Перетрутовский Воротын (Калинковичский район)
Деревня
|
Перетрутовский Воротын (белор. Ператрутаўскі Варатын) — деревня в Савичском сельсовете Калинковичского района Гомельской области Беларуси.
Содержание
География
Расположение
В 43 км на северо-запад от районного центра, 42 км от железнодорожной станции Калинковичи (на линии Гомель — Лунинец), 162 км от Гомеля.
Гидрография
На востоке и юге мелиоративные каналы.
Транспортная сеть
Транспортные связи по просёлочной, затем автомобильной дороге Калинковичи — Бобруйск. Планировка состоит из чуть искривлённой улицы, ориентированной с юго-запада на северо-восток и застроенной деревянными крестьянскими усадьбами.
История
По письменным источникам известна с XIX века как селение в Речицком уезде Минской губернии. В 1876 году дворянин Венцлевович владел в этих местах 8607 десятинами земли, трактиром и ветряной мельницей. С 1894 года работала винокурня. В 1930 году жители вступили в колхоз. Во время Великой Отечественной войны в марте 1943 года оккупанты сожгли 38 дворов и убили 13 жителей. Согласно переписи 1959 года центр совхоза «Родина», располагались средняя школа, библиотека, фельдшерско-акушерский пункт, детский сад.
Перетрутовский Воротын в период 1560-х — 1890-х
История этих деревень входит корнями в глубокое прошлое. Это и присоединение к Литве, и подписание Люблинского договора, власть переходит к Речи Посполитой. В то время земли деревень Дубняки и Воротын принадлежали панам. Д.Дубняки и Перетрутовский Воротын принадлежали пану Лунду, поместье которого находилось в Крюковичах. Капличский Воротын принадлежал пану Новаковскому, поместье которого находилось в Капличах. Основным занятием жителей деревень и хуторов было земледелие.
С 1876 годов этих местах дворянин Венцлевович владел 8607 десятинами земли, трактиром и ветряной мельницей. С 1894 года работала винокурня.
Советский период
В 1918 году в Воротын пришла Советская власть. В 1930 году в деревню приехал уполномоченный и объявил об организации колхозов, вследствие чего был создан колхоз. Было принято решение всех людей с хуторов переселить в деревни. Не сразу люди поняли, что такое коллективизация, но пришлось поверить представителям района. Все добро, которое было, снесли в колхоз. Было создано два колхоза: д. Капличский и Перетрутовский Воротын входили в состав колхоза «Путь Сталина». Д.Дубняки входила в состав колхоза «Ворошилова».
Военные и послевоенные годы
Счастливые годы мирной жизни были прерваны вероломным нападением фашистской Германии. Во время Великой Отечественной войны жители д. Воротын находились в партизанских отрядах. В тылу оставались только женщины и дети. Они пахали, сеяли и управляли. В марте 1943 года оккупанты сожгли 38 дворов и убили 13 жителей.
После окончания войны люди возвращались в родные места. Надо было восстанавливать народное хозяйство. И деревни возрождались: строились дома, рождались дети, налаживалась жизнь. В 1953 произошло объединение колхозов «Путь Сталина» и «Ворошилова» в колхоз «Жданова». Его возглавил Новицкий Иван Тарасович.
В 1960 году был расформирован Домановичский район, в результате чего земли отошли под совхоз «Озаричи», в который вошли 12 колхозов. Первым директором был назначен Пастухов Иван Павлович, бывший секретарь райкома. В 1961 году в связи с распределением совхоза «Озаричи» д. Воротын и д. Дубняки вошли в состав совхоза «Капличи», директор — Александров Павел, а в январе 1964 года произошло разделение совхоза «Капличи» и д. Дубняки и Воротын вошли в состав совхоза «Тремлянский».
Образование
После Октябрьской революции была открыта начальная школа. Занятия проходили по домам.
В 1929 году занятия велись в кулацком доме, который состоял из двух комнат.
В 1952 году была построена деревянная школа, в которой в две смены учились четыре класса. Школу посещало 100 человек.
В 1964 году была сдана в эксплуатацию новая кирпичная школа. В 1983 году была возведена двухэтажная школа.
В ноябре 1924 года в деревне Воротын открылась изба-читальня. Помещение состояло из двух комнат, которые были обставлены двумя столами, одним шкафом, и четырьмя стеллажами. В читальни насчитывалось 900 экземпляров книг, и несколько периодических изданий.
В 1950 году в Воротыне снова открылась библиотека. В библиотеке находилось 600 книг. Числился 51 читатель, в основном дети. В 1954 библиотеку перенесли в помещение колхозной конторы. В 1983 году начали строить новый посёлок, построили новый дом культуры.
Развитие
Создана пожарная часть в 1995 году. Открылась четыре магазина, школа, детский сад, дом творчества. С 2010 года Воротын приобрел статус агрогородка.
Население
Численность
- 2004 год — 320 хозяйств, 925 жителя.
Динамика
- 1897 год — 26 дворов, 164 жителя (согласно переписи).
- 1908 год — 34 двора, 204 жителя.
- 1940 год — 42 двора, 274 жителя.
- 1959 год — 132 жителя (согласно переписи).
- 2004 год — 320 хозяйств, 924 жителя.
См. также
Напишите отзыв о статье "Перетрутовский Воротын (Калинковичский район)"
Примечания
Литература
- Гарады і вёскі Беларусі: Энцыклапедыя. Т.1, кн.1. Гомельская вобласць/С. В. Марцэлеў; Рэдкалегія: Г. П. Пашкоў (галоўны рэдактар) і інш. — Мн.: БелЭн, 2004. 632с.: іл. Тыраж 4000 экз. ISBN 985-11-0303-9 ISBN 985-11-0302-0
Ссылки
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
Отрывок, характеризующий Перетрутовский Воротын (Калинковичский район)
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
