Перестрелло, Рафаэль

Рафаэль Перестрелло (годы деятельности — 1514—1517, точные даты жизни неизвестны) — португальский исследователь, двоюродный брат Филиппы Мониш Перестрелло, жены знаменитого путешественника Христофора Колумба. Более всего известен тем, что первым из европейцев высадился на территории юга современного континентального Китая в 1516 и 1517 годах с целью торговли в Гуанчжоу. Самым же первым португальцем, достигшим юга Китая, был Жоржи Альварес, высадившийся на острове Линтин Дельты Жемчужной реки в мае 1513 года. Рафаэль также был торговцем и капитаном португальского флота во время португальского завоевания Малакки.

Семейная история

Филиппо Перестрелло (также известный как Филиппоне Паластрелли), сын Габриэле Паластрелли и его жены мадам Бертолины, был дворянином из итальянского города Пьяченца, который впоследствии переехал со своей женой Катариной Сфорца в Португалию, где жил сначала в Порту, а затем в Лиссабоне, занимаясь торговлей. У Филиппо и Катарины было четверо детей: Рикарте (также известный как Рафаэль), Изабелла (вышедшая замуж за Ареса Анеса де Беже), Бранка (которая родилась от дона Педро де Норохи, четвёртого архиепископа Лиссабона с 1424 по 1452 годы) и Бартоломеу, в будущем — губернатор острова Мадейра, который стал тестем Христофора Колумба, когда тот женился на его дочери Филиппе. Рикарте Перестрелло (р. в 1410 году) стал приором прихода Санта-Маринья в Лиссабоне и имел двоих детей, которых признал своими в 1423 году. Рафаэль Перестрелло — внук упомянутого Рикарте. Отца Рафаэля звали Жоан Лопес Перестрелло.

Путешествие в Китай

Рафаэль отплыл на корабле из Португальской Малакки в Кантон (Гунаьчжоу), в Южный Китай, в 1516 году, по поручению Афонсу де Албукерки, вице-короля Португальской Индии, дабы установить торговые отношения с Китаем, находившимся в то время под властью династии Мин (в тот период правил император Чжу Хоучжао (годы правления — 1505—1521)). Рафаэль отправился в путешествие с экипажем на малайской джонке, нагрузив её товарами, которые, по его мнению, можно было выгодно продать в Китае, и оставив затем заметки об экономическом потенциале Китая. Эти заметки впоследствии явились основной причиной того, почему другой португальский путешественник, Фернандо Перес де Андраде, в 1517 году отправился не в Бенгалию, как планировал, а именно в Китай. Рафаэль был принят в порту китайскими властями с разрешением вести торговлю с купцами, но двигаться дальше вглубь страны ему было строго запрещено. В 1517 году он снова прибыл с торговой миссией в Кантон.

После Рафаэля Перестрелло Китай посетили многие другие португальцы: аптекарь Томе Перес, а также упомянутый Фернандо Перес де Андраде, фармацевт, купец и дипломат, совершивший своё путешествие по приказу португальского короля Мануэла I (1495—1521). Однако первые торговые и дипломатические португальские миссии в Китай обросли слухами, обвиняющими португальцев в каннибализме в отношении китайских детей, в сочетании с реальными событиями: нарушением португальцами китайских законов, грабежами китайских деревень и похищением женщин, поэтому нередко заканчивались со стороны китайских властей уничтожением либо захватом португальских кораблей, пленением, а иногда и казнью участников миссий. Бывший султан Махмуд-Шах из Малакки, свергнутый португальцами, также направлял в Китай посольство с просьбой помочь в деле изгнания португальцев из Малакки; хотя эта миссия не имела успеха, послам удалось убедить минское правительство во враждебности португальцев, что привело к тому, что после смерти Чжу Хоучжао в 1521 году посольства Андраде и Пиреса не были приняты.

Несмотря на первоначальную враждебность, тем не менее, в 1537 году в Макао было устроено первое постоянное португальское поселение в Китае (первые попытки создать его относятся к 1535 году), а в 1557 году на это даже было получено официальное разрешение китайского правительства, в то время как ежегодные португальские торговые миссии на острове Шанчи стали появляться с 1549 года. Лионель де Суоза, второй губернатор Макао, сумел в значительной степени сгладить напряжённые отношения между китайцами и португальцами в 1550-х годах, особенно после того, как португальцы стали помогать в борьбе с пиратством у берегов Китая.

Плавание на Суматру

Рафаэль до этого служил капитаном корабля под началом Хорхе Албукерки, молодого кузена Афонсу, который был первым губернатором Малакки и боролся против исламского королевства Пасем на Суматре в 1514 году, желая привести к власти в нём дружественного португальцам правителя. В течение этого времени Рафаэль и его отряд принимали участие в осаде форта и большого острога на Суматре, защищаемого «маврами», и один из солдат Рафаэля по имени Маркос, по мнению историка Жуана ди Барруша, первым взобрался на стену вражеского частокола. В конечном итоге была достигнута победа под этим фортом, означавшая и победу над султаном Пасая (которого португальцы называли «Жейнал»). Албукерки лично контролировал назначение нового правителя и следил за тем, чтобы перец Юго-Восточной Азии португальцам коренные жители продавали по самым низким ценам. Во время второго рейда Албукерки на Бинтане в 1524 году был побеждён султан Махмуд-Шах, вынужденный вследствие этого бежать снова, на этот раз на Малайский полуостров.

Примечания

• Brook, Timothy. (1998). The Confusions of Pleasure: Commerce and Culture in Ming China. Berkeley: University of California Press. ISBN 0-520-22154-0 (Paperback).
• Dames, Mansel Longworth. (2002) The Book of Duarte Barbosa. New Delhi: J. Jelley; Asian Educational Services. ISBN 81-206-0451-2
• Dion, Mark. «Sumatra through Portuguese Eyes: Excerpts from João de Barros' 'Decadas da Asia',» Indonesia (Volume 9; 1970): 128—162.
• Douglas, Robert Kennaway. (2006). Europe and the Far East. Adamant Media Corporation. ISBN 0-543-93972-3.
• Madariaga, Salvador de. (1940). Christopher Columbus. New York: The MacMillan Company.
• Madureira, Luis. "Tropical Sex Fantasies and the Ambassador’s Other Death: The Difference in Portuguese Colonialism, " Cultural Critique (Number 28; Fall of 1994): 149—173.
• Mote, Frederick W. and Denis Twitchett. (1998). The Cambridge History of China. Cambridge: Cambridge University Press. ISBN 0-521-24333-5 (Hardback edition).
• Nowell, Charles E. "The Discovery of the Pacific: A Suggested Change of Approach, " The Pacific Historical Review (Volume XVI, Number 1; February, 1947): 1-10.
• Pfoundes, C. "Notes on the History of Eastern Adventure, Exploration, and Discovery, and Foreign Intercourse with Japan, " Transactions of the Royal Historical Society (Volume X; 1882): 82-92.

Отрывок, характеризующий Перестрелло, Рафаэль

Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.