Перет

Перет (время роста) в иероглифах

Перет — обозначение в древнеегипетском календаре времени подъёма, роста и вызревания растений, урожая после посева, начинавшееся в Верхнем Египте (остров Элефантина), как правило, в начале октября, и в дельте Нила — в середине октября.

Календарь

В тесной связи с периодом ахет, с самого возникновения исчисления календарного времени в Древнем Египте, стояла богиня Сопдет, воплощением которой была звезда Сириус. Время перет следовало сразу после окончания четвёртого месяца периода ахет. Со времён додинастического Египта и вплоть до окончания эпохи Среднего царства период «перет» включал в себя месяцы ка-хер-ка, шеф-бедет, рекех-вер и рекех-неджес и охватывал промежуток между началом октября и началом февраля. Позднее эти месяцы назывались Тиби, Мехир, Фаменот и Фармути. С началом эпохи Нового царства время перет продолжалось с 29 декабря и до 27 апреля. После времени перет в Древнем Египте наступало время шему (время жары).

Литература

• Rolf Krauss: Sothis- und Monddaten: Studien zur astronomischen und technischen Chronologie Altägyptens, Gerstenberg, Hildesheim 1985,
• Richard-Anthony Parker: The calendars of ancient Egypt, Chicago Press, Chicago 1950
• Siegfried Schott: Altägyptische Festdaten, Verlag der Akademie der Wissenschaften und der Literatur, Mainz/Wiesbaden 1950

Отрывок, характеризующий Перет

– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.