князь Андрей сделал Пересопницу. Князь Андрей Боголюбский, внук Владимира Мономаха, должен был оберегать границу Киевского княжества со стороны Волыни. Однако в этом же году Изяслав Мстиславич захватил Пересопницу и присоединил её к Киевскому княжеству.

В 1150÷1152 гг. Пересопницей владел князь Владимир Андреевич (который, возможно, владел Пересопницей до 1147 г.). После смерти в 1154 г. Изяслава Мстиславича Юрий Долгорукий в 1155 г. снова захватил Киев, а Пересопницу занял князь Мстислав Изяславич (князь киевский), сын Изяслава Мстиславича, правнук Владимира Мономаха. В этом же году Юрий Долгорукий изгнал Мстислава Изяславича из Пересопницы, после чего отдал её князю Ярославу Владимировичу Галицкому, сыну ранее упоминавшегося князя Владимира Володаревича Галицкого.

В 1157 г. Юрий Долгорукий снова отдал Пересопницу князю Владимиру Андреевичу. В 1156 и в 1162 гг. Владимира Андреевича пытался выбить из Пересопницы князь Мстислав Изяславич, который уже владел ею в 1155 г. Князь Владимир Андреевич умер в 1169 г., а в 1171 г. князь Мстислав Изяславич захватил и разорил Пересопницу и отдал её в удел Владимиру Мстиславичу, князю Дорогобужскому, брату Изяслава Мстиславича и двоюродному брату князя Дорогобужского Владимира Андреевича.

В 1171 г. князь Владимир Мстиславич умер. После его смерти Пересопница перешла к его племяннику Ярославу Изяславичу, князю Луцкому. После смерти в 1175 г. князя Ярослава Изяславича Луцкое княжество перешло к его сыну князю Всеволоду Ярославичу и было разделено на две волости — Дорогобужскую и Пересопницкую. В этом же году Пересопница перешла во владение князя Мстислава Ярославича, который был сыном князя Ярослава Изяславича и праправнуком Владимира Мономаха. В 1207 г. князь Мстислав Немой пытался оказать помощь жителям Галича, захваченного венграми, но дружина его была слишком слаба, чтобы бороться с венграми, и он был вынужден отступить обратно в Пересопницу. В 1208 г. князь Мстислав Немой вместе с дружиной ходил к Звенигороду, который находился около г. Львова, чтобы помочь своему дальнему родственнику Даниилу Романовичу, князю Галицко-Волынскому, потомку Ярослава Мудрого. В 1209 г. в Пересопницу из Галича, захваченного венграми, бежали некоторые галицкие бояре. В 1223 г. к древнерусским княжествам с востока подошли татаро-монгольские войска, ведомые Чингисханом. Многие русские князья выступили против них, среди них был и князь Мстислав Пересопницкий. На берегу р. Калки произошла битва. По словам летописи, князь Мстислав Пересопницкий, человек силы необыкновенной, бился рядом с Даниилом Романовичем, князем Галицко-Волынским. Однако войска русских князей были разбиты и обратились в бегство. Но татаро-монгольские войска дальше р. Днепра на запад не пошли и вернулись обратно к себе на восток. В 1225 г. князь Мстислав Пересопницкий умер. Перед своей смертью он попросил Даниила Романовича, князя Галицко-Волынского, осуществлять попечительство над своим малолетним сыном Иваном. Однако князь Иван Мстиславич умер в 1226 г., и княжество Пересопница вместе с городами Луцком и Чарторыйском вошла в состав Галицко-Волынского княжества. После этого в 1227 г. Пересопница была передана Даниилом Романовичем, князем Галицко-Волынским, своему старшему брату Васильку.

В 1240 г. к древнерусским княжествам вновь подошли татаро-монголы, ведомые Батыем. Пересопница, как и многие другие древнерусские города, была разграблена и сожжена. После нашествия хана Батыя и ослабления русских княжеств литовцы стали безнаказанно опустошать русские земли и в 1246 г. напали на Пересопницу, захватили и разорили её. Однако князья Даниил и Василько в дальнейшем их прогнали. После 1246 г. о Пересопнице нет упоминания в древнерусских летописях. Это, скорее всего, произошло потому, что вследствие многочисленных нападений и разорений Пересопница окончательно пришла в упадок и поэтому не привлекала больше к себе внимание летописцев. После смерти в 1264 г. князя Галицкого-Волынского Даниила Романовича, который в 1253 г. принял от Папы Римского королевский титул, в Галицко-Волынском княжестве правили его потомки.

Список князей пересопницких

Пересопница в составе Великого княжества Литовского

С 1324 г. Пересопницкое княжество, которое к этому времени входило в состав Луцкого княжества, принадлежит князю Великого княжества Литовского Любарту Гедиминовичу и как политическая единица исчезает. В 1349—1352 гг. Галицко-Волынское и Луцкое княжества неоднократно захватывал польский король Казимир III Великий, однако затем литовские князья отбивали у поляков Луцкое княжество. В 1387 г. внук Великого князя Литовского Гедимина князь Витовт получил от своего двоюродного брата польского короля Ягайло Луцкую землю. В этом же году Литва приняла католическое исповедание. Около 1430 г. Брацлавский староста князь Михаил Васильевич Чарторыйский получил от Свидригайло Клевань, находящуюся недалеко от Пересопницы.

Пересопница в составе Польши

С 1454 г. Пересопница вместе со всей Волынью находилась в составе Польши. В 1490 г. появляются сведения о православном Пересопницком мужском монастыре, который до настоящего времени не сохранился. 12.09.1504 г. король Польши и великий князь литовский Александр отдал Пересопницкий монастырь со всеми его сёлами, землями и угодьями в пожизненное владение вдове князя Михаила Васильевича княгине Марии Чарторыйской. 05.03.1505 г. этот же король «… за ласки нашое, за его к нам верную службу…» выдал жалованную грамоту сыну княгини Марии Чарторыйской луцкому старосте князю Фёдору Михайловичу Чарторыйскому на Пересопницкий монастырь со всеми его сёлами, землями и угодьями во владение. В это время Пересопницкому монастырю принадлежали сёла Грабово, Макотерты, Давидовичи, Чемерин и Дядьковичи. В 1561 гг. в Пересопницком монастыре был завершён первый перевод с греческого на украинский язык Евангелия, которое в дальнейшем стало называться Пересопницким. Пересопницким Евангелием пользовались гетманы Украины, на нём с 1991 г. приносят присягу при инаугурации Президенты Украины.

Внук князя Фёдора Михайловича Чарторыйского князь Юрий Иванович Чарторыйский вновь выпросил для себя у короля Польши Сигизмунда III Пересопницкий монастырь с принадлежащим ему имуществом под тем предлогом, что престарелая мать его желает провести в этом монастыре свои последние дни. Получив монастырь, князь Юрий отдал его за 200 коп грошей в залог Загоровской, кастелянше Брацлавской. В дальнейшем сестра князя Юрия Ивановича княжна Елена Ивановна Горностаева выкупила Пересопницу с монастырём и 10.05.1596 г. подарила Пересопницкому монастырю местечко Пересопницу на вечные времена.[1]

В начале XVII века Пересопницкий монастырь остался без должной финансовой поддержки. В связи с этим в 1630 г. князь Николай Чарторыйский попросил короля Польши Сигизмунда III вернуть ему Пересопницу вместе с монастырём и передать её организованной этим князем в Клевани иезуитской коллегии. Грамотой короля от 22.06.1630 г. монастырь со всеми его зданиями и землями был передан в вечное владение Клеванской иезуитской коллегии. Впоследствии здания монастыря были разобраны.[2]

Как следует из польских люстраций[3], в середине XVII веке этот район Волыни из-за многочисленных войн стал малонаселённым. Так, например, в Клевани, расположенной рядом с Пересопницей, в 1648, 1655, 1657, и 1658 гг. дымов[4] не было, а в 1653 г. было 50 дымов. В г. Ровно, также расположенном около Пересопницы, в 1648 и 1650 гг. было по 20 дымов, а в 1651, 1653, 1655 и 1658 гг. дымов не было. Отсюда следует вывод, что, по крайней мере, в середине XVII века Пересопница, как населённый пункт, скорее всего не существовала. В 1773 г. иезуитский орден был в Польше ликвидирован, и иезуиты были изгнаны из Клевани.

Пересопница в составе России, а затем СССР

В 1793 г. Пересопница вместе со всей Правобережной Украиной вошла в состав Российской Империи. В 1848 г. Пересопницкие земли перешли во владение казны Российской империи. В 1887 г. Пересопница была селом Ровенского повета[5] Волынской губернии.

Пересопница в составе Украины

После распада СССР в декабре 1991 г. с. Пересопница стала находиться в составе Украины. Летом 2002 г. в с. Пересопница проживало около 90 человек, в 2005 г. в Пересопнице было 75 дворов и 121 житель.

Напишите отзыв о статье "Пересопница"

Примечания

  1. [www.mem6.com/2012/peresopnitskij-polonskij-bogorodichnyj-spasskij-krasnoselskij-zhidichinskij-i-drugie-monastyri/ История и Генеалогия]
  2. [istvolyn.info/index.php?option=com_content&view=article&id=3303:2013-01-24-07-03-27&catid=37&Itemid=17 Історія археологічних досліджень Пересопниці]
  3. Люстрация (польск.) — описание государственного имущества для финансовых и военных целей.
  4. Дым (польск.) — единица измерения при люстрации. Дом в населённом пункте, где проживала семья.
  5. Повет — территории в Юго-западной России разной величины и значения (воеводства, староства, округа наместников, земли, волости, уезды и т. п.).

Литература

  • [w1.c1.rada.gov.ua/pls/z7502/A005?rf7571=28194 Пересопница на сайте Верховной рады]  (укр.)
  • Л. Войтович [litopys.org.ua/index.html Княжеские династии восточной Европы]  (укр.)
  • Древнерусские княжества X—XIII вв. М., 1975 г.
  • История Украинской ССР. Краткий очерк. т.1-3. Киев. 1982 г.
  • Советский энциклопедический словарь. М., 1983 г.
  • Соловьёв С. М. История России с древнейших времён т. 2, 3, 11. СПб, 1851—1879 гг.
  • Указатель к первым восьми томам полного собрания русских летописей, изданных Императорской археографической комиссией. СПб, 1907 г.

Отрывок, характеризующий Пересопница

– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.