Перетягивание каната на летних Олимпийских играх 1908

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Соревнования по перетягиванию каната на летних Олимпийских играх 1908 прошли с 17 по 18 июля. Участвовали пять мужских команд из трёх стран, разыгравшие один комплект наград.





Медали

Общий медальный зачёт

(Жирным выделено самое большое количество медалей в своей категории; принимающая страна также выделена)

Общее количество медалей
Место Страна Золото Серебро Бронза Всего
1

 Великобритания

1 1 1 3

Медалисты

Дисциплина Золото Серебро Бронза
Мужчины

 Великобритания


Альберт Айртон
Эдвард Барретт
Фредерик Гудфеллоу
Джон Дьюк
Фредерик Мерримен
Эдвин Миллс
Фредерик Хемфрис
Уильям Хайронс
Джон Шеферд

 Великобритания


Томас Батлер
Уильям Грегген
Александр Кидд
Джеймс Кларк
Дэниел Мак-Лоуи
Джордж Смит
Томас Суиндлхёрст
Патрик Филбин
Чарльз Фоден

 Великобритания


Джеймс Вуджет
Джозеф Доулер
Эрнест Эббидж
Александр Манро
Уильям Слейд
Уолтер Теммес
Т. Уильямс
Томас Хоумвуд
Уолтер Чефф

Турнир

Четвертьфиналы Полуфиналы Финал
                   
17 июля        
  Полиция Ливерпуля  1
 

 США

 0  
  Полиция Ливерпуля  2
   

 Швеция

 0  
 

 Швеция

 
18 июля
  нет    
  Полиция Ливерпуля  0
    Полиция Лондона  2
  Полиция Большого Лондона  
  нет    
  Полиция Большого Лондона  0 Матч за 3-е место
    Полиция Лондона  2  
  Полиция Лондона     Полиция Большого Лондона  —
  нет      

 Швеция

 —

Составы команд

Полиция Большого Лондона
Полиция Ливерпуля
Полиция Лондона

 США


 Швеция


  • Альбрект Альмквист
  • Андерс Вольгарт
  • Карл-Эмиль Йоханссон
  • Кнут Йоханссон
  • Эмиль Йоханссон
  • Карл Крок
  • Карл-Густав Нильссон
  • Франс Фаст

Напишите отзыв о статье "Перетягивание каната на летних Олимпийских играх 1908"

Ссылки

  • [www.olympic.org/uk/athletes/results/search_r_uk.asp Медалисты соревнований на сайте МОК]  (англ.)
  • [comdat.w.interia.pl/1908LONnr1.pdf Результаты соревнований]  (польск.)

Отрывок, характеризующий Перетягивание каната на летних Олимпийских играх 1908

– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.