Улицы Мариуполя
Поделись знанием:
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.
В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.
В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.
«Главная новость, занимающая всю Москву, – смерть старого графа Безухого и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую то малость, князь Василий ничего, а Пьер – наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Безухим и владельцем самого огромного состояния в России. Говорят, что князь Василий играл очень гадкую роль во всей этой истории, и что он уехал в Петербург очень сконфуженный. Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю только, что с тех пор как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безухим и владельцем одного из лучших состояний России, – я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери невесты, и самих барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным. Так как уже два года все забавляются тем, чтобы приискивать мне женихов, которых я большею частью не знаю, то брачная хроника Москвы делает меня графинею Безуховой. Но вы понимаете, что я нисколько этого не желаю. Кстати о браках. Знаете ли вы, что недавно всеобщая тетушка Анна Михайловна доверила мне, под величайшим секретом, замысел устроить ваше супружество. Это ни более ни менее как сын князя Василья, Анатоль, которого хотят пристроить, женив его на богатой и знатной девице, и на вас пал выбор родителей. Я не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я сочла своим долгом предуведомить вас. Он, говорят, очень хорош и большой повеса. Вот всё, что я могла узнать о нем.
Но будет болтать. Кончаю мой второй листок, а маменька прислала за мной, чтобы ехать обедать к Апраксиным.
Прочитайте мистическую книгу, которую я вам посылаю; она имеет у нас огромный успех. Хотя в ней есть вещи, которые трудно понять слабому уму человеческому, но это превосходная книга; чтение ее успокоивает и возвышает душу. Прощайте. Мое почтение вашему батюшке и мои приветствия m lle Бурьен. Обнимаю вас от всего сердца. Юлия.
PS. Известите меня о вашем брате и о его прелестной жене.]
Княжна подумала, задумчиво улыбаясь (при чем лицо ее, освещенное ее лучистыми глазами, совершенно преобразилось), и, вдруг поднявшись, тяжело ступая, перешла к столу. Она достала бумагу, и рука ее быстро начала ходить по ней. Так писала она в ответ:
«Chere et excellente ami. Votre lettre du 13 m'a cause une grande joie. Vous m'aimez donc toujours, ma poetique Julie.
L'absence, dont vous dites tant de mal, n'a donc pas eu son influenсе habituelle sur vous. Vous vous plaignez de l'absence – que devrai je dire moi, si j'osais me plaindre, privee de tous ceux qui me sont chers? Ah l si nous n'avions pas la religion pour nous consoler, la vie serait bien triste. Pourquoi me supposez vous un regard severe, quand vous me parlez de votre affection pour le jeune homme? Sous ce rapport je ne suis rigide que pour moi. Je comprends ces sentiments chez les autres et si je ne puis approuver ne les ayant jamais ressentis, je ne les condamiene pas. Me parait seulement que l'amour chretien, l'amour du prochain, l'amour pour ses ennemis est plus meritoire, plus doux et plus beau, que ne le sont les sentiments que peuvent inspire les beaux yeux d'un jeune homme a une jeune fille poetique et aimante comme vous.
«La nouvelle de la mort du comte Безухой nous est parvenue avant votre lettre, et mon pere en a ete tres affecte. Il dit que c'etait avant derienier representant du grand siecle, et qu'a present c'est son tour; mais qu'il fera son possible pour que son tour vienne le plus tard possible. Que Dieu nous garde de ce terrible malheur! Je ne puis partager votre opinion sur Pierre que j'ai connu enfant. Il me paraissait toujours avoir un coeur excellent, et c'est la qualite que j'estime le plus dans les gens. Quant a son heritage et au role qu'y a joue le prince Basile, c'est bien triste pour tous les deux. Ah! chere amie, la parole de notre divin Sauveur qu'il est plus aise a un hameau de passer par le trou d'une aiguille, qu'il ne l'est a un riche d'entrer dans le royaume de Dieu, cette parole est terriblement vraie; je plains le prince Basile et je regrette encore davantage Pierre. Si jeune et accable de cette richesse, que de tentations n'aura t il pas a subir! Si on me demandait ce que je desirerais le plus au monde, ce serait d'etre plus pauvre que le plus pauvre des mendiants. Mille graces, chere amie, pour l'ouvrage que vous m'envoyez, et qui fait si grande fureur chez vous. Cependant, puisque vous me dites qu'au milieu de plusurs bonnes choses il y en a d'autres que la faible conception humaine ne peut atteindre, il me parait assez inutile de s'occuper d'une lecture inintelligible, qui par la meme ne pourrait etre d'aucun fruit. Je n'ai jamais pu comprendre la passion qu'ont certaines personnes de s'embrouiller l'entendement, en s'attachant a des livres mystiques, qui n'elevent que des doutes dans leurs esprits, exaltant leur imagination et leur donnent un caractere d'exageration tout a fait contraire a la simplicite chretnne. Lisons les Apotres et l'Evangile. Ne cherchons pas a penetrer ce que ceux la renferment de mysterux, car, comment oserions nous, miserables pecheurs que nous sommes, pretendre a nous initier dans les secrets terribles et sacres de la Providence, tant que nous portons cette depouille charienelle, qui eleve entre nous et l'Eterienel un voile impenetrable? Borienons nous donc a etudr les principes sublimes que notre divin Sauveur nous a laisse pour notre conduite ici bas; cherchons a nous y conformer et a les suivre, persuadons nous que moins nous donnons d'essor a notre faible esprit humain et plus il est agreable a Dieu, Qui rejette toute science ne venant pas de Lui;que moins nous cherchons a approfondir ce qu'il Lui a plu de derober a notre connaissance,et plutot II nous en accordera la decouverte par Son divin esprit.
«Mon pere ne m'a pas parle du pretendant, mais il m'a dit seulement qu'il a recu une lettre et attendait une visite du prince Basile. Pour ce qui est du projet de Marieiage qui me regarde, je vous dirai, chere et excellente amie, que le Marieiage, selon moi,est une institution divine a laquelle il faut se conformer. Quelque penible que cela soit pour moi, si le Tout Puissant m'impose jamais les devoirs d'epouse et de mere, je tacherai de les remplir aussi fidelement que je le pourrai, sans m'inquieter de l'examen de mes sentiments a l'egard de celui qu'il me donnera pour epoux. J'ai recu une lettre de mon frere, qui m'annonce son arrivee a Лысые Горы avec sa femme. Ce sera une joie de courte duree, puisqu'il nous quitte pour prendre part a cette malheureuse guerre, a laquelle nous sommes entraines Dieu sait, comment et pourquoi. Non seulement chez vous au centre des affaires et du monde on ne parle que de guerre, mais ici, au milieu de ces travaux champetres et de ce calme de la nature, que les citadins se representent ordinairement a la campagne, les bruits de la guerre se font entendre et sentir peniblement. Mon pere ne parle que Marieche et contreMarieche, choses auxquelles je ne comprends rien; et avant hier en faisant ma promenade habituelle dans la rue du village, je fus temoin d'une scene dechirante… C'etait un convoi des recrues enroles chez nous et expedies pour l'armee… Il fallait voir l'etat dans lequel se trouvant les meres, les femmes, les enfants des hommes qui partaient et entendre les sanglots des uns et des autres!
On dirait que l'humanite a oublie les lois de son divin Sauveur, Qui prechait l'amour et le pardon des offenses, et qu'elle fait consister son plus grand merite dans l'art de s'entretuer.
«Adieu, chere et bonne amie, que notre divin Sauveur et Sa tres Sainte Mere vous aient en Leur sainte et puissante garde. Marieie».
[Милый и бесценный друг. Ваше письмо от 13 го доставило мне большую радость. Вы всё еще меня любите, моя поэтическая Юлия. Разлука, о которой вы говорите так много дурного, видно, не имела на вас своего обычного влияния. Вы жалуетесь на разлуку, что же я должна была бы сказать, если бы смела, – я, лишенная всех тех, кто мне дорог? Ах, ежели бы не было у нас религии для утешения, жизнь была бы очень печальна. Почему приписываете вы мне строгий взгляд, когда говорите о вашей склонности к молодому человеку? В этом отношении я строга только к себе. Я понимаю эти чувства у других, и если не могу одобрять их, никогда не испытавши, то и не осуждаю их. Мне кажется только, что христианская любовь, любовь к ближнему, любовь к врагам, достойнее, слаще и лучше, чем те чувства, которые могут внушить прекрасные глаза молодого человека молодой девушке, поэтической и любящей, как вы.
Известие о смерти графа Безухова дошло до нас прежде вашего письма, и мой отец был очень тронут им. Он говорит, что это был предпоследний представитель великого века, и что теперь черед за ним, но что он сделает все, зависящее от него, чтобы черед этот пришел как можно позже. Избави нас Боже от этого несчастия.
Я не могу разделять вашего мнения о Пьере, которого знала еще ребенком. Мне казалось, что у него было всегда прекрасное сердце, а это то качество, которое я более всего ценю в людях. Что касается до его наследства и до роли, которую играл в этом князь Василий, то это очень печально для обоих. Ах, милый друг, слова нашего Божественного Спасителя, что легче верблюду пройти в иглиное ухо, чем богатому войти в царствие Божие, – эти слова страшно справедливы. Я жалею князя Василия и еще более Пьера. Такому молодому быть отягощенным таким огромным состоянием, – через сколько искушений надо будет пройти ему! Если б у меня спросили, чего я желаю более всего на свете, – я желаю быть беднее самого бедного из нищих. Благодарю вас тысячу раз, милый друг, за книгу, которую вы мне посылаете и которая делает столько шуму у вас. Впрочем, так как вы мне говорите, что в ней между многими хорошими вещами есть такие, которых не может постигнуть слабый ум человеческий, то мне кажется излишним заниматься непонятным чтением, которое по этому самому не могло бы принести никакой пользы. Я никогда не могла понять страсть, которую имеют некоторые особы, путать себе мысли, пристращаясь к мистическим книгам, которые возбуждают только сомнения в их умах, раздражают их воображение и дают им характер преувеличения, совершенно противный простоте христианской.
Будем читать лучше Апостолов и Евангелие. Не будем пытаться проникнуть то, что в этих книгах есть таинственного, ибо как можем мы, жалкие грешники, познать страшные и священные тайны Провидения до тех пор, пока носим на себе ту плотскую оболочку, которая воздвигает между нами и Вечным непроницаемую завесу? Ограничимся лучше изучением великих правил, которые наш Божественный Спаситель оставил нам для нашего руководства здесь, на земле; будем стараться следовать им и постараемся убедиться в том, что чем меньше мы будем давать разгула нашему уму, тем мы будем приятнее Богу, Который отвергает всякое знание, исходящее не от Него, и что чем меньше мы углубляемся в то, что Ему угодно было скрыть от нас, тем скорее даст Он нам это открытие Своим божественным разумом.
Отец мне ничего не говорил о женихе, но сказал только, что получил письмо и ждет посещения князя Василия; что касается до плана супружества относительно меня, я вам скажу, милый и бесценный друг, что брак, по моему, есть божественное установление, которому нужно подчиняться. Как бы то ни было тяжело для меня, но если Всемогущему угодно будет наложить на меня обязанности супруги и матери, я буду стараться исполнять их так верно, как могу, не заботясь об изучении своих чувств в отношении того, кого Он мне даст супругом.
Я получила письмо от брата, который мне объявляет о своем приезде с женой в Лысые Горы. Радость эта будет непродолжительна, так как он оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты Бог знает как и зачем. Не только у вас, в центре дел и света, но и здесь, среди этих полевых работ и этой тишины, какую горожане обыкновенно представляют себе в деревне, отголоски войны слышны и дают себя тяжело чувствовать. Отец мой только и говорит, что о походах и переходах, в чем я ничего не понимаю, и третьего дня, делая мою обычную прогулку по улице деревни, я видела раздирающую душу сцену.
Это была партия рекрут, набранных у нас и посылаемых в армию. Надо было видеть состояние, в котором находились матери, жены и дети тех, которые уходили, и слышать рыдания тех и других. Подумаешь, что человечество забыло законы своего Божественного Спасителя, учившего нас любви и прощению обид, и что оно полагает главное достоинство свое в искусстве убивать друг друга.
Прощайте, милый и добрый друг. Да сохранит вас наш Божественный Спаситель и его Пресвятая Матерь под Своим святым и могущественным покровом. Мария.]
– Ah, vous expediez le courier, princesse, moi j'ai deja expedie le mien. J'ai ecris а ma pauvre mere, [А, вы отправляете письмо, я уж отправила свое. Я писала моей бедной матери,] – заговорила быстро приятным, сочным голоском улыбающаяся m lle Bourienne, картавя на р и внося с собой в сосредоточенную, грустную и пасмурную атмосферу княжны Марьи совсем другой, легкомысленно веселый и самодовольный мир.
– Princesse, il faut que je vous previenne, – прибавила она, понижая голос, – le prince a eu une altercation, – altercation, – сказала она, особенно грассируя и с удовольствием слушая себя, – une altercation avec Michel Ivanoff. Il est de tres mauvaise humeur, tres morose. Soyez prevenue, vous savez… [Надо предупредить вас, княжна, что князь разбранился с Михайлом Иванычем. Он очень не в духе, такой угрюмый. Предупреждаю вас, знаете…]
– Ah l chere amie, – отвечала княжна Марья, – je vous ai prie de ne jamais me prevenir de l'humeur dans laquelle se trouve mon pere. Je ne me permets pas de le juger, et je ne voudrais pas que les autres le fassent. [Ах, милый друг мой! Я просила вас никогда не говорить мне, в каком расположении духа батюшка. Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и другие судили.]
Княжна взглянула на часы и, заметив, что она уже пять минут пропустила то время, которое должна была употреблять для игры на клавикордах, с испуганным видом пошла в диванную. Между 12 и 2 часами, сообразно с заведенным порядком дня, князь отдыхал, а княжна играла на клавикордах.
Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению князя в огромном кабинете. Из дальней стороны дома, из за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед. Седой Тихон, в парике, высунувшись из двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил дверь. Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня. Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо, как и Тихон; он посмотрел на часы, как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене:
– Через двадцать минут он встанет. Пройдем к княжне Марье, – сказал он.
Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c'est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C'est Marieie qui s'exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]
Князь Андрей шел за ней с учтивым и грустным выражением.
– Ты постарел, Тихон, – сказал он, проходя, старику, целовавшему его руку.
Перед комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой двери выскочила хорошенькая белокурая француженка.
M lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
– Ah! quel bonheur pour la princesse, – заговорила она. – Enfin! Il faut que je la previenne. [Ах, какая радость для княжны! Наконец! Надо ее предупредить.]
– Non, non, de grace… Vous etes m lle Bourienne, je vous connais deja par l'amitie que vous рorte ma belle soeur, – говорила княгиня, целуясь с француженкой. – Elle ne nous attend рas? [Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка. Она не ожидает нас?]
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.
Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.
В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.
Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.
Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.
Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.
Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
(перенаправлено с «Перечень улиц и площадей города Мариуполя»)
Перечень улиц и площадей города Мариуполя
Содержание
Современные улицы
Список приведён в соответствии с приложением № 2 Решения Мариупольского городского совета № 7/4-39 от 28 января 2016 года «Словарь улиц города Мариуполя (по административным районам), посёлков Сартана, Старый Крым, Талаковка».
| Улица | Район | Посёлок/СТ[1] | Примечания |
|---|---|---|---|
| 1 Авангардная ул. | Центральный | СТ «Авангард» | 20 сентября 2011 образована; до того - ул. №1 |
| 1 Азовская ул. | Центральный | Правый берег | |
| 1 Кальчик ул. | Центральный | Правый берег | |
| 1 Крайняя ул. | Центральный | СТ «Металлист» | 28 августа 2013 образована |
| 1 Яснополянский переул. | Кальмиусский | Мирный | |
| 130-й Таганрогской Дивизии ул. | Левобережный | переименована из ул. Жемчужная; 130-я стрелковая дивизия — воинское соединение СССР в Великой Отечественной войне, действовавшее в период с мая 1943 по май 1945, освобождавшее Мариуполь в 1943 | |
| 2 Авангардная ул. | Центральный | СТ «Авангард» | 8 апреля 2016 утверждена |
| 2 Авангардная ул. | Центральный | СТ «Ильичёвец» | 20 сентября 2011 образована; до того - ул. №2 |
| 2 Азовская ул. | Центральный | Правый берег | |
| 2 Кальчик ул. | Центральный | Правый берег | |
| 2 Крайняя ул. | Центральный | СТ «Металлист» | 28 августа 2013 образована |
| 2 Яснополянский переул. | Кальмиусский | Мирный | |
| 24 квартал | Кальмиусский | ||
| 25 квартал | Кальмиусский | ||
| 26 квартал | Кальмиусский | ||
| 27 квартал | Кальмиусский | ||
| 221 Стрелковой дивизии бульв. | Центральный | 221-я стрелковая дивизия — воинское соединение СССР в Великой Отечественной войне, участвовавшее в освобождении Мариуполя в 1943 | |
| 3 Азовская ул. | Центральный | Правый берег | |
| 3 Яснополянский переул. | Кальмиусский | Мирный | |
| 4 Азовская ул. | Центральный | Правый берег | |
| 7 проезд | Кальмиусский | 26 мая 2010 образован | |
| 8 Марта ул. | Кальмиусский | Азовкольцо | в честь Международного женского дня |
| 9 Авиадивизии ул. | Центральный | 9-я авиационная дивизия — авиационная дивизия Дальней авиации, входившая в состав 37-й воздушной армии Верховного Главного командования, с 26 декабря 1944 — 22-я гвардейская тяжёлая бомбардировочная авиационная Донбасская Краснознамённая дивизия, участвовала в освобождении Мариуполя в 1943 | |
| 9 Мая ул. | Левобережный | в честь Дня Победы | |
| I Нежинский проезд | Левобережный | ||
| I Озерная ул. | Приморский | Гавань | до 1930-х (?) - ул. Озёрная |
| I Приморский переул. | Левобережный | ||
| I Терновый переул. | Левобережный | ||
| II Зинцевый переул. | Приморский | Кировка | |
| II Зинцевый спуск | Приморский | Кировка | 30 сентября 2008 образован |
| II Нежинский проезд | Левобережный | ||
| II Приморский переул. | Левобережный | ||
| III Зинцевый переул. | Приморский | Кировка | |
| III Зинцевый спуск | Приморский | Кировка | 30 сентября 2008 образован |
| Абрикосовая ул. | Кальмиусский | СТ «Лотос» | в 2000-х образована |
| Абрикосовая ул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образована |
| Абрикосовая ул. | Центральный | СТ «Строитель» | 28 августа 2013 образована; до того - ул. №6 |
| Авиаторов ул. | Центральный | СТ «Коксохимовец» | 28 августа 2013 образована |
| Авиационная ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Авиационный переул. | Центральный | Новосёловка | |
| Австрийская ул. | Кальмиусский | Колонна | до 28 января 2016 – ул. Красногвардейская |
| Автотранспортная ул. | Приморский | СТ «Автотранспортник» | 15 сентября 2009 образована; до того – ул. №1 |
| Аграрная ул. | Центральный | СТ «Зелёный огонёк», «Энергия ЛПС» | 18 июня 2013 образована; до того - ул. Центральная |
| Административная площ. | Центральный | образована в 1970-х (?); на этом месте до середины XX века - площ. Республики, до 1930-х - площ. Покровская (альтернативное название - площ. Сенная) | |
| Азовская ул. | Левобережный | Пионерское | |
| Азовская ул. | Приморский | СТ «Чайка» | в 2000-х образована |
| Азовская ул. | Центральный | в 2000-х образована (?) | |
| Азовский жилмассив | Приморский | ||
| Азовский переул. | Центральный | Правый берег | |
| Азовской военной флотилии ул. | Приморский | до 28 января 2016 – ул. Красной Азовской флотилии; Азовская военная флотилия — название формирований российского, во время гражданской войны Белого и Красного, а впоследствии советского военно-морского флота, предназначавшихся для действий на Азовском море | |
| Азовстальская ул. | Левобережный | Азовсталь — металлургический комбинат в Мариуполе | |
| Азовстальский переул. | Левобережный | ||
| Азовье квартал | Приморский | ||
| Айвазовского ул. | Левобережный | Ляпино | Айвазовский, Иван Константинович (1817-1900) - русский живописец, мастер морского пейзажа |
| Айвовая ул. | Центральный | СТ «Ильичёвец» | в 2000-х образована (?) |
| Академика Амосова ул. | Кальмиусский | Апатова | до 28 января 2016 – ул. Менжинского; в 1950-х из ул. 8-я Апатова пос.; Амосов Николай Михайлович (1913—2002) — советский и украинский торакальный хирург, учёный-медик, кибернетик, литератор |
| Александровская ул. | Центральный | СТ «Ильичёвец» | в 2000-х образована (?) |
| Алмазная ул. | Левобережный | ||
| Алмазный проезд | Левобережный | ||
| Алтайская ул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Алтайский переул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Алтайский проезд | Кальмиусский | Мирный | |
| Алтайский туп. | Кальмиусский | Мирный | |
| Амурская ул. | Приморский | ||
| Амурский переул. | Приморский | ||
| Ангарская ул. | Приморский | Кировка | |
| Ангарский переул. | Приморский | СТ «Глория» | в 2000-х образована |
| Ангарский проезд | Приморский | СТ «Глория» | 25 февраля 2011 образован; до того – ул. №1 |
| Аносова переул. | Левобережный | Аносов, Павел Петрович (1799-1851) - русский металлург, разработал процессы получения высококачественной литой стали, первым раскрыл тайну булата, секрет изготовления которого был потерян с древних времён. | |
| Антоновская ул. | Центральный | СТ «Жилстроевец» | в 2000-х образована |
| Апрельская ул. | Центральный | Новосёловка | до 3 марта 2016 - ул. Осоавиахима; до 1930-х (?) - ул. Орловская |
| Аральская ул. | Приморский | ||
| Аральская ул. | Приморский | СТ «Моряк» | 28 августа 2013 образована |
| Аральский переул. | Приморский | ||
| Аральский проезд | Приморский | ||
| Аральский туп. | Приморский | ||
| Арктики переул. | Кальмиусский | Гуглино | |
| Арктики ул. | Кальмиусский | Гуглино | |
| Армейская ул. | Кальмиусский | Аэродром | |
| Армейский переул. | Кальмиусский | 26 мая 2010 образована; рядом с ул. Покрышкина | |
| Артиллерийский переул. | Центральный | Шишманка | |
| Асфальтная ул. | Кальмиусский | СТ «Икарус» | 28 марта 2014 образована; до того – ул. №1 |
| Атласная ул. | Центральный | Новосёловка | переименована в 1930-х (?) из ул. Береговая |
| Аэродромная ул. | Центральный | Парковый | |
| Аэродромный переул. | Центральный | Парковый | |
| Бабака И.И. ул. | Приморский | СТ «Моряков» | в 2000-х образована; Бабак, Иван Ильич (1919—2001) — советский военный лётчик, участник Великой Отечественной войны, командир звена 100-го гвардейского истребительного авиационного полка 9-й гвардейской истребительной авиационной дивизии 8-й воздушной армии Южного фронта, участвовал в освобождении города |
| Багратиона переул. | Приморский | Кировка | |
| Багратиона ул. | Приморский | Кировка | Багратион, Пётр Иванович (1765-1812) - герой Отечественной войны 1812 года. |
| Бажана ул. | Кальмиусский | Зирка | Бажан, Николай Платонович (1904—1983) — украинский поэт, переводчик, публицист, культуролог, энциклопедист и общественный деятель |
| Баженова проезд | Кальмиусский | Зирка | |
| Баженова ул. | Кальмиусский | Зирка | по адресу имеется только 3 дома, скорее всего - альтернативное название ул. Бажана (?); Баженов, Василий Иванович (1737-1799) - русский архитектор и педагог |
| Бакинская ул. | Приморский | ||
| Бакинский переул. | Приморский | ||
| Бакинский проезд | Приморский | ||
| Бакинский туп. | Приморский | ||
| Балочный переул. | Левобережный | ||
| Балтийская ул. | Приморский | ||
| Банный переул. | Левобережный | ||
| Банный спуск | Центральный | с 1920-х до 19 декабря 1991 назывался спуск III Интернационала, до 1920-х - Торговый спуск | |
| Баркова Н.Ф. ул. | Кальмиусский | 26 мая 2010 образована; рядом с ул. Покрышкина; Барков, Николай Фёдорович (1913—1951) — советский офицер, участник двух войн, Герой Советского Союза (31 мая 1945), командир огневого взвода артиллерийской батареи 1050-го стрелкового полка 301-й стрелковой дивизии 9-го стрелкового корпуса 5-й ударной армии 1-го Белорусского фронта, умер в Мариуполе | |
| Баррикадная ул. | Левобережный | ||
| Бассараб ул. | Приморский | в 2010-х образована; образована | |
| Бассараб ул. | Приморский | СТ «Наладчик» | 4 февраля 2014 образована |
| Батумская ул. | Приморский | ||
| Батумский переул. | Приморский | ||
| Батумский переул. | Приморский | СТ «Моряк» | 28 августа 2013 образован; до того – ул. №3 |
| Батумский тупик | Приморский | образован 26 мая 2010 | |
| Баха ул. | Кальмиусский | Апатова | в 1950-х из ул. 9-я Апатова пос.; Бах, Иоганн Себастьян (1685-1750) - выдающийся немецкий композитор и органист. |
| Бахмутская ул. | Центральный | Новосёловка | до 1930-х (?) - ул. Старобахмутская |
| Бахмутский переул. | Центральный | Новосёловка | |
| Бахмутский туп. | Центральный | Новосёловка | |
| Бахчиванджи ул. | Центральный, Приморский | Бахчиванджи, Григорий Яковлевич (1909—1943) — лётчик-испытатель первого в мире реактивного самолёта, жил и работал в Мариуполе | |
| Бахчиванджи ул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образована; в честь Г.Я. Бахчиванджи |
| Безымянная ул. | Центральный | Осоавиахима | |
| Белинского переул. | Левобережный | ||
| Белинского ул. | Левобережный | Белинский, Виссарион Григорьевич (1811-1848) - русский литературный критик, публицист | |
| Белорусская ул. | Кальмиусский | ||
| Белорусский переул. | Кальмиусский | ||
| Белорусский проезд | Кальмиусский | ||
| Белосарайский переул. | Приморский | Западный | |
| Белосарайский проезд | Приморский | Западный | |
| Белякова ул. | Кальмиусский | Гуглино | Беляков, Александр Васильевич (лётчик) (1897—1982) — советский учёный авианавигатор, профессор, генерал-лейтенант. Штурман первых дальних беспересадочных полётов в 1936 — 37 годах. |
| Бердянский переул. | Приморский | ||
| Береговая ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Берёзовая ул. | Приморский | СТ «Портовик» | 26 мая 2009 образована; до того – ул. №10 |
| Березовый переул. | Центральный | Новосёловка | |
| Бестужева переул. | Левобережный | ||
| Бестужева проезд | Левобережный | ||
| Бестужева туп. | Левобережный | ||
| Бестужева ул. | Левобережный | Бестужев, Александр Александрович (1797-1837) - декабрист-офицер, русский писатель | |
| Биологическая ул. | Кальмиусский | Садки | |
| Биологический массив | Кальмиусский | Садки | |
| Биологический переул. | Кальмиусский | Садки | |
| Благовестная ул. | Приморский | до 28 января 2016 – ул. Благоева; до 1930-х (?) - ул. Базарная (часть) | |
| Благовещенский переул. | Кальмиусский | Каменск | до 28 января 2016 – переул. Коминтерна |
| Блажевича ул. | Кальмиусский | до 1950-х (?) - ул. Пирогова; Блажевич, Иван Иванович (1917—1945) — командир 221-й Мариупольско-Хинганскойстрелковой дивизии, освобождавшей Мариуполь в годы ВОВ. | |
| Блинова ул. | Кальмиусский | Новогуглино | Блинов, Иван Петрович (1904—1981) — старший машинист паровозного депо станции Курган, инициатор движения машинистов-пятисотников. |
| Богдана ул. | Приморский | Кировка | до 1940-х (?) - ул. Степная (севернее ул. Гагарина); Богдан, Юрий Ильич (1915—1943) — участник ВОВ. Парторг роты морских пехотинцев, освобождавших от гитлеровцев Мариуполь. |
| Богдана Хмельницкого бульв. | Центральный, Приморский | Хмельницкий, Богдан Михайлович (1595-1657) - гетман Украины, возглавивший освободительную войну украинского народа против панской Польши (1648-1654) | |
| Богунская ул. | Кальмиусский | Азовкольцо | Богун, Иван (1618-1664) - полковник Войска Запорожского |
| Боевая ул. | Кальмиусский | Каменск | до 28 января 2016 – ул. Революции |
| Больничный массив | Кальмиусский | ||
| Больничный массив I | Кальмиусский | ||
| Больничный переул. | Приморский | ||
| Большая азовская ул. | Приморский | ||
| Большая морская ул. | Приморский | ||
| Бондарный переул. | Приморский | Гавань | |
| Бородина ул. | Кальмиусский | Аэродром | Бородин, Александр Порфирьевич (1833-1887) - русский композитор и учёный-химик |
| Боткина ул. | Кальмиусский | Речной | Боткин, Сергей Петрович (1832-1889) - русский врач-терапевт, основоположник физиологического направления в клинической медицине, общественный деятель |
| Братская ул. | Кальмиусский | Азовкольцо | |
| Брестская ул. | Кальмиусский | Волонтёровка | до 24 октября 1957 - ул. Громова М.М. |
| Брестский переул. | Кальмиусский | Волонтёровка | (от ул. Волочаевская до ул. Цветочная) |
| Брестский переул. | Кальмиусский | Горького | (от ул. Шопена на пос. Горького) |
| Бригантина микрорайон | Приморский | ||
| Брюллова ул. | Центральный | Парковый | до 1930-х (?) - ул. Переяславская; Брюллов, Карл Павлович (1799-1852) - русский живописец |
| Брянская ул. | Левобережный | ||
| Бульварная ул. | Кальмиусский | Гуглино | |
| Бывалова Е.С. ул. | Приморский | СТ «Чайка» | в 2000-х образована; до того - ул. №2 |
| Вавилова ул. | Левобережный | Вавилов, Сергей Иванович (1891-1951) - советский физик, государственный и общественный деятель, академик АН СССР | |
| Вакуленчука ул. | Приморский | Вакуленчук, Григорий Никитич (1877-1905) - участник революционного движения на Черноморском флоте | |
| Валдайская ул. | Центральный | СТ «Ильичёвец» | в 2000-х образована |
| Варшавская ул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Васильева П.И. ул. | Центральный | СТ «Ветеран» | 28 марта 2014 образована; до того - ул. №1; Васильев, Пётр Иванович (1907-?) — сталевар мартеновского цеха Мариупольского металлургического комбината, герой Соцтруда |
| Васильковая ул. | Центральный | СТ «Ильичёвец» | в 2000-х образована |
| Васнецова ул. | Кальмиусский | Азовкольцо | Васнецов, Виктор Михайлович (1848-1926) - русский художник-передвижник |
| Ватутина ул. | Приморский | Ватутин, Николай Фёдорович (1901-1944) - генерал Советской Армии, Герой Советского Союза | |
| Вахтангова переул. | Приморский | Западный | Вахтангов, Евгений Багратионович (1883-1922) - советский режиссёр, актёр |
| Вербная ул. | Центральный | СТ «Зелёный огонёк», СТ «Энергия ЛПС» | 18 июня 2013 образована; до того - ул. Виноградная |
| Верхние Аджахи ул. | Центральный | Правый берег | |
| Верхний блок ул. | Центральный | Правый берег | |
| Весёлая ул. | Кальмиусский | СТ «Кальмиус» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №1 |
| Весенний переул. | Кальмиусский | ||
| Весенняя ул. | Кальмиусский | СТ «Лотос» | в 2000-х образована |
| Весенняя ул. | Приморский | СТ «Наладчик» | 4 февраля 2014 образована |
| Весенняя ул. | Центральный | СТ «Азовсталец» | 26 мая 2010 образована; до того - ул. №4 |
| Ветеранов ул. | Центральный | СТ «Коксохимовец» | 28 августа 2013 образована |
| Взлетная ул. | Приморский | ||
| Вильямса туп. | Центральный | Новосёловка | |
| Вильямса ул. | Центральный | Новосёловка | до середины XX века - ул. Прогонная; Вильямс, Василий Робертович (1863-1939) - советский почвовед, академик АН СССР |
| Виноградная ул. | Левобережный | Найдёновка | |
| Виноградная ул. | Приморский | СТ «Вертикаль» | в 2000-х образована |
| Виноградная ул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образована |
| Виноградная ул. | Центральный | СТ «Строитель» | 28 августа 2013 образована; до того - ул. №10 |
| Виноградный проезд | Центральный | ||
| Вишнёвая ул. | Кальмиусский | СТ «Лотос» | в 2000-х образована |
| Вишнёвая ул. | Приморский | СТ «Портовик» | 26 мая 2009 образована; до того – ул. №2 |
| Вишнёвая ул. | Приморский | СТ «Черёмушки» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №3 |
| Вишнёвая ул. | Центральный | СТ «Строитель» | 28 августа 2013 образована; до того - ул. №7 |
| Вишневый переул. | Центральный | Новосёловка | |
| Владимирская ул. | Левобережный | ||
| Водопроводная ул. | Кальмиусский | Гуглино | |
| Водопроводный переул. | Кальмиусский | Гуглино | |
| Воздухофлотская ул. | Приморский | ||
| Воздухофлотский переул. | Приморский | ||
| Вознесенская ул. | Кальмиусский | до 28 января 2016 – ул. Димитрова | |
| Воинов-интернационалистов ул. | Кальмиусский | 26 мая 2010 образована; параллельно ул. Покрышкина | |
| Воинов-освободителей площ. | Приморский | до 28 января 2016 – площ. Ленинского Комсомола | |
| Воинов-освободителей ул. | Левобережный | в 1970-х временно в состав улицы входила ул. Приморская | |
| Воинский переул. | Центральный | Правый берег | |
| Войнич ул. | Центральный | Новосёловка | Войнич, Этель Лилиан (1864—1960) — английская писательница, автор прославленного романа «Овод». |
| Вокзальная ул. | Приморский, Центральный | Слободка | до 1930-х (?) - ул. Марии-Магдалининская (южная половина), в середине XX века - ул. (бул.) Мичмана Павлова |
| Вокзальный спуск | Центральный, Приморский | ||
| Волгоградская ул. | Левобережный | до 23 февраля 1962 - ул. Сталинградская | |
| Волгоградский переул. | Левобережный | ||
| Волгоградский проезд | Левобережный | ||
| Волгодонская ул. | Левобережный | ||
| Волжская ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Волжский переул. | Центральный | Новосёловка | |
| Волнистая ул. | Левобережный | ||
| Волнистый переул. | Левобережный | ||
| Волновахская ул. | Кальмиусский | Зирка | |
| Волновахский переул. | Кальмиусский | Зирка | |
| Волонтеровская ул. | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Волонтеровский переул. | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Волонтеровский туп. | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Волочаевская ул. | Кальмиусский | Волонтёровка | Волочаевка — в честь одного из крупнейших сражений заключительной части Гражданской войны в России, произошедшего 5—14 февраля 1922 в районе станции Волочаевка Амурской железной дороги, в результате которого белые силы были окончательно разгромлены на Дальнем Востоке |
| Волочаевский переул. | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Волочаевский проезд | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Волошина С.С. ул. | Центральный | СТ «Метеор» | 3 октября 2012 образована |
| Волошинская ул. | Центральный | СТ «Ремонтник» | 25 сентября 2012 образована |
| Волховская ул. | Приморский | Кировка | |
| Воронихина переул. | Левобережный | ||
| Воронихина ул. | Левобережный | Воронихин, Андрей Никифорович (1759-1814) - русский архитектор | |
| Воскресенская ул. | Центральный | СТ «Жилстроевец» | в 2000-х образована |
| Воскресенский переул. | Центральный | СТ «Жилстроевец» | в 2000-х образована |
| Восстания ул. | Кальмиусский | Апатова | в 1950-х из ул. 5-я Апатова пос. |
| Восстания ул. | Приморский | до 1930-х (?) - ул. Извилистая (севернее ул. Гагарина) и ул. Раздельная (южнее) | |
| Восточная ул. | Приморский | СТ «Вертикаль» | в 2000-х образована |
| Восточная ул. | Приморский | СТ «Южный» | в 2000-х образована |
| Восточная аллея ул. | Центральный | СТ «Строитель» | 28 августа 2013 образована |
| Восточный проезд | Кальмиусский | СТ «Спутник» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №3 |
| Вторая Слободка переул. | Приморский | Слободка | до 3 марта 2016 - переул. Свердлова; до 15 декабря 2009 - пер. Толстого |
| Вторая Слободка ул. | Приморский | Слободка | в середине XX века и до 28 января 2016 – ул. Свердлова; с 1930-х и до середины XX века – ул. Чехова |
| Вузовская ул. | Кальмиусский | Старый Базар | |
| Вузовская ул. | Центральный | СТ «Родничок» | в 2000-х образована |
| Высокий переул. | Приморский | ||
| Высоковольтная ул. | Кальмиусский | Новоброневой | |
| Гаванная ул. | Приморский | Гавань | |
| Гагарина ул. | Приморский | до 1930-х (?) - ул. Большая Садовая (альтернативное название - ул. Косарка); Гагарин, Юрий Алексеевич (1934-1968) - лётчик-космонавт СССР, первый человек, совершивший полёт в космос (1961). Полковник, Герой Советского Союза | |
| Гагарина ул. | Левобережный | Виноградное | |
| Газовая ул. | Левобережный | ||
| Гамперский спуск | Приморский | переименован в середине XX века из Слободской спуск; Гампер, Сергей Фёдорович (1859—1911) — известный врач Мариуполя, доктор медицинских наук (работа «Об отправлении желудка под влиянием сернокислого стрихнина») | |
| Гастелло ул. | Кальмиусский | Гастелло, Николай Францевич (1907-1941) - советский лётчик, Герой Советского Союза | |
| Гвардейская ул. | Левобережный | ||
| Георгиевская ул. | Центральный | 28 сентября 1875 названа; с 1920-х до 1929 - ул. Троцкого, с 1929 до 19 декабря 1991 называлась ул. 1 Мая; в 1941-1943 - ул. Хмельницкого | |
| Героев-подпольщиков ул. | Кальмиусский | 26 мая 2010 образована; параллельно ул. Покрышкина | |
| Героическая ул. | Кальмиусский | до 28 января 2016 – ул. 40 лет Октября | |
| Герцена переул. | Приморский | Слободка | до 1930-х (?) - переул. Тупой; Герцен, Александр Иванович (1812-1870) - русский революционер, писатель, философ и публицист |
| Глинки переул. | Кальмиусский | 26 мая 2010 образована; рядом с ул. Покрышкина | |
| Глинки ул. | Кальмиусский | Аэродром | Глинка, Михаил Иванович (1804-1857) - русский композитор, основоположник русской классической музыки |
| Гоголевская ул. | Кальмиусский | Аэродром | в середине XX века - из ул. Гоголя |
| Гоголя переул. | Кальмиусский | Апатова | |
| Гоголя ул. | Кальмиусский | Апатова | в 1950-х из ул. 2-я Апатова пос.; Гоголь, Николай Васильевич (1809-1852) - русский писатель, творчество которого оказало могучее влияние на последующее развитие русского критического реализма |
| Годовикова ул. | Центральный | до 1930-х (?) - ул. Богдановская; Годовиков, Сергей Константинович (1924-1943) - Герой Советского Союза, погибший в 1943 году при форсировании Днепра | |
| Головина переул. | Центральный | ||
| Головина ул. | Центральный | Новосёловка | до 1930-х (?) - ул. Курская; Головнин, Василий Михайлович (1776—1831) — русский мореплаватель, вице-адмирал. |
| Голубенко ул. | Левобережный | Голубенко, Николай Николаевич (1900—1941) — активный участник борьбы с врагами Советской республики, военком города Мариуполя. | |
| Гонды ул. | Кальмиусский | до 1972 - ул. Степная; Гонда, Михаил Степанович (1928-1972) — сталевар завода имени Ильича, заслуженный металлург УССР. | |
| Гончарова переул. | Левобережный | ||
| Гончарова проезд | Левобережный | ||
| Гончарова ул. | Левобережный | Гончаров, Иван Александрович (1812-1891) - русский писатель | |
| Гористый переул. | Приморский | ||
| Горловская ул. | Левобережный | ||
| Горловский переул. | Левобережный | ||
| Горная ул. | Приморский | ||
| Городок Охраны | Кальмиусский | Каменск | |
| Городской спуск | Приморский, Центральный | до 3 марта 2016 - спуск Артема; до 1929 - спуск Больничный | |
| Горостров | Левобережный | ||
| Горького ул. | Кальмиусский | Апатова | Горький, Максим (Пешков, Алексей Максимович) (1868-1936) - русский советский писатель, основоположник литературы социалистического реализма |
| Готфейская ул. | Центральный | 1877 названа [Готская]; с 1920-х до 19 декабря 1991 называлась ул. Красноармейская; в 1941-1943 - ул. Готвийская | |
| Грабовского ул. | Центральный | Парковый | Грабовский, Павел Арсеньевич (1864-1902) - украинский поэт, революционер-демократ |
| Граверная ул. | Левобережный | ||
| Граверный переул. | Левобережный | ||
| Гражданская ул. | Приморский | Кировка | |
| Гранатный переул. | Центральный | Шишманка | |
| Гранитная ул. | Центральный | до 1930-х (?) - ул. Чигиринская | |
| Граничная ул. | Центральный | СТ «Коксохимовец», СТ «Металлист» | 28 августа 2013 образована |
| Грачевая ул. | Приморский | Кировка | до середины XX века - ул. Восточная; до 28 января 2016 – ул. Грачёва |
| Греческая ул. | Центральный | 28 сентября 1875 названа; с 1920-х до 19 декабря 1991 называлась ул. Карла Маркса (совместно с ул. Марии-Магдалининская); в 1941-1943 - ул. Холмистая | |
| Греческий переул. | Центральный | до 28 января 2016 – переул. Карла Маркса | |
| Грибоедова переул. | Приморский | Гавань | |
| Грибоедова ул. | Приморский | Гавань | до середины XX века - ул. Широкая; до 1930-х (?) - ул. Главная Рыбная; Грибоедов, Александр Сергеевич (1795-1829) - русский писатель и дипломат, автор широко известной комедии "Горе от ума" |
| Гризодубовой ул. | Центральный | Западный | Гризодубова, Валентина Степановна (1910-1993) - советская лётчица, Герой Советского Союза |
| Громовой ул. | Центральный, Приморский | Западный | Громова, Ульяна Матвеевна (1924—1943) — член штаба подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия» в годы ВОВ в Краснодоне |
| Грушевая ул. | Приморский | СТ «Наладчик» | 4 февраля 2014 образована |
| Грушевая ул. | Приморский | СТ «Черёмушки» | 30 декабря 2014 образована |
| Гурамишвили ул. | Кальмиусский | Садки | Гурамишвили, Давид (1705—1792) — грузинский поэт, реформатор грузинского стиха. |
| Гурьевская ул. | Левобережный | Успеновка | |
| Дальневосточная ул. | Кальмиусский | Шевченко | |
| Дальний переул. | Приморский | ||
| Дарвина туп. | Приморский | Кировка | |
| Дарвина ул. | Приморский | Кировка | Дарвин, Чарлз Роберт (1809-1882) - английский естествоиспытатель, основоположник эволюционного учения о происхождении видов животных и растений путём естественного отбора |
| Дарвина ул. | Приморский | СТ «Автотранспортник» | 21 июня 2011 образована; нечётная сторона |
| Дачная ул. | Приморский | ||
| Дачный переул. | Левобережный | Пионерское | |
| Дачный проезд | Приморский | Слободка | |
| Дачный туп. | Приморский | Слободка | |
| Декабристов ул. | Левобережный | Троицкий | в честь декабристов |
| Демократическая ул. | Приморский | Кировка | |
| Демократический переул. | Приморский | Кировка | |
| Депутатская ул. | Кальмиусский | Садки | |
| Депутатский переул. | Кальмиусский | Садки | |
| Деревянко А.П. ул. | Центральный | СТ «Ветеран» | 28 марта 2014 образована; до того - ул. №2; Деревянко, Алексей Лукич (1908-?) — новатор металлургического производства, оператор прокатного стана № 2 на заводе имени Ильича, герой Соцтруда (1958) |
| Десантная ул. | Приморский | ||
| Джамбула ул. | Кальмиусский | Джамбул Джабаев (1846-1945) - казахский народный поэт-акын | |
| Дзусова И.М. ул. | Приморский | СТ «Моряк» | в 2000-х образована; Дзусов, Ибрагим Магометович (1905—1980) — военный лётчик, генерал-майор Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1945), участвовал в освобождении Мариуполя в 1943 |
| Динамовская ул. | Кальмиусский | Новоброневой | |
| Днепровская ул. | Кальмиусский | Апатова | в 1950-х из ул. 7-я Апатова пос. |
| Днепропетровская ул. | Приморский | ||
| Днепропетровский переул. | Приморский | ||
| Днепропетровский переул. | Приморский | СТ «Маяк» | 28 марта 2014 образован; до того – ул. №8 |
| Днепропетровский переул. | Приморский | СТ «Портовик» | 26 мая 2009 образован; до того – ул. №8 |
| Днепропетровский тупик | Приморский | ||
| Днестровская ул. | Кальмиусский | ||
| Днестровский переул. | Кальмиусский | ||
| Добровольцев переул. | Левобережный | до 3 марта 2016 - переул. Свободы; до 28 января 2016 – переул. Ленинградский | |
| Довженко переул. | Левобережный | ||
| Довженко проезд | Левобережный | ||
| Довженко ул. | Левобережный | Довженко, Александр Петрович (1894-1956) - украинский советский кинорежиссёр, писатель, кинодраматург | |
| Докучаева переул. | Центральный | Парковый | |
| Докучаева проезд | Центральный | Парковый | |
| Докучаева ул. | Центральный | Парковый | Докучаев, Василий Васильевич (1846-1903) - русский естествоиспытатель, основатель современного научного генетического почвоведенияи зональной агрономии, принимал участиев создании Великоанадольского леса в Волновахском районе |
| Докучаева ул. | Кальмиусский | СТ «Мичуринец» | 28 августа 2013 образована |
| Долгополова переул. | Кальмиусский | ||
| Долгополова проезд | Кальмиусский | ||
| Долгополова ул. | Кальмиусский | Долгополов, Василий Харлампиевич (1925—1942) — молодой участник подпольной патриотической группы, действовавшей в Кальмиусском районе в годы оккупации Мариуполя немецко-фашистскими захватчиками | |
| Домахи ул. | Приморский | Слободка | Домаха — в честь бывшего озера (засыпано в середине XX века) и форпоста Запорожской Сечи в месте впадения реки Кальмиус в Азовское море |
| Доменная ул. | Кальмиусский | Колонна | в 1980-1990-х (?) вошла также ул. Поливнаая (западная половина) |
| Доменный переул. | Кальмиусский | Колонна | |
| Донецкая ул. | Приморский | Слободка | до 1920-х - ул. 3-я Слободки |
| Донецкая ул. | Центральный | квартал «Азовский» | |
| Донская ул. | Левобережный | ||
| Донской переул. | Левобережный | ||
| Дорожная ул. | Центральный | Парковый | |
| Дорожная ул. | Центральный | СТ «Дружба» | 19 октября 2010 образована |
| Достоевского переул. | Кальмиусский | Волонтёровка | в 2000-х образована |
| Достоевского ул. | Кальмиусский | Волонтёровка | Достоевский, Фёдор Михайлович (1821-1881) - русский писатель, гениально владевший искусством психологического анализа |
| Дружбы переул. | Левобережный | ||
| Дружбы проезд | Левобережный | ||
| Дружбы ул. | Левобережный | ||
| Дружбы ул. | Центральный | СТ «Коксохимовец» | 15 сентября 2009 образована |
| Дунайская ул. | Приморский | ||
| Дундича переул. | Кальмиусский | ранее - переул. Олеко Дундича | |
| Дундича ул. | Кальмиусский | ранее - переул. Олеко Дундича; Олеко Дундич (1896-1920) - герой гражданской войны, награждён орденом Красного Знамени | |
| Евпаторийская ул. | Центральный | 1877 названа; с 24 мая 1929 до 19 декабря 1991 называлась ул. Комсомольская; в 1941-1943 - ул. Мельничная | |
| Единства просп. | Левобережный | до 3 марта 2016 - 1 Мая просп.; в 1967 южная часть переименована в бул. 50-летия Октября | |
| Ейский переул. | Приморский | Западный | |
| Енисейский переул. | Приморский | ||
| Ермака переул. | Кальмиусский | Азовкольцо | |
| Ермака ул. | Кальмиусский | Азовкольцо | Ермак Тимофеевич (погиб в 1585 году) — атаман волжских казаков. Звоеватель Сибири |
| Есенина ул. | Приморский | Западный | Есенин, Сергей Александрович (1895-1925) - русский советский поэт |
| Жасминовая ул. | Приморский | СТ «Портовик» | 26 мая 2009 образована; до того – ул. №3 |
| Железнодорожная ул. | Приморский | Гавань | до 1930-х (?) - ул. II Озёрная |
| Железнодорожный Мост ул. | Кальмиусский | Речной | |
| Жемчужная ул. | Кальмиусский | СТ «Лотос» | в 2000-х образована |
| Жемчужная ул. | Центральный | СТ «Родничок» | до 2000-х образована |
| Жемчужный переул. | Левобережный | ||
| Жемчужный переул. | Левобережный | Виноградное | |
| Жердева ул. | Левобережный | в середине XX века - из ул. Графитная; Жердев, Николай Прокофьевич (1911-1942) - Герой Советского Союза. До 1941 года жил в Донецке | |
| Живописная ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Живописный переул. | Центральный | Новосёловка | |
| Жигулевская ул. | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Жигулевский переул. | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Житная ул. | Центральный | СТ «Зелёный огонёк» | 18 июня 2013 образована; до того - ул. Степная |
| Житомирская ул. | Приморский | до 1930-х (?) - ул. Малая Садовая | |
| Жуковского ул. | Приморский | Жуковский, Николай Егорович (1847-1921) - русский учёный в области механики, основоположник современной гидроаэродинамики | |
| Журавлиная ул. | Приморский | до 3 марта 2016 - ул. Щорса | |
| Журавлиная ул. | Центральный | СТ «Азовсталец» | 26 мая 2010 образована; до того - ул. №5 |
| Забайкальская ул. | Кальмиусский | ||
| Заводская ул. | Центральный | Правый берег | до 28 января 2016 – ул. Коминтерна |
| Заводской переул. | Центральный | Правый берег | до 28 января 2016 – переул. Коминтерна |
| Загородный переул. | Левобережный | до 3 марта 2016 - переул. Большевистский | |
| Загородняя ул. | Левобережный | до 3 марта 2016 - ул. Большевистская | |
| Заозерная ул. | Кальмиусский | Садки | |
| Заозерный переул. | Кальмиусский | Садки | |
| Западная ул. | Приморский | Кировка | |
| Западная ул. | Приморский | СТ «Вертикаль» | в 2000-х образована |
| Западная ул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образована |
| Западная аллея ул. | Центральный | СТ «Строитель» | 28 августа 2013 образована |
| Западный проезд | Кальмиусский | СТ «Спутник» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №1 |
| Запорожская ул. | Кальмиусский | Азовкольцо | |
| Запорожский переул. | Кальмиусский | Азовкольцо | (между ул. Пестеля и ул. 8 Марта) |
| Запорожское шоссе | Центральный | до 28 января 2016 – Володарское шоссе | |
| Заречная ул. | Приморский | ||
| Заречная ул. | Приморский | СТ «Наладчик» | 4 февраля 2014 образована |
| Заслонова переул. | Кальмиусский | Садки | Заслонов, Константин Сергеевич (1909-1942) - один из руководителей партизанского движения в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны |
| Защитников Украины просп. | Левобережный | до 3 июня 2016 года - просп. Маршала Жукова | |
| Звездная ул. | Левобережный | ||
| Звездный переул. | Левобережный | ||
| Звездный проезд | Левобережный | ||
| Звенигородская ул. | Левобережный | ||
| Звенигородский переул. | Левобережный | ||
| Звенигородский проезд | Левобережный | ||
| Звонкая ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Зелёная ул. | Кальмиусский | Каменск | |
| Зеленогорская ул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Зеленогорский переул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Зеленстрой ул. | Приморский | Шишманка | |
| Зелёный переул. | Кальмиусский | Шевченко | |
| Зелёный переул. | Приморский | ||
| Зелёный проезд | Кальмиусский | Шевченко | |
| Зелинского переул. | Центральный, Приморский | Западный | |
| Зелинского проезд | Приморский | Западный | |
| Зелинского ул. | Центральный, Приморский | Зелинский, Николай Дмитриевич (1861-1953) - советский химик-органик, академик АН СССР, Герой Социалистического Труда | |
| Земляничная ул. | Центральный | СТ «Азовсталец» | 26 мая 2010 образована; до того - ул. №2 |
| Земнухова ул. | Кальмиусский | Волонтёровка | Земнухов, Иван Александрович (1923-1943) - член штаба подпольной комсомольской организации "Молодая гвардия" в Краснодоне в период оккупации Донбасса немецко-фашистскими захватчиками, Герой Советского Союза |
| Земская ул. | Центральный, Приморский | до 19 декабря 1991 называлась ул. Розы Люксембург, до 1929 - ул. Земская | |
| Земской переул. | Приморский | до 3 марта 2016 - переул. Розы Люксембург | |
| Зенитный переул. | Центральный | Шишманка | |
| Зеркальная ул. | Левобережный | ||
| Зинцевая Балка ул. | Приморский | Кировка | |
| Зинцевый переул. | Приморский | Кировка | |
| Зинцевый спуск | Приморский | Кировка | |
| Знаменская ул. | Кальмиусский | ||
| Знаменский переул. | Кальмиусский | ||
| Знаменский проезд | Кальмиусский | ||
| Зои Космодемьянской переул. | Левобережный | ||
| Зои Космодемьянской ул. | Левобережный | Космодемьянская, Зоя Анатольевна (Таня) (1923-1941) - советская партизанка, Герой Великой Отечественной войны | |
| Зоологическая ул. | Кальмиусский | Садки | до 28 января 2016 – ул. Петровского |
| Зоологический переул. | Кальмиусский | Садки | до 28 января 2016 – переул. Петровского |
| Зори переул. | Кальмиусский | Гуглино | |
| Зори ул. | Кальмиусский | Новоброневой | |
| Зуевская ул. | Кальмиусский | Новоброневой | |
| Зуевские бараки | Кальмиусский | Гуглино | |
| Зуевский переул. | Кальмиусский | Гуглино | |
| Ивана Франко ул. | Центральный | Новосёловка | до 28 января 2016 – ул. Фрунзе; до 1930-х (?) - ул. Михайловская; Франко Иван Яковлевич (1856—1916) — украинский писатель, поэт, учёный, публицист и деятель революционного социалистического движения в Галичине |
| Ивановская ул. | Центральный | СТ «Ремонтник» | 25 сентября 2012 образована |
| Измайловская ул. | Кальмиусский | ||
| Измайловский переул. | Кальмиусский | ||
| Изотова ул. | Левобережный | Успеновка | Изотов, Никита Алексеевич (1902-1951) - рабочий-шахтёр, один из зачинателей стахановского движения, инициатор передачи опыта молодым горнякам |
| Изумрудный переул. | Кальмиусский | до 28 января 2016 – переул. Димитрова | |
| Ильичёвская ул. | Центральный | СТ «Ильичёвец» | до 2000-х образована |
| Индустриальная ул. | Левобережный | ||
| Индустриальная ул. | Центральный | СТ «Родничок» | до 2000-х образована |
| Инжирная ул. | Центральный | СТ «Азовсталец» | 26 мая 2010 образована; до того - ул. №11 |
| Институтская ул. | Центральный | СТ «Дружба» | 19 октября 2010 образована |
| Институтский пер. | Центральный | СТ «Дружба» | |
| Интернациональная ул. | Приморский | до 1930-х (?) - ул. Земская | |
| Иртышская ул. | Приморский | ||
| Иртышский переул. | Приморский | ||
| Истомина ул. | Кальмиусский | Истомин, Владимир Иванович (1809-1855) - контр-адмирал русского флота, герой Севастопольской обороны 1854-1855 годов | |
| Историческая ул. | Приморский | ||
| Итальянская ул. | Центральный, Приморский | 28 сентября 1875 названа; с 24 мая 1929 до 19 декабря 1991 называлась ул. Апатова; до 28 января 2016 часть улицы к западу от просп. Металлургов называлась ул. Апатова | |
| Кавказская ул. | Приморский | ||
| Кавказский переул. | Приморский | ||
| Кавказский туп. | Приморский | ||
| Казанцева переул. | Центральный | ||
| Казанцева ул. | Центральный | до середины XX века - ул. Коммунальная; Казанцев, Иван Георгиевич (1899-1966) - советский учёный-металлург, профессор, жил и работал в Мариуполе | |
| Казацкая ул. | Центральный | квартал «Азовский» | до 3 марта 2016 - ул. Энгельса |
| Казацкий переул. | Кальмиусский | Волонтёровка | до 28 января 2016 – переул. Новоульяновский |
| Калиновая ул. | Приморский | СТ «Портовик» | 26 мая 2009 образована; до того – ул. №9 |
| Калиновая ул. | Центральный | СТ «Строитель» | 28 августа 2013 образована; до того - ул. №8 |
| Калиновый переул. | Центральный | Новосёловка | до 3 марта 2016 - переул. Осоавиахима |
| Калиновый проезд | Центральный | Новосёловка | до 3 марта 2016 - проезд Осоавиахима |
| Калиновского ул. | Кальмиусский | Колонна | Калиновский, Константин Семёнович (1838—1864) — белорусский революционер-демократ. |
| Калужская ул. | Левобережный | ||
| Калужский переул. | Левобережный | ||
| Кальмиусская ул. | Центральный | переименована в 1930-х (?) из ул. Безымянная 2-я | |
| Кальмиусский переул. | Центральный | ||
| Кальчанская ул. | Центральный | ||
| Кальчанский переул. | Центральный | до 1930-х (?) - переул. Сартанский | |
| Каменный карьер ул. | Левобережный | ||
| Каменская ул. | Кальмиусский | Каменск | |
| Каменский переул. | Кальмиусский | ||
| Каменский проезд | Кальмиусский | старое название – Парковый переул. | |
| Каменский тупик | Кальмиусский | Каменск | в 1990-х - из пер. Первомайский |
| Камышовая ул. | Кальмиусский | Зирка | до 28 января 2016 – ул. Октябрьская |
| Каневский переул. | Приморский | ||
| Карасевская ул. | Центральный | 1877 названа; до 19 декабря 1991 называлась ул. Куинджи; до того называлась ул. Карасьевская (до 24 мая 1929) и ул. 8 Марта | |
| Каретный переул. | Центральный | ||
| Кармалюка ул. | Центральный | Парковый | Кармелюк, Устим Якимович (Кармалюк) (1787—1835) — украинский крестьянин, предводитель крестьянского движения на Подолье в 1813—1835 гг. А. М. Горький назвал его «украинским Робин Гудом» |
| Карпинского ул. | Кальмиусский | в 1950-х из ул. 1-я Апатова пос.; Карпинский, Александр Петрович (1847-1936) - русский и советский геолог, общественный деятель | |
| Карпова просп. | Кальмиусский | в 2002 - из Донецкого шоссе; в середине XX века Донецкое шоссе образована вместе с ул. Тополиной из части ул. Скоростной (ликвидирована); Карпов, Владимир Федорович (1911-1987) - директор Ждановского завода тяжёлого машиностроения (МЗТМ), Герой Социалистического Труда | |
| Карьерная ул. | Кальмиусский | СТ «Экспресс» | 28 марта 2014 образована; до того – 1-я линия |
| Касаткина переул. | Левобережный | Касаткин, Николай Алексеевич (1859-1930) - русский живописец, народный художник СССР | |
| Каспийский переул. | Приморский | ||
| Каспийский проезд | Приморский | ||
| Каффайская ул. | Центральный | 1877 названа; с 1920-х до 19 декабря 1991 называлась ул. Пролетарская; в 1941-1943 - ул. Молочная | |
| Каховского переул. | Левобережный | ||
| Каховского ул. | Левобережный | Каховский, Пётр Григорьевич (1797—1826) — революционер-декабрист | |
| Каштановый переул. | Приморский | СТ «Портовик» | 26 мая 2009 образован; до того – переул. №1 |
| Каштановый переул. | Центральный | Новосёловка | |
| Квартал Азовский I отделение | Кальмиусский | до 3 марта 2016 - Совхоз Азовский I отделение | |
| Квартал Азовский II отделение | Центральный | до 28 января 2016 – Совхоз Азовский II отделение | |
| Квартальная ул. | Кальмиусский | до 28 января 2016 – ул. Балагуры | |
| Кедровая ул. | Центральный | СТ «Азовсталец» | 26 мая 2010 образована; до того - ул. №1 |
| Керченская ул. | Приморский | 3 октября 1957 - из ул. Папанина И.Д.; до 1930-х (?) - ул. Базарная | |
| Кибальчича переул. | Центральный | Шишманка | до 1930-х (?) - переул. Штабный; Кибальчич, Николай Иванович (1853-1881) - русский революционер-народоволец, изобретатель. Находясь в тюрьме, за несколько дней до казни разработал оригинальный проект реактивного летательного аппарата |
| Киевская ул. | Левобережный | образована в 1968 | |
| Киевский переул. | Левобережный | образован 18 июня 1968 | |
| Киевский проезд | Левобережный | образован 18 июня 1968 | |
| Кизирова ул. | Кальмиусский | Садки | Кизиров, Дмитрий Авраамович (погиб в 1921 году) — участник продотряда, сформированного из рабочих мариупольских заводов «Никополь» и «Русский Провиданс» |
| Кирпичная ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Кирпичный переул. | Центральный | Новосёловка | |
| Кирпичный Карьер ул. | Центральный | ||
| Кирпичный массив | Кальмиусский | ||
| Кисса Н.Н. ул. | Приморский | СТ «Чайка» | в 2000-х образована; до того - ул. №4; Кисса, Наталья Николаевна (1908—1990) — капитан теплохода «Пионер» Азово-Черноморского пароходства, первая женщина-капитан на Азовском море, жила в Мариуполе |
| Кишиневская ул. | Кальмиусский | ||
| Кишиневский переул. | Кальмиусский | ||
| Клары Цеткин переул. | Кальмиусский | ||
| Клары Цеткин ул. | Кальмиусский | Гуглино | Цеткин, Клара (1857-1933) - деятельница германского и международного коммунистического и рабочего движения |
| Кленовая ул. | Центральный | Новосёловка | до 1930-х (?) - ул. Кладбищенская |
| Кленовая Балка ул. | Приморский, Центральный | Шишманка | |
| Кленовый переул. | Центральный | Новосёловка | |
| Клименко В.П. ул. | Центральный | СТ «Ветеран» | 28 марта 2014 образована; до того - ул. №3; Клименко, Владимир Павлович (1929—2007) — сталевар мартеновского цеха № 2 комбината имени Ильича. За высокие трудовые показатели в восьмой пятилетке по развитию черной металлургии, удостоен звания Герой Социалистического Труда (30 марта 1971) |
| Клиновая ул. | Центральный | Шишманка | |
| Клубная ул. | Кальмиусский | Колонна | в середине XX века и до 28 января 2016 – ул. Волосевича |
| Клубничная ул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образована |
| Клубничная ул. | Центральный | СТ «Азовсталец» | 26 мая 2010 образована; до того - ул. №7 |
| Ключевая ул. | Кальмиусский | Садки | |
| Ключевой переул. | Кальмиусский | Садки | |
| Ключевой проезд | Кальмиусский | Садки | |
| Ключевой туп. | Кальмиусский | Садки | |
| Кобзаря ул. | Кальмиусский | Волонтёровка | до 3 марта 2016 - ул. Ульянова |
| Коксовый массив | Кальмиусский | Садки | |
| Коксохимиков ул. | Центральный | СТ «Коксохимовец» | 28 августа 2013 образована |
| Колбасьева С.А. ул. | Приморский | СТ «Чайка» и СТ «Маяк» | 19 октября 2010 образована; до того - ул. №1; Колбасьев, Сергей Адамович (1899-1942) - русский и советский моряк, прозаик-маринист |
| Коллекторная ул. | Центральный | СТ «Коксохимовец» | 15 сентября 2009 образована |
| Колодезная ул. | Центральный | СТ «Тюльпан» | в 2000-х образована |
| Колхозный переул. | Центральный | Новосёловка | до 1930-х (?) - переул. Крестьянский |
| Кольцевая ул. | Центральный | СТ «Коксохимовец» | 28 августа 2013 образована |
| Кондрашкина ул. | Кальмиусский | Колонна | до середины XX века - ул. Деловая; Кондрашкин, Андрей (1901—1923) — один из первых комсомольских вожаков Кальмиусского района города Мариуполя, активный участник гражданской войны |
| Конечный переул. | Приморский | Западный | |
| Консервная ул. | Приморский | Гавань | до 1930-х (?) - ул. Рыболовецкая |
| Конституции ул. | Центральный | Правый берег | |
| Контрольная ул. | Кальмиусский | Старый Базар | |
| Кооперативная ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Коперника переул. | Приморский | Западный | |
| Коперника проезд | Приморский | Западный | Коперник, Николай (1473-1543) - польский астроном, создатель гелиоцентрической системы мира |
| Корабельный переул. | Приморский | ||
| Корабельный тупик | Приморский | 15 декабря 2009 переименован из тупика Восстания | |
| Короленко переул. | Левобережный | ||
| Короленко ул. | Левобережный | Короленко, Владимир Галактионович (1853-1921) - русский писатель, публицист, общественный деятель | |
| Короткая ул. | Центральный | квартал «Азовский» | |
| Короткий переул. | Приморский | ||
| Космическая ул. | Кальмиусский | ||
| Космический переул. | Кальмиусский | ||
| Космический проезд | Кальмиусский | ||
| Косогорная ул. | Центральный | СТ «Родничок» | в 2000-х образована |
| Котанова Ф.Е. ул. | Приморский | СТ «Моряк» | в 2000-х образована; Котанов, Фёдор Евгеньевич (1914—1993) — Герой Советского Союза, участник Великой Отечественной войны, во время войны командир 384-го отдельного Краснознамённого Николаевского батальона морской пехоты, участвовал в освобождении Мариуполя в 1943, почётный гражданин города |
| Котельникова ул. | Кальмиусский | Азовкольцо | Котельников, Глеб Евгеньевич (1872-1944) - советский изобретатель, создатель авиационного ранцевого парашюта |
| Котляревского переул. | Центральный | Новосёловка | |
| Котляревского проезд | Центральный | Новосёловка | |
| Котляревского ул. | Центральный | Новосёловка | Котляревский, Иван Петрович (1769-1838) - украинский писатель, автор знаменитой пьесы "Наталка Полтавка" |
| Коцюбинского ул. | Центральный | Новосёловка | Коцюбинский, Михаил Михайлович (1864-1913) - украинский писатель, общественный деятель, революционный демократ |
| Кравченко переул. | Кальмиусский | ||
| Кравченко проезд | Кальмиусский | ||
| Кравченко ул. | Кальмиусский | Кравченко, Александр Михайлович (1924-1942) - участник подпольной патриотической группы, действовавшей в Кальмиусском районе во время оккупации города Мариуполя в годы ВОВ. | |
| Крайняя ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Крайняя ул. | Приморский | ||
| Краматорская ул. | Приморский | СТ «Автотранспортник» | 15 сентября 2009 образована; ранее - ул. №2 |
| Крановая ул. | Приморский | ||
| Крановый туп. | Приморский | ||
| Красная ул. | Кальмиусский | Новоброневой | |
| Красномаякская ул. | Приморский | ||
| Красномаякский переул. | Приморский | ||
| Краснофлотский переул. | Приморский | СТ «Глория» | 25 февраля 2011 образован; до того – ул. №3 |
| Красные горки ул. | Приморский | до 1930-х (?) - ул. Церковная; Красная Горка — в честь одно из двух мощных береговых фортов Кронштадта, на котором в июне 1919 произошло восстание против советской власти, которое было успешно подавлено Красным Балтфлотом | |
| Красный переул. | Кальмиусский | Новоброневой | |
| Красный переул. | Приморский | ||
| Кренкеля ул. | Центральный | Новосёловка | Кренкель, Эрнст Теодорович (1903-1971) - советский полярник, доктор географических наук, Герой Советского Союза |
| Крепостной тупик | Кальмиусский | до 28 января 2016 – тупик 40 лет Октября | |
| Кречетова Г.В. ул. | Приморский | СТ «Автотранспортник» | 15 сентября 2009 образована; до того - ул. №3; Кречетов, Геннадий Валентинович (?-?) - заместитель председателя Мариупольского горисполкома |
| Криничная ул. | Приморский | ||
| Кристальная ул. | Приморский | СТ «Наладчик» | 4 февраля 2014 образована |
| Кронштадтская ул. | Приморский | ||
| Крылова проезд | Левобережный | Троицкий | |
| Крылова ул. | Левобережный | Троицкий | Крылов, Иван Андреевич (1769-1844) - русский писатель, баснописец |
| Крылова пер. | Левобережный | образован 25 сентября 2012 в ООО «Сиваш-Агро» | |
| Крымская ул. | Центральный | Осоавиахима | |
| Кубанский переул. | Приморский | Кировка | |
| Кузбасская ул. | Левобережный | ||
| Кузбасский переул. | Левобережный | ||
| Кузнечная ул. | Центральный | до 19 декабря 1991 называлась переул. Карла Либкнехта, до 1930-х (?) - пер. Кузнечный | |
| Кузнечный переул. | Центральный | ||
| Куинджи А. ул. | Центральный | до 3 марта 2016 - ул. Артёма; до 1920-х - ул. Таганрогская (к северу от Театральной площ.) и ул. Больничная (к югу); до 1930-х - ул. Свободы; в 1941-1943 - ул. Немецкая; в честь Архипа Куинджи - российского живописца, родом из Мариуполя | |
| Кулибина ул. | Левобережный | Кулибин, Иван Петрович (1735-1818) - русский механик-самоучка | |
| Куликовский переул. | Кальмиусский | Азовкольцо | |
| Купоросная ул. | Кальмиусский | Шевченко | |
| Купоросный переул. | Кальмиусский | Шевченко | (между ул. Купоросной и ул. Проектной) |
| Куприна переул. | Центральный | Парковый | |
| Куприна ул. | Центральный | Куприн, Александр Иванович (1870-1938) - русский писатель | |
| Курако переул. | Кальмиусский | Азовкольцо | |
| Курако ул. | Кальмиусский | Азовкольцо | Курако, Михаил Константинович (1872-1920) - русский металлург-доменщик. В течение многих лет работал на металлургических заводах Донбасса |
| Курганная ул. | Кальмиусский | ||
| Курортный переул. | Приморский | Слободка | |
| Курская ул. | Левобережный | ||
| Курчатова переул. | Кальмиусский | ||
| Курчатова проезд | Кальмиусский | ||
| Курчатова ул. | Кальмиусский | Курчатов, Игорь Васильевич (1902-1960) - советский физик, академик АН СССР, трижды Герой Социалистического труда | |
| Кутузова ул. | Левобережный | Кутузов, Михаил Илларионович (1745-1813) - русский полководец | |
| Кушнаренко В.Н. генерала ул. | Кальмиусский | 26 мая 2010 образована; рядом с ул. Покрышкина; Кушнаренко, Владислав Николаевич (?-?) — генерал-майор, командир 221-я стрелковой дивизии, освобождавшей Мариуполь в 1943 и Дальний Восток в 1945 | |
| Лавицкого ул. | Приморский | до середины XX века - ул. Коперника Николая; Лавицкий, Николай Ефимович (1919—1944) — лётчик, участник освобождения Донбасса и города Мариуполя от немецко-фашистских захватчиков. | |
| Лавровая ул. | Центральный | СТ «Азовсталец» | 26 мая 2010 образована; до того - ул. №8 |
| Ладыгина ул. | Центральный | Парковый | до 1930-х (?) - ул. Уманская; Ладыгин, Николай Иванович (1903-1975) - русский поэт-палиндромист |
| Лазарева ул. | Приморский | Кировка | Лазарев, Михаил Петрович (1788-1851) - русский флотоводец, адмирал, участник трёх кругосветных путешествий |
| Лазурная ул. | Левобережный | ||
| Лазурная ул. | Приморский | ||
| Лазурный переул. | Левобережный | ||
| Лазурный переул. | Левобережный | Виноградное | |
| Ландшафтная ул. | Левобережный | ||
| Ландшафтный переул. | Левобережный | ||
| Ласкова переул. | Приморский | ||
| Ласкова ул. | Приморский | переименована из ул. Виноградная; Ласков (?) | |
| Латышева ул. | Приморский | в 1970-х переименована из ул. Кубанская; Латышев, Георгий Александрович (1901-1977) - генерал-майор, командир 93-й стрелковой дивизии во время Великой отечественной войны | |
| Леваневского ул. | Центральный | Парковый | в 1940-х (?) - ул. Рыцарская; Леваневский, Сигизмунд Александрович (1902-1937) - советский лётчик, Герой Советского Союза |
| Левитана переул. | Центральный | Новосёловка | |
| Левитана туп. | Центральный | Новосёловка | |
| Левитана ул. | Центральный | Новосёловка | Левитан, Исаак Ильич (1860-1900) - русский живописец-пейзажист |
| Левицкого переул. | Центральный | Правый берег | |
| Левицкого ул. | Центральный | Правый берег | Левицкий, Дмитрий Григорьевич (1735-1822) - русский живописец-портретист |
| Левобережная ул. | Левобережный | ||
| Левобережный переул. | Левобережный | ||
| Левобережный проезд | Левобережный | ||
| Левченко площ. | Кальмиусский | Колонна | названа в 1937 |
| Левченко ул. | Кальмиусский | Колонна | названа в 1937; Левченко, Виктор Иванович (1906—1937) — советский лётчик. |
| Ленская ул. | Кальмиусский | ||
| Ленточный переул. | Левобережный | ||
| Лепорского ул. | Левобережный | до начала 1980-х - ул. Трудовых Резервов; Лепорский, Владимир Владимирович (1911—1981) — директор металлургического завода «Азовсталь», организатор крупнейших производственных и социальных строек Мариуполя | |
| Лермонтова ул. | Левобережный | Троицкий | Лермонтов, Михаил Юрьевич (1814-1841) - русский поэт, выступил в русской литературе как наследник и продолжатель А. С. Пушкина |
| Леси Украинки ул. | Центральный | Парковый | до 1930-х (?) - ул. Девичья; Леся Украинка (Косач-Квитка, Лариса Петровна) (1871-1913) - украинская писательница, поэтесса и драматург |
| Лесная ул. | Центральный, Приморский | Шишманка | |
| Летная ул. | Кальмиусский | ||
| Лечебный переул. | Левобережный | ||
| Лизы Чайкиной переул. | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Лизы Чайкиной ул. | Кальмиусский | Волонтёровка | Чайкина, Елизавета Ивановна (1918-1941) - партизанка Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза |
| Линника ул. | Приморский | Слободка | до 1940-х (?) - ул. Транспортная; до 1930-х - ул. 4-я Слободки; Линник, Михаил Васильевич (1910—1944) — бывший инструктор физкультуры Ждановского (ныне Мариупольского) порта, командир огневого взвода 276-го гвардейского стрелкового полка 92-й гвардейской стрелковой дивизии 37-й армии Степного фронта, гвардии старшина |
| Литвиненко Г.Е. переул. | Кальмиусский | 26 мая 2010 образована; рядом с ул. Покрышкина; Литвиненко, Григорий Евлампиевич (1914—1995) — сержант Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1943), участвовал в Курской битве, жил и умер в Мариуполе | |
| Литейная ул. | Кальмиусский | Старый Базар | |
| Литературная ул. | Левобережный | ||
| Литературный переул. | Левобережный | ||
| Лобачевского ул. | Кальмиусский | Речной | Лобачевский, Николай Иванович (1792-1856) - русский математик |
| Лодочный переул. | Приморский | ||
| Лозовая ул. | Левобережный | ||
| Локомотивная ул. | Кальмиусский | СТ «Экспресс» | 28 марта 2014 образована; до того – 3-я линия |
| Ломизова ул. | Левобережный | до 1970-х - ул. Цимлянская; Ломизов, Дмитрий Николаевич (1923-1943) - слесарь завода "Азовсталь", руководитель подпольной группы на заводе, расстрелян оккупационными немецко-фашистскими войсками | |
| Ломоносова переул. | Приморский | Кировка | Ломоносов, Михаил Васильевич (1711-1765) - первый русский учёный-естествоиспытатель мирового значения, один из основоположников физической химии, поэт, историк |
| Ломоносова переул. | Левобережный | ||
| Лоцманская ул. | Приморский | ||
| Лоцманский переул. | Приморский | ||
| Луганская ул. | Приморский | Кировка | |
| Луганский переул. | Приморский | Кировка | |
| Луганский туп. | Приморский | Кировка | |
| Луговая ул. | Кальмиусский | Садки | |
| Луговой переул. | Кальмиусский | Садки | |
| Лунина площадь | Приморский | 19 апреля 2011 переименована из площ. Морвокзала; на пересечении просп. Лунина и просп. Нахимова, адресов нет | |
| Лунина просп. | Приморский | образована в 1970-е из западной части ул. Портовой; Лунин, Николай Александрович (1907—1970) — контр-адмирал | |
| Лунная ул. | Кальмиусский | СТ «Икарус» | 28 марта 2014 образована; до того – ул. №3 |
| Лунный переул. | Центральный | СТ «Жилстроевец» | в 2000-х образована |
| Лута ул. | Кальмиусский | в 1980-х переименована из ул. Новосельская; Лут, Иван Андреевич (1910-1981) - сталевар комбината имени Ильича, рационализатор, Герой Социалистического Труда | |
| Лухманова Д.А. ул. | Приморский | СТ «Чайка» | в 2000-х образована; до того - ул. №3; Лухманов, Дмитрий Афанасьевич (1867—1946) — российский и советский мореплаватель, писатель, сотрудник Наркомата морского флота СССР, преподаватель морского дела, Герой труда (1927), работал в Мариуполе (1911) |
| Лучевая ул. | Центральный | Новосёловка | до 28 января 2016 – ул. Халтурина; до 1930-х - ул. Верещагина |
| Лучевой переул. | Центральный | Новосёловка | до 28 января 2016 – переул. Халтурина |
| Лучистая ул. | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Лысенко переул. | Приморский | ||
| Лысенко тупик | Приморский | СТ «Моряк» | 28 августа 2013 образован; до того – ул. №1 |
| Лысенко ул. | Приморский | Лысенко, Николай Витальевич (1842-1912) - украинский композитор, дирижёр, педагог | |
| Льва Яруцкого ул. | Центральный | Новосёловка | до 28 января 2016 – ул. Красина; до 1930-х (?) - ул. Жуковского; Яруцкий Лев Давыдович (1931—2002) — украинский советский краевед, внештатный корреспондент газеты «Приазовский рабочий», преподаватель литературы и заведующий подготовительным отделением Мариупольского индустриального техникума, Почётный гражданин Мариуполя |
| Львовская ул. | Приморский | ||
| Львовский переул. | Приморский | ||
| Магистральная ул. | Кальмиусский | СТ «Экспресс» | 28 марта 2014 образована; до того – 2-я линия |
| Майская ул. | Кальмиусский | Каменск | |
| Макара Мазая ул. | Кальмиусский | до середины XX века - ул. Заводская; Мазай, Макар Никитович (1910-1941) - рабочий-новатор, сталевар Ждановского металлургического завода имени Ильича, зачинатель соревнования за высокие съёмы стали | |
| Макаренко ул. | Левобережный | Макаренко, Антон Семёнович (1888-1939) - советский педагог, писатель | |
| Макарова переул. | Приморский | Макаров, Степан Осипович (1848-1904) — русский флотоводец (вице-адмирал), океанограф, полярный исследователь | |
| Макеевская ул. | Приморский | ||
| Малиновая ул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образована |
| Малиновая ул. | Центральный | СТ «Азовсталец», СК «Строитель» | 28 августа 2013 образована; до того - ул. №5 |
| Малоазовская ул. | Приморский | ||
| Малоазовский туп. | Приморский | ||
| Малофонтанная ул. | Центральный | ||
| Малофонтанный спуск | Центральный | ||
| Малоштурманский переул. | Приморский | ||
| Малый переул. | Приморский | ||
| Мамина-Сибиряка переул. | Кальмиусский | ||
| Мамина-Сибиряка проезд | Кальмиусский | ||
| Мамина-Сибиряка ул. | Кальмиусский | Мамин-Сибиряк, Дмитрий Наркисович (1852-1912) - русский писатель | |
| Мариупольская ул. | Приморский | ||
| Маркелова ул. | Приморский | до 1970-х - ул. Маршака; Маркелов, Степан Ефимович (1891-1968) — организатор и первый командующий Красной Азовской военной флотилией, активный участник гражданской и Великой Отечественной войн. | |
| Мартеновская ул. | Кальмиусский | Колонна | |
| Мартеновский массив | Кальмиусский | Садки | |
| Мартыненко Александра ул. | Кальмиусский | Аэродром | до 3 июня 2016 года - ул. Ярославского; [uk.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B0%D1%80%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%BE_%D0%9E%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80_%D0%84%D0%B2%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 Александр Мартыненко Евгеньевич] - украинский военный, доброволец 128-й горно-пехотной бригады Вооруженных сил Украины, который погиб под Дебальцево в феврале 2015. |
| Марьинская ул. | Центральный | с 1930-х до 3 марта 2016 - ул. Кирова; с 1920-х до 1930-х (?) - ул. Февральская [Февральской Революции, или Революции] | |
| Марьинская балка ул. | Центральный | Парковый | |
| Матросова переул. | Центральный | Парковый | |
| Матросова проезд | Центральный | Парковый | до 1990-х - переул. Ракетный |
| Матросова ул. | Центральный | Матросов, Александр Матвеевич (1924-1943) - Герой Советского Союза (посмертно). В годы Великой Отечественной войны совершил подвиг: в бою за деревню Чернушки Псковской области закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота | |
| Матросская ул. | Приморский | ||
| Мацука И.К. ул. | Левобережный | до 3 марта 2016 - ул. Краснодонская; в честь Мацука Ивана Константиновича (1924-2006) - городского хирурга Мариуполя в 1967 - 1999 | |
| Мачнева Д.К. ул. | Приморский | СТ «Моряк» | в 2000-х образована; Мачнев, Дмитрий Константинович (1904—1987) — военком 9-й гвардейской истребительной авиадивизии, участник освобождения Мариуполя в 1943, жил и умер в городе, почётный гражданин Мариуполя (1985) |
| Машиностроителей площ. | Кальмиусский | до 1990-х - площ. Конституции | |
| Машиностроительная ул. | Кальмиусский | ||
| Маяковского переул. | Кальмиусский | Новогуглино | |
| Маяковского ул. | Кальмиусский | Новогуглино | Маяковский, Владимир Владимирович (1893-1930) - русский советский поэт, создатель новаторской советской поэтической системы |
| Маяковского ул. | Левобережный | Виноградное | |
| Международная ул. | Приморский | ||
| Междуреченская ул. | Центральный | Правый берег | до 3 марта 2016 - ул. Конноармейская |
| Межевая ул. | Левобережный | ||
| Межевая ул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образована |
| Межевой переул. | Левобережный | ||
| Мелиоративная ул. | Приморский | Гавань | запустевшая, выходит на берег моря |
| Мелитопольская ул. | Приморский | ||
| Менделеева переул. | Левобережный | ||
| Менделеева проезд | Левобережный | ||
| Менделеева ул. | Левобережный | Менделеев, Дмитрий Иванович (1834-1907) - русский учёный, открывший периодический закон химических элементов. В 1888 году совершил трёхмесячное путешествие по Донбассу | |
| Меотиды бульв. | Левобережный | до 3 марта 2016 - бульв. 50 лет Октября; в 1967 образован из южной части просп. 1 Мая | |
| Мерзляка ул. | Левобережный | Успеновка | Мерзляк, Иван Дмитриевич (1915-1943) — рабочий завода «Азовсталь». Герой Советского Союза. |
| Металлургическая ул. | Кальмиусский | ||
| Металлургический переул. | Кальмиусский | ||
| Металлургов просп. | Центральный, Приморский, Кальмиусский | в середине XX века образована путём объединения Франка Ивана (на юге) и Весёлой (на севере) | |
| Миклухо-Маклая ул. | Левобережный | Миклухо-Маклай, Николай Николаевич (1846-1888) - русский учёный, путешественник и общественный деятель | |
| Минина ул. | Центральный | Правый берег | Кузьма Минин (конец XVI века-1616) - русский национальный герой, организатор и один из руководителей Земского ополчения 1611—1612 в период борьбы русского народа против польской и шведской интервенций |
| Минский переул. | Центральный | Парковый | образован 13 августа 1959 на территории земли бывшего колхоза имени XX Партсъезда |
| Мира просп. | Центральный | до 28 января 2016 – просп. Ленина; до 22 апреля 1960 - просп. Республики, до 1920-х - ул. Екатерининская [Большая]; в 1941-1943 - ул. Театральная | |
| Мира ул. | Приморский | Кировка | |
| Миргородская ул. | Кальмиусский | Азовкольцо | |
| Миргородский переул. | Кальмиусский | Азовкольцо | |
| Митрополитская ул. | Центральный | 28 сентября 1875 названа; с 24 мая 1929 до 19 декабря 1991 называлась ул. Карла Либкнехта; до 28 января 2016 часть улицы к западу от просп. Металлургов называлась ул. Карла Либкнехта; в 1941-1943 - ул. Школьная; Митрополит Игнатий (1715—1786) — в честь митрополита Готфского и Кефайского, епископа Русской православной церкви Игнатия Мариупольского, активного участника переселения греков из Крыма в Приазовье | |
| Миусская ул. | Кальмиусский | Аэродром | в 1980-1990-х (?) переименована из ул. Донская |
| Михаила Грушевского ул. | Центральный | до 28 января 2016 – ул. 60 лет СССР; Грушевский Михаил Сергеевич (1866—1934) — российский, украинский и советский историк, общественный и политический деятель, революционер, один из лидеров украинского национального движения, председатель Украинской Центральной Рады, профессор Львовского университета, член Чешской АН, академик ВУАН и АН СССР, член НТШ. | |
| Мицкевича ул. | Центральный | Парковый | до 1990-х - ул. Овражная; до 1930-х (?) - ул. Яровая; Мицкевич, Адам (1798—1855) — белорусский и польский польскоязычный поэт, политический публицист, деятель национально-освободительного движения. Оказал большое влияние на становление белорусской и польской литературы в XIX в. |
| Мичмана Павлова площ. | Приморский | Слободка | до середины XX века - площ. Вокзальная; Павлов, Евгений Викторович (1919-1974) — разведчик штаба Черноморского флота, участник Великой Отечественной войны. Уроженец города Мариуполя. |
| Мичурина переул. | Кальмиусский | Садки | |
| Мичурина проезд | Кальмиусский | Садки | |
| Мичурина ул. | Кальмиусский | Садки | Мичурин, Иван Владимирович (1855-1935) - советский биолог, преобразователь природы, почётный член АН СССР |
| Мичурина ул. | Кальмиусский | СТ «Мичуринец», СТ «Лотос» | 28 августа 2013 образована |
| Мичурина ул. | Центральный | СТ «Металлист », СК «Тимирязевец» | 28 августа 2013 образована |
| Модельная ул. | Кальмиусский | Новоброневой | |
| Можайского переул. | Кальмиусский | ||
| Можайского ул. | Кальмиусский | Садки | Можайский, Александр Фёдорович (1825-1890) - русский исследователь и изобретатель в области создания летательных аппаратов тяжелее воздуха |
| Молодёжная ул. | Кальмиусский | Каменск | |
| Молодёжная ул. | Левобережный | Виноградное | |
| Молодёжная ул. | Центральный | СТ «Родничок» | в 2000-х образована |
| Молонова ул. | Левобережный | Успеновка | Молонов, Давид Нестерович (1904-1941) — заведующий военным отделом Мариупольского горкома КП(б) Украины. |
| Монтажная ул. | Кальмиусский | Старый Базар | |
| Морская ул. | Приморский | Гавань | переименована из ул. II Озёрная |
| Морских Десантников ул. | Приморский | переименована из ул. Бассейная | |
| Морской бульв. | Левобережный | до 28 января 2016 – Комсомольский бульв. | |
| Морской переул. | Левобережный | Виноградное | |
| Московская ул. | Левобережный | ||
| Московский переул. | Левобережный | ||
| Моторная ул. | Кальмиусский | Новогуглино | |
| Моторный переул. | Кальмиусский | Новогуглино | |
| Моцарта ул. | Центральный | Новосёловка | Моцарт, Вольфганг Амадей (1756-1791) - австрийский композитор |
| Мурманская ул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Мусоргского ул. | Центральный | Правый берег | |
| Мусоргского ул. | Левобережный | Троицкий | Мусоргский, Модест Петрович (1839-1881) - русский композитор |
| МЮДа ул. | Кальмиусский | Гуглино | в честь Международного юношеского дня |
| Набережная ул. | Левобережный | ||
| Набережная ул. | Кальмиусский | ||
| Набережная ул. | Левобережный | Пионерское | |
| Нагорная ул. | Приморский | СТ «Вертикаль» | в 2000-х образована |
| Надгорная ул. | Кальмиусский | Садки | |
| Надгорный переул. | Кальмиусский | Садки | |
| Надежды ул. | Приморский | ||
| Напорная ул. | Кальмиусский | Садки | |
| Напорный переул. | Кальмиусский | Садки | |
| Нарвский переул. | Центральный | Парковый | |
| Народная ул. | Левобережный | ||
| Народная ул. | Центральный | СТ «Дружба» | в 2000-х образована |
| Народный переул. | Левобережный | ||
| Народовольческая ул. | Левобережный | Найдёновка | |
| Нахимова переул. | Центральный | ||
| Нахимова просп. | Центральный, Приморский | до 1960-х - Верхнее Портовское шоссе; Нахимов, Павел Степанович (1802-1855) - русский флотоводец, адмирал | |
| Невская ул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Нежинская ул. | Левобережный | ||
| Нежинский переул. | Левобережный | ||
| Независимости площ. | Кальмиусский | ||
| Некрасова ул. | Приморский | Некрасов Николай Алексеевич (1821—1878) — русский поэт, писатель и публицист, классик русской литературы | |
| Немировича-Данченко переул. | Кальмиусский | Немирович-Данченко, Владимир Иванович (1858-1943) - деятель советского театра, режиссёр и драматург, народный артист СССР | |
| Немченко В.Э. ул. | Приморский | СТ «Моряк» | в 2000-х образована; в честь В.Э. Немченко |
| Нестерова ул. | Кальмиусский | Речной | |
| Нестерова ул. | Приморский | Кировка | ранее - ул. Шишкина; Нестеров, Пётр Николаевич (1887-1914) - русский военный лётчик, основоположник высшего пилотажа |
| Нефёдова П.П. переул. | Кальмиусский | 26 мая 2010 образована; рядом с ул. Покрышкина; Нефёдов, Пётр Прохорович (1915—1943) — старший сержант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1943), до войны работал подручным вальцовщика сортопрокатного цеха завода имени Ильича | |
| Нефтебаза | Кальмиусский | ||
| Нижние Аджахи ул. | Центральный | Правый берег | |
| Нижняя ул. | Кальмиусский | СТ «Лотос» | в 2000-х образована |
| Нижняя Кольцевая ул. | Центральный | СТ «Родничок» | в 2000-х образована |
| Никитина ул. | Центральный | Новосёловка | до середины XX века - ул. Живая [Бойкая]; Никитин, Иван Саввич (1824-1861) - русский поэт |
| Николаевская ул. | Центральный | 28 сентября 1875 названа; с 1920-х до 1950-е - ул. Ленина; с 1950-х до 19 декабря 1991 называлась ул. Донбасская; в 1941-1943 - ул. Морская | |
| Никольская ул. | Кальмиусский | СТ «Икарус» | 28 марта 2014 образована; до того – ул. №2 |
| Никопольский просп. | Кальмиусский | до 3 марта 2016 - просп. Бойко В.С.; до 28 января 2016 – просп. Ильича; в честь Никополь-Мариупольского горно-металлургического общества | |
| Никулина ул. | Левобережный | Никулин, Лев Вениаминович (1891-1967) — русский советский писатель | |
| Нильсена архитектора ул. | Центральный | до 3 марта 2016 - ул. Энгельса; до 1929-х - ул. Константиновская [Городская]; часть улицы (дома №38 - 52) 8 октября 2013 переименована в ул. Савчука; в 1941-1943 - ул. Андельская | |
| Новака ул. | Кальмиусский | Садки | Новак, Витезслав (1870-1949) — чешский композитор и педагог |
| Новая Жизнь ул. | Кальмиусский | Шевченко | |
| Новгородский переул. | Центральный | Парковый | |
| Новоблоковый переул. | Центральный | Правый берег | |
| Нововосточная ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Нововосточный переул. | Центральный | Новосёловка | |
| Новозелёная ул. | Кальмиусский | СТ «Урожай» | в 2000-х образована |
| Новороссийская ул. | Приморский | образована 13 августа 1959 на территории земли бывшего колхоза "Шлях Ильича" | |
| Новороссийский переул. | Приморский | Кировка | образован 13 августа 1959 на территории земли бывшего колхоза "Шлях Ильича" |
| Новороссийский проезд | Приморский | Кировка | |
| Новороссийский туп. | Приморский | Кировка | |
| Новороссийский тупик | Приморский | СТ «Нива» | 28 августа 2013 образован; до того – ул. Пролетарская |
| Новосёлов ул. | Центральный | квартал «Азовский» | в 2000-х образована |
| Новосельская ул. | Кальмиусский | ||
| Новосельский переул. | Кальмиусский | ||
| Новосельский проезд | Кальмиусский | ||
| Новосельский туп. | Кальмиусский | ||
| Новосибирская ул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Новосибирский переул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Новосибирский проезд | Кальмиусский | Мирный | |
| Новостепная ул. | Кальмиусский | ||
| Новостепной переул. | Кальмиусский | ||
| Новотрубная ул. | Кальмиусский | ||
| Новоукраинская ул. | Центральный | СТ «Автомобилист», СК «Тюльпан» | 24 декабря 2013 образована; до того - ул. Вишнёвая |
| Новый переул. | Приморский | ||
| Новый переул. | Центральный | ||
| Облепиховая ул. | Центральный | СТ «Азовсталец» | 26 мая 2010 образована; до того - ул. №6 |
| Овальная ул. | Центральный | Парковый | |
| Овражная ул. | Центральный | СТ «Коксохимовец», СТ «Металлист» | 28 августа 2013 образована |
| Огородная ул. | Приморский | в 1970-х и до 28 января 2016 – ул. Меламеда | |
| Одесская ул. | Приморский | ||
| Озера Хасан ул. | Кальмиусский | Колонна | Озеро Хасан — в честь серии победных для Красной армии столкновений в между Японской императорской армией и РККА из-за оспаривания Японией принадлежности территории у озера Хасан и реки Туманная (1938 год) |
| Октябрьская ул. | Левобережный | Приморское | Октябрьская революция — одно из крупнейших политических событий XX века, произошедшее в России в октябре 1917 года и повлиявшее на дальнейший ход всемирной истории, в результате чего началась Гражданская война в России, было свергнуто Временное правительство и к власти пришли коммунисты |
| Олега Кошевого ул. | Левобережный | Кошевой, Олег Васильевич (1926-1943) - комиссар подпольной комсомольской организации "Молодая гвардия" в Краснодоне в период оккупации Донбасса немецко-фашистскими захватчиками, Герой Советского Союза | |
| Олимпийская ул. | Левобережный | ||
| Олимпийская ул. | Центральный | СТ «Тимирязевец» | в 2000-х образована |
| Олимпийский переул. | Левобережный | ||
| Олимпийский проезд | Левобережный | ||
| Ольшанского К.Ф. ул. | Приморский | СТ «Моряк» | в 2000-х образована; Ольшанский, Константин Фёдорович (1915—1944) — Герой Советского Союза, командир роты морских пехотинцев, старший лейтенант, командир 2-го десантного отряда 384-го отдельного батальона морской пехоты, который высадился в селе Ялта, участвовал в освобождении Мариуполя, учился в ПТУ № 74 (Мариуполь) |
| Опытный переул. | Приморский | Западный | |
| Ореховая ул. | Кальмиусский | СТ «Лотос» | в 2000-х образована |
| Ореховая ул. | Приморский | СТ «Вертикаль» | в 2000-х образована |
| Орловская ул. | Кальмиусский | Каменск | |
| Орловский переул. | Кальмиусский | Каменск | |
| Орсовская ул. | Кальмиусский | Колонна | до 28 января 2016 – ул. Бабушкина; ОРС — в честь предприятия государственной розничной торговли в СССР — отдела рабочего снабжения (1932—1980-е) |
| Освобождения площ. | Центральный | названа в 1983; до войны - площ. Октябрьской Революции; до 1920-х - площ. Соборная [Базарная] | |
| Осипенко ул. | Центральный | Парковый | до середины XX века - ул. Житомирская; Осипенко, Полина Денисовна (1907-1939) - военный лётчик, Герой Советского Союза |
| Островского А.Н. ул. | Центральный | Новосёловка | до 28 января 2016 – ул. Островского Н.А.; до 1930-х - ул. Писемского; Островский, Александр Николаевич (1823-1886) - русский драматург, творчество которого сыграло огромную роль в становлении критического реализма |
| Отечественная ул. | Кальмиусский | ||
| Отечественный переул. | Кальмиусский | ||
| Отечественный проезд | Кальмиусский | ||
| Открытая ул. | Центральный | Парковый | |
| Отрадная ул. | Приморский | ||
| Отрадная ул. | Приморский | СТ «Нива», СТ «Чайка» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №1 |
| Отрадный переул. | Приморский | СТ «Южный» | в 2000-х образована |
| Охотничий переул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Охотничий туп. | Кальмиусский | Мирный | |
| Охотничья ул. | Кальмиусский | Мирный | в 1990-х и до 28 января 2016 - улица Козлова |
| Очаковская ул. | Приморский | встречается также вариант ул. Очакова | |
| Очаковская ул. | Приморский | СТ «Моряк» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №11 |
| Очаковский переул. | Приморский | ||
| Очаковский проезд | Приморский | СТ «Моряк» | 28 августа 2013 образован; до того – ул. №9 |
| Очаковский туп. | Приморский | ||
| Павлова переул. | Левобережный | ||
| Павлова ул. | Левобережный | Павлов, Иван Петрович (1849-1936) - русский учёный-физиолог | |
| Павловская ул. | Кальмиусский | Аэродром | |
| Панаса Мирного ул. | Левобережный | Троицкий | Панас Мирный (Руденко, Афанасий Яковлевич) (1849-1920) - украинский писатель |
| Панфилова переул. | Левобережный | ||
| Панфилова проезд | Левобережный | ||
| Панфилова ул. | Левобережный | Панфилов, Иван Васильевич (1893-1941) - командир гвардейской стрелковой дивизии, участвовавшей в героической обороне Москвы в 1941 году, Герой Советского Союза | |
| Параллельная ул. | Кальмиусский | Азовкольцо | |
| Параллельный переул. | Кальмиусский | Азовкольцо | |
| Парашютная ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Парашютный проезд | Центральный | Новосёловка | |
| Парижской коммуны ул. | Кальмиусский | Апатова | Парижская коммуна — в честь первого в мире революционного правительства Парижа во время событий 1871 года, вылившихся в революцию и установления самоуправления, длившегося 72 дня, во главе Парижской коммуны стояли объединённые в коалицию неоякобинцы, социалисты и анархисты |
| Парковая ул. | Центральный | Парковый | |
| Парковый переул. | Кальмиусский | Каменск | |
| Парковый переул. | Приморский | ||
| Парниковый переул. | Центральный | ||
| Паровозная ул. | Приморский | Слободка | |
| Партизанская ул. | Приморский | ||
| Партизанский переул. | Приморский | ||
| Парусная ул. | Приморский | ||
| Парусный переул. | Приморский | ||
| Парусный проезд | Приморский | ||
| Парусный туп. | Приморский | ||
| Пархоменко ул. | Кальмиусский | Волонтёровка | Пархоменко, Александр Яковлевич (1885-1921) - герой гражданской войны, уроженец Донбасса |
| Пашковского ул. | Левобережный | до 1964 - ул. Киевская; Пашковский, Владимир Васильевич (1936-1964) — участковый уполномоченный Орджоникидзевского райотдела милиции города Жданова (Мариуполя). Погиб на боевом посту выполня задание. | |
| Пейзажная ул. | Левобережный | ||
| Пейзажный переул. | Левобережный | ||
| Первая Слободка ул. | Приморский | Слободка | в 1929 до 28 января 2016 – ул. Котовского |
| Первомайская ул. | Кальмиусский | Каменск | до 15 февраля 1989 называлась ул. Жданова |
| Первомайский переул. | Кальмиусский | ||
| Первоцветная ул. | Центральный | СТ «Жилстроевец» | в 2000-х образована |
| Перекопская ул. | Кальмиусский | ||
| Перекопский переул. | Кальмиусский | ||
| Переходная ул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образована |
| Персиковая ул. | Центральный | СТ «Строитель» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №9 |
| Пестеля переул. | Кальмиусский | Азовкольцо | |
| Пестеля ул. | Кальмиусский | Азовкольцо | Пестель, Павел Иванович (1793-1826) - основатель и глава Южного общества декабристов. По доносу предателя был арестован накануне восстания декабристов и казнён |
| Песчаный переул. | Приморский | ||
| Пилотов переул. | Центральный | Новосёловка | |
| Пилотов проезд | Центральный | Новосёловка | |
| Пилотов ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Пионера Балабухи переул. | Приморский | Кировка | из переул. Пионерский |
| Пионера Балабухи ул. | Приморский | Кировка | из ул. Пионерская; до 1930-х (?) - ул. Школьная (южнее ул. Гагарина) и ул. Колодезная (севернее); Балабуха, Анатолий (1929-1943) - пионер-герой, ученик Мариупольской школы №31, проводил группу морских десантников, освобождающих Мариуполь. |
| Писарева ул. | Центральный | переименована в середине XX века из ул. Ворошилова; до 1930-х назвалась ул. Хлебозаводская; Писарев, Дмитрий Иванович (1840—1868) — русский публицист и литературный критик, революционный демократ, «третий» (после Чернышевского и Добролюбова) великий русский критик-шестидесятник | |
| Плановая ул. | Левобережный | ||
| Плановый переул. | Левобережный | ||
| Плановый проезд | Левобережный | ||
| Плеханова ул. | Кальмиусский | Зирка | Плеханов, Георгий Валентинович (1856—1918) — теоретик и пропагандист марксизма, философ, видный деятель российского и международного социалистического движения. Входил в число основателей РСДРП, газеты «Искра» |
| Плотинная ул. | Кальмиусский | Каменск | ранее - ул. Набережная |
| Пляжный переул. | Приморский | Слободка | |
| Победная ул. | Кальмиусский | Каменск | до 28 января 2016 – ул. Коминтерна |
| Победы просп. | Левобережный | ||
| Поворотный переул. | Центральный | ||
| Поворотный переул. | Приморский | ||
| Пограничная ул. | Кальмиусский | Новогуглино | |
| Пограничный переул. | Кальмиусский | Новогуглино | |
| Подгорная ул. | Приморский | СТ «Наладчик» | 4 февраля 2014 образована |
| Подгорная ул. | Центральный, Приморский | ||
| Подгорный переул. | Кальмиусский | ||
| Подгорный переул. | Центральный | ||
| Подлесная ул. | Кальмиусский | СТ «Мичуринец» | 28 августа 2013 образована |
| Подольский переул. | Левобережный | ||
| Подольская ул. | Левобережный | образована 25 сентября 2012 в ООО «Сиваш-Агро» | |
| Подснежная ул. | Левобережный | ||
| Подснежный переул. | Левобережный | ||
| Подъемный переул. | Приморский | ||
| Пожарского ул. | Центральный | Пожарский, Дмитрий Михайлович (1577—1642) — русский национальный герой, военный и политический деятель, глава Второго народного ополчения, освободившего Москву от польско-литовских оккупантов | |
| Покровская ул. | Кальмиусский | Апатова | до 28 января 2016 – ул. 26 Бакинских комиссаров; до 1950-х ул. 4-я Апатова пос. |
| Покрышкина ул. | Кальмиусский | Покрышкин, Александр Иванович (1913-1985) — генерал-полковник авиации. Участвовал в освобождении Донбасса и города Мариуполя. | |
| Полевая ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Полетаева Ф.А. переул. | Левобережный | до 28 января 2016 – переул. Полетаева Н.Г. | |
| Полетаева Ф.А. ул. | Левобережный | до 28 января 2016 – ул. Полетаева Н.Г.; Полетаев Фёдор Андрианович (1909—1945) — советский солдат, участник итальянского движения Сопротивления в годы Второй мировой войны, Герой Советского Союза, Национальный герой Италии. | |
| Ползунова переул. | Приморский | Слободка | Ползунов, Иван Иванович (1728-1766) - русский изобретатель-теплотехник |
| Полтавская ул. | Левобережный | ||
| Полтавский переул. | Левобережный | ||
| Полярная ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Попова ул. | Приморский | Попов, Александр Степанович (1859-1906) - русский учёный, изобретатель радио | |
| Поповича переул. | Левобережный | Попович, Павел Романович (1930-2009) — советский лётчик-космонавт. | |
| Почтовая ул. | Центральный | Парковый | |
| Почтовый переул. | Центральный | Парковый | |
| Правды переул. | Кальмиусский | Каменск | Правда — в честь газеты — основного ежедневного печатного органа КПСС и главной газеты в СССР |
| Правобережный переул. | Центральный | Правый берег | до 28 января 2016 – переул. Лепсе |
| Правобережная площ. | Центральный | Правый берег | до 28 января 2016 – площ. Лепсе; в 1940-х - площ. Братства, до того – площ. Лепсе |
| Правобережная ул. | Центральный | Правый берег | до 28 января 2016 – ул. Лепсе |
| Правды ул. | Кальмиусский | Каменск | |
| Праздничная ул. | Кальмиусский | Каменск | до 28 января 2016 – ул. Социалистическая |
| Преображенская ул. | Левобережный | до 3 марта 2016 - ул. Баумана | |
| Преображенский переул. | Левобережный | до 3 марта 2016 - переул. Баумана | |
| Пржевальского ул. | Левобережный | Троицкий | Пржевальский, Николай Михайлович (1839-1888) - русский путешественник и географ, исследователь Центральной Азии |
| Приазовская ул. | Кальмиусский | ||
| Приазовский переул. | Кальмиусский | ||
| Приазовский проезд | Кальмиусский | ||
| Прибрежная ул. | Центральный | ||
| Привальный переул. | Кальмиусский | ||
| Привольная ул. | Кальмиусский | Гуглино | |
| Привольный переул. | Кальмиусский | Гуглино | |
| Придорожная ул. | Центральный | СТ «Тюльпан» | в 2000-х образована |
| Придорожный переул. | Центральный | СТ «Тюльпан» | в 2000-х образован |
| Прилежная ул. | Кальмиусский | СТ «Лотос» | в 2000-х образована |
| Приморская ул. | Левобережный | в 1970-х носила название ул. Воинов-Освободителей, позже вычлена из неё | |
| Приморский бульв. | Приморский | до 1966 - просп. Санаторный, до начала 1960-х - просп. Сталина, до 1949 - ул. Санаторная, до 1930-х - Нижнее Портовское шоссе | |
| Прогрессивная ул. | Центральный | СТ «Жилстроевец» | в 2000-х образована |
| Проектная ул. | Кальмиусский | Шевченко | |
| Проектный переул. | Кальмиусский | Шевченко | |
| Прожекторная ул. | Кальмиусский | в середине XX века и до 28 января 2016 – ул. Заворуева | |
| Производственный переул. | Приморский | переименован в 1930-х (?) из переул. Бондарный | |
| Прокатный переул. | Кальмиусский | Колонна | |
| Прокатчиков ул. | Центральный | СТ «Метеор» | в 2000-х образована |
| Пролетарская ул. | Левобережный | Приморское | |
| Промышленный переул. | Кальмиусский | до 28 января 2016 – переул. Ильича | |
| Просвещения переул. | Приморский | Кировка | |
| Просторная ул. | Приморский | Кировка | |
| Профсоюзная ул. | Кальмиусский | Садки | |
| Профсоюзная ул. | Центральный | СТ «Тимирязевец» | в 2000-х образована |
| Проходная ул. | Кальмиусский | Новоброневой | |
| Прямой переул. | Приморский | ||
| Пугачева ул. | Центральный | Новосёловка | до 1930-х - ул. Седова; Пугачёв, Емельян Иванович (1742-1775) - руководитель крупнейшего крестьянского восстания в России 1773-1775 годов против крепостного гнёта |
| Пузырева ул. | Кальмиусский | Садки | Пузырёв, Никита Алексеевич (1903-1941) — сталевар завода имени Ильича, депутат Верховного Совета УССР. |
| Пулковская ул. | Приморский | Кировка | |
| Пулковский переул. | Приморский | Кировка | |
| Пулковский проезд | Приморский | Кировка | |
| Пулковский туп. | Приморский | Кировка | |
| Пушкина переул. | Кальмиусский | Зирка | |
| Пушкина ул. | Центральный | переименована в 1937 из ул. 9-го Января (до 1930-х - ул. Большая Садовая); Пушкин, Александр Сергеевич (1799-1837) - русский поэт, родоначальник новой русской литературы, своим творчеством утвердил нормы русского литературного языка, выразитель передовых идей своего времени | |
| Пшеничная ул. | Центральный | квартал «Азовский» | до 3 марта 2016 - ул. Свердлова |
| Пятая ул. | Приморский | СТ «Глория» | в 2000-х образована |
| Пятая ул. | Центральный | СТ «Азовсталец» | 15 декабря 2009 образована |
| Рабочая остановка | Кальмиусский | ||
| Равнинная ул. | Левобережный | ||
| Радиаторная ул. | Левобережный | ||
| Радиаторный переул. | Левобережный | ||
| Радина М.В. ул. | Кальмиусский | Колонна | до 28 января 2016 – ул. Бодрова; Радин Николай Викторович (1888-1938) - директор завода имени Ильича (1931-1938), репрессирован |
| Радищева проезд | Кальмиусский | ||
| Радищева ул. | Кальмиусский | Радищев, Александр Николаевич (1749-1802) - русский писатель и просветитель, борец против самодержавия и крепостничества | |
| Радужная ул. | Приморский | СТ «Наладчик» | 4 февраля 2014 образована |
| Радужная ул. | Приморский | СТ «Портовик» | 26 мая 2009 образована; до того – ул. №6 |
| Раздольная ул. | Приморский | до 3 марта 2016 - ул. Калинина | |
| Разина ул. | Кальмиусский | Аэродром | Разин, Степан Тимофеевич (1630-е-1671) — донской казак, предводитель крестьянской войны 1670-71 годов против феодального гнёта. |
| Ракетная ул. | Кальмиусский | ||
| Ракетный переул. | Кальмиусский | ||
| Ракетный проезд | Кальмиусский | ||
| Резервуарная ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Реконструктивная ул. | Центральный | переименована из ул. Базарная | |
| Рельефная ул. | Кальмиусский | Шевченко | |
| Рельсовый переул. | Кальмиусский | ||
| Ремесленная ул. | Приморский | ||
| Репина переул. | Левобережный | ||
| Репина ул. | Кальмиусский | Новогуглино | Репин, Илья Ефимович (1844-1930) - русский художник |
| Речная ул. | Кальмиусский | Аэродром | |
| Речная ул. | Кальмиусский | СТ «Кальмиус» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №3 |
| Речная ул. | Центральный | Правый берег | |
| Рижская ул. | Левобережный | ||
| Рижский переул. | Левобережный | ||
| Рижский проезд | Левобережный | ||
| Рижский туп. | Левобережный | ||
| Римского-Корсакова ул. | Левобережный | Римский-Корсаков, Николай Андреевич (1844-1908) - русский композитор | |
| Ровенская ул. | Левобережный | ||
| Ровенский переул. | Левобережный | ||
| Ровная ул. | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Ровный переул. | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Ровный проезд | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Родниковая ул. | Кальмиусский | из ул. Кустоовражная | |
| Родниковая ул. | Приморский | ||
| Родниковый переул. | Приморский | ||
| Рождественская ул. | Левобережный | до 3 марта 2016 - ул. Лазо | |
| Рождественский переул. | Левобережный | до 3 марта 2016 - переул. Лазо | |
| Розовая ул. | Приморский | ||
| Рокадная ул. | Левобережный | до 3 марта 2016 - ул. Руднева | |
| Рокадный переул. | Левобережный | до 3 марта 2016 - переул. Руднева | |
| Ромашковая ул. | Приморский | СТ «Наладчик» | 28 марта 2014 образована |
| Ростовская ул. | Приморский | Западный | |
| Ростовская ул. | Центральный | Квартал «Азовский» | |
| Рубиновая ул. | Левобережный | до 28 января 2016 – ул. Луначарского | |
| Рубиновый переул. | Левобережный | до 28 января 2016 – переул. Луначарского | |
| Рулевая ул. | Приморский | ||
| Русанова переул. | Приморский | Кировка | Русанов, Владимир Александрович (1875-1913) — русский полярный исследователь |
| Ручейная ул. | Центральный | СТ «Металлист» | 28 августа 2013 образована |
| Рыбацкая ул. | Приморский | Гавань | до 1930-х (?) - ул. Малая Рыбная |
| Рыбацкий переул. | Приморский | Гавань | переименован (?) из переул. Рыбный |
| Рыбная ул. | Приморский | Гавань | |
| Рыбная ул. | Центральный | СТ «Дружба» | в 2000-х образована |
| Рылеева переул. | Кальмиусский | ||
| Рылеева ул. | Кальмиусский | Рылеев, Кондратий Фёдорович (1795-1826) - русский поэт-декабрист | |
| Рябиновая ул. | Приморский | СТ «Портовик» | 26 мая 2009 образована; до того – ул. №4 |
| Рябиновый переул. | Центральный | ||
| Саврасова переул. | Кальмиусский | ||
| Саврасова проезд | Кальмиусский | ||
| Саврасова ул. | Кальмиусский | Саврасов, Алексей Кондратьевич (1830-1897) - русский живописец-пейзажист | |
| Савчука А.В. ул. | Центральный | 8 октября 2013 из части улицы Энгельса (дома №38-52, от ул. Варганова до Митрополитской)[2]; Савчук, Александр Владимирович (1954-2012) - промышленник, Президент ПАО «Азовмаш», Президент баскетбольного клуба «Азовмаш» (Мариуполь) | |
| Садковый переул. | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Садковый проезд | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Садовая ул. | Кальмиусский | Каменск | |
| Садовая ул. | Кальмиусский | СТ «Мичуринец» | 28 августа 2013 образована |
| Садовая ул. | Центральный | СТ «Дружба», СК «Коксохимовец» | 28 августа 2013 образована |
| Садовый переул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образован |
| Саенко им. ул. | Левобережный | до 3 марта 2016 - ул. Павленко; в честь Саенко Виктора Александровича (1972-2014) - начальника ГАИ г. Мариуполя, погиб защищая здание УМВД г. Мариуполя 9 мая 2014 года | |
| Сакко и Ванцетти ул. | Кальмиусский | Новогуглино | Никола Сакко (1891-1927) и Бартоломео Ванцетти (1888-1927) - американские рабочие-революционеры, итальянцы по происхождению. По заведомо ложному обвинению были приговорены к смертной казни |
| Саксаганского переул. | Левобережный | Саксаганский, Панас Карпович (Тобилевич) (1859-1940) - деятель украинского театра, народный артист СССР | |
| Салтыкова-Щедрина переул. | Левобережный | ||
| Салтыкова-Щедрина проезд | Левобережный | ||
| Салтыкова-Щедрина ул. | Левобережный | Салтыков-Щедрин, Михаил Евграфович (1826-1889) - русский писатель-сатирик, революционный демократ | |
| Самарский переул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Самарский проезд | Кальмиусский | Мирный | |
| Самолетная ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Санаторная ул. | Приморский | ||
| Санаторный массив | Кальмиусский | ||
| Сартанский переул. | Центральный | ||
| Сварщиков переул. | Центральный | СТ «Метеор» | в 2000-х образован |
| Светлая ул. | Кальмиусский | Волонтёровка | в 2000-е из ул. Братьев-Орленко |
| Светлая ул. | Приморский | СТ «Наладчик» | 4 февраля 2014 образована |
| Светлый переул. | Кальмиусский | Волонтёровка | в 2000-е из переул. Братьев-Орленко |
| Свободы переул. | Центральный | Новосёловка | до 1930-х (?) - переул. Вольный |
| Свободы проезд | Левобережный | образован 13 августа 1959 на территории земли бывшего колхоза имени XX Партсъезда; до 28 января 2016 – проезд Ленинградский | |
| Свободы просп. | Левобережный | образован 13 августа 1959 на территории земли бывшего колхоза имени XX Партсъезда; до 28 января 2016 – просп. Ленинградский | |
| Свободы ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Святого Игнатия ул. | Кальмиусский | СТ «Лотос» | в 2000-х образована; Игнатий Мариупольский (Ιάκωβος Γοζαδίνος) (1715—1786) — епископ Русской православной церкви, ранее — Константинопольской православной церкви, митрополит Готфский и Кефайский, активно участвовал в переселении греков из Крыма в Приазовье |
| Севастопольская ул. | Приморский | ||
| Северная ул. | Кальмиусский | Зирка | |
| Северная ул. | Центральный | СТ «Азовсталец» | 15 декабря 2009 образована |
| Северная ул. | Приморский | Кировка | |
| Северный переул. | Кальмиусский | Зирка | |
| Седова переул. | Левобережный | ||
| Седова ул. | Левобережный | Седов, Георгий Яковлевич (1877-1914) - русский полярный путешественник, исследователь Арктики. Родился близ Мариуполя - в посёлке Седово | |
| Седова ул. | Левобережный | Приморское | |
| Сельская ул. | Кальмиусский | Новогуглино | |
| Сельская ул. | Центральный | СТ «Зелёный огонёк» | 18 июня 2013 образована; до того – ул. Молодёжная |
| Сельскохозяйственная ул. | Кальмиусский | Аэродром | |
| Сельстроевская ул. | Приморский | СТ «Нива» | 15 сентября 2009 образована; до того – ул. №2 |
| Семафорная ул. | Кальмиусский | ||
| Семафорный переул. | Кальмиусский | Гуглино | |
| Семашко ул. | Кальмиусский | Колонна | Семашко, Николай Александрович (1874-1949) - организатор здравоохранения в СССР |
| Семейная ул. | Кальмиусский | Каменск | до 28 января 2016 – ул. Краснознаменная |
| Семененко ул. | Центральный | переименована из ул. Проектируемая | |
| Семенишина переул. | Центральный | Правый берег | |
| Семенишина ул. | Центральный | до 1965 - ул. Малосадовая; Семенишин, Владимир Григорьевич (1910-1943) — лётчик, участник освобождения Донбасса и города Мариуполя от гитлеровских захватчиков | |
| Семеренко ул. | Кальмиусский | СТ «Мичуринец» | 28 августа 2013 образована |
| Семеренко ул. | Центральный | СТ «Тимирязевец» | в 2000-х образована; Симиренко — украинский род промышленников-сахаропроизводителей, собственников заводов, пионеров пароходства на Днепре, учёных и садоводов, меценатов культуры: Симиренко, Лев Платонович (1855—1920), Симиренко, Владимир Львович (1891—1938) |
| Сенная ул. | Центральный | Парковый | |
| Сенявина ул. | Приморский | Кировка | Сенявин, Дмитрий Николаевич (1763-1831) — адмирал русского флота. |
| Серафимовича ул. | Кальмиусский | Новогуглино | Серафимович, Александр Серафимович (Попов) (1863-1949) - русский советский писатель |
| Серова ул. | Центральный | Парковый | в 1940-х - ул. Шашкевича; Серов, Валентин Александрович (1865-1911) - русский живописец |
| Сечевых стрельцов ул. | Кальмиусский | до 3 июня 2016 - ул. Войкова; в честь Сечевых стрельцов. | |
| Сеченова ул. | Кальмиусский | Апатова | в 1950-х из ул. 3-я Апатова пос.; Сеченов, Иван Михайлович (1829-1905) - русский естествоиспытатель |
| Сибирская ул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Сивашская ул. | Кальмиусский | Садки | |
| Симферопольская ул. | Приморский | ||
| Сиреневая ул. | Приморский | СТ «Портовик» | 26 мая 2009 образована; до того – ул. №7 |
| Сиреневая ул. | Приморский | СТ «Черёмушки» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №5 |
| Сиреневая ул. | Центральный | СТ «Строитель» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №11 |
| Славянская ул. | Кальмиусский | ||
| Славянский переул. | Кальмиусский | ||
| Слесарная ул. | Левобережный | ||
| Сливовая ул. | Приморский | СТ «Маяк» | 15 декабря 2009 образована; до того - ул. №4 |
| Сливовый переул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образован |
| Слободской переул. | Приморский | Слободка | до 28 января 2016 – переул. Котовского |
| Смородиновая ул. | Приморский | СТ «Портовик» | 26 мая 2009 образована; до того – ул. №5 |
| Соборная ул. | Центральный | 28 января 2016 - из ул. Варганова; образована из двух переулков: Ленина (ранее - переул. Сенной) и Тюремный (ранее - переул. Пожарный) | |
| Советская ул. | Левобережный | Виноградное | |
| Совхозная ул. | Кальмиусский | Аэродром | |
| Совхозная ул. | Центральный | СТ «Дружба» | в 2000-х образован |
| Совхозный переул. | Кальмиусский | 26 мая 2010 образована; рядом с ул. Покрышкина | |
| Совхозный переул. | Центральный | СТ «Дружба» | в 2000-х образован |
| Солдатская ул. | Кальмиусский | ||
| Солдатский переул. | Кальмиусский | ||
| Солдатский проезд | Кальмиусский | ||
| Солидарности ул. | Центральный | Новосёловка | до 28 января 2016 – ул. Профинтерна; до 1930-х - ул. Коцюбинского |
| Солнечная ул. | Кальмиусский | СТ «Лотос» | в 2000-х образована |
| Солнечная ул. | Приморский | СТ «Вертикаль» | в 2000-х образована |
| Солнечная ул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образована |
| Солнечная ул. | Центральный | ||
| Солнечная ул. | Центральный | СТ «Строитель» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №1 |
| Солнечный переул. | Центральный | Парковый | |
| Солнечный переул. | Левобережный | Пионерское | |
| Солнечный проезд | Центральный | Парковый | |
| Соловьиная ул. | Приморский | Шишманка | |
| Соловьиный переул. | Приморский | Шишманка | |
| Сормовская ул. | Кальмиусский | Старый Базар | |
| Сорочинская ул. | Кальмиусский | Азовкольцо | |
| Сорочинский переул. | Кальмиусский | Азовкольцо | |
| Сосновая ул. | Центральный | СТ «Азовсталец», СТ «Тюльпан» | 26 мая 2010 образована; до того – ул. №9 |
| Софьи Ковалевской ул. | Центральный | Новосёловка | до 1930-х - ул. Кутузова; Ковалевская, Софья Васильевна (1850-1891) - русский математик, писатель и публицист, первая женщина - член-корреспондент Петербургской АН |
| Софьи Перовской переул. | Кальмиусский | Садки | |
| Софьи Перовской ул. | Кальмиусский | Садки | Перовская, Софья Львовна (1853-1881) - русская революционерка-народница |
| Социальная ул. | Левобережный | Ляпино | |
| Социальный переул. | Левобережный | ||
| Спартаковская ул. | Приморский | ||
| Спартаковский переул. | Приморский | ||
| Спартаковский туп. | Приморский | Спартак (1й век до н. э.) - вождь крупнейшего восстания рабов в Италии | |
| Спасская ул. | Центральный | Парковый | до 3 марта 2016 - ул. Гайдара; до 1930-х (?) - ул. Черкасская |
| Спортивная ул. | Центральный | Новосёловка | |
| Спортивный переул. | Приморский | Шишманка | |
| Стадионная ул. | Кальмиусский | Садки | |
| Стадионный переул. | Кальмиусский | Садки | |
| Сталеварная ул. | Кальмиусский | Колонна | |
| Стальского переул. | Кальмиусский | Волонтёровка | Сулейман Стальский (1869—1937) — лезгинский поэт-ашуг, основоположник лезгинской, дагестанской, досоветской поэзии, один из крупнейших дагестанских поэтов XX века |
| Станиславского переул. | Левобережный | ||
| Станиславского ул. | Левобережный | Станиславский, Константин Сергеевич (1863-1938) - советский режиссёр, актёр, педагог и теоретик, народный артист СССР | |
| Станционная ул. | Кальмиусский | ||
| Станционный переул. | Кальмиусский | ||
| Станюковича ул. | Приморский | до 1930-х (?) - ул. Гористая; Станюкович, Константин Михайлович (1843-1903) - русский писатель | |
| Старая пристань | Центральный | Правый берег | |
| Старокрымская ул. | Центральный | Осоавиахима | |
| Старокрымская ветка ул. | Кальмиусский | ||
| Старокрымское шоссе | Центральный | ||
| Стахановская ул. | Левобережный | Успеновка | Стаханов, Алексей Григорьевич (1906-1977) - новатор угольной промышленности, основоположник стахановского движения |
| Степная ул. | Приморский | СТ «Наладчик» | 4 февраля 2014 образована |
| Степной переул. | Кальмиусский | ||
| Степной проезд | Кальмиусский | ||
| Степной туп. | Кальмиусский | ||
| Сторожевой переул. | Центральный | СТ «Метеор» | в 2000-х образован |
| Страхова Е.Т. ул. | Центральный | СТ «Ветеран» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №4; Страхов, Егор Трофимович (1913-?) — новатор металлургического производства, вальцовщик стана № 1 ММК имени Ильича, герой Социалистического Труда (1958), участник Великой Отечественной войны |
| Стрелковый переул. | Центральный | Шишманка | |
| Строительный переул. | Левобережный | ||
| Строительный проезд | Левобережный | ||
| Строителей просп. | Центральный, Приморский | в 1960-х переименована из ул. Сестрорецкой (южная часть современного просп.) | |
| Строителей ул. | Кальмиусский | ||
| Строительная ул. | Левобережный | ||
| Студенческий переул. | Кальмиусский | Старый Базар | |
| Суворова ул. | Приморский | Кировка | Суворов, Александр Васильевич (1729-1800) - русский полководец, генералиссимус |
| Сумская ул. | Приморский | Кировка | |
| Сумской переул. | Приморский | Кировка | |
| Сурикова переул. | Левобережный | ||
| Сурикова ул. | Левобережный | Суриков, Василий Иванович (1848-1916) - русский живописец. Впервые в русской исторической живописи показал настоящего героя истории - народные массы | |
| Сусанина ул. | Приморский | Сусанин, Иван Осипович (?- 1613) — крестьянин села Домнино, завёл отряд польских интервентов в непроходимую лесную глушь | |
| Счастливый переул. | Приморский | ||
| Сычева ул. | Левобережный | Сычёв, Константин Васильевич (1906—1982) — генерал, командир 130-й Таганрогской стрелковой дивизии. | |
| Таврийская ул. | Центральный | Новосёловка | до 28 января 2016 – ул. Коммунаров; до 1930-х (?) - ул. Таврическая |
| Таганрогская ул. | Левобережный | ||
| Таганрогский проезд | Левобережный | ||
| Талалихина ул. | Центральный, Приморский | Западный | Талалихин, Виктор Васильевич (1918-1941) - военный лётчик, Герой Советского Союза |
| Танковый переул. | Центральный, Приморский | Шишманка | |
| Тарасова ул. | Центральный | Новосёловка | до 1930-х (?) - ул. Тарасовская; Шевченко, Тарас Григорьевич (1814-1861) - украинский народный поэт, художник, мыслитель, революционер-демократ, основоположник новой украинской литературы |
| Татищева ул. | Кальмиусский | Зирка | Татищев, Василий Никитич (1686—1750) — российский историк, географ, экономист и государственный деятель; автор первого капитального труда по русской истории — «Истории Российской», основатель Ставрополя (ныне Тольятти), Екатеринбурга и Перми |
| Театральная площ. | Центральный | с середины XX века - из площ. Свободы, до 1930-х - площ. Февральской Революции; до 1920-х - площ. Александровская | |
| Тенистая ул. | Приморский | СТ «Портовик», СК «Автотранспортник» | 26 мая 2009 образована; до того – ул. №1 |
| Тенистая ул. | Центральный | СТ «Строитель» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №3 |
| Тенистый переул. | Левобережный | Пионерское | |
| Теннисная ул. | Левобережный | ||
| Теннисный переул. | Левобережный | ||
| Тепличная ул. | Кальмиусский | Каменск | |
| Тепличный переул. | Кальмиусский | Каменск | |
| Террасная ул. | Левобережный | ||
| Терновая ул. | Левобережный | ||
| Терновый переул. | Левобережный | ||
| Терновый проезд | Левобережный | ||
| Тесленко ул. | Кальмиусский | Волонтёровка | Тесленко, Архип Ефимович (1882-1911) - украинский писатель революционно-демократического направления |
| Тимирязева ул. | Кальмиусский | СТ «Мичуринец» | 28 августа 2013 образована |
| Тимирязева ул. | Центральный | Новосёловка | Тимирязев, Климент Аркадьевич (1843-1920) - русский естествоиспытатель, основоположник русской школы в физиологии растений |
| Тимирязева ул. | Центральный | СТ «Металлист», СТ «Тимирязевец» | 28 августа 2013 образована |
| Титова ул. | Левобережный | в 1980-х переименована из ул. Украинская; Титов, Герман Степанович (1935-2000) - второй космонавт Советского Союза | |
| Тихий переул. | Приморский | ||
| Тихий переул. | Левобережный | Пионерское | |
| Тищенко Богдана переул. | Кальмиусский | Новогуглино | до 3 июня 2016 - переул. Крупской; в честь матроса [uk.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D1%96%D1%89%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%BE_%D0%91%D0%BE%D0%B3%D0%B4%D0%B0%D0%BD_%D0%92%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B4%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 Тищенко, Богдана Владимировича] (1991 - 2014), погибшего во время событий на Донбассе в 2014 году. |
| Ткачева ул. | Левобережный | Успеновка | Ткачёв, Пётр Никитич (1844-1885) — русский революционер |
| Ткаченко-Петренко переул. | Приморский | Западный | |
| Ткаченко-Петренко ул. | Приморский | Западный | Ткаченко-Петренко, Григорий Фёдорович (1882-1909) — рабочий города Енакиево, активный участник революции 1905 года в Донбассе, один из руководителей Горловского вооружённого восстания. |
| Ткаченко-Петренко ул. | Приморский | СТ "Маяк" | утверждена 8 апреля 2016 года |
| Токарева переул. | Левобережный | Токарёв, Фёдор Васильевич (1871-1968) - советский конструктор автоматического оружия. | |
| Токарная ул. | Кальмиусский | Новоброневой | |
| Толстого переул. | Кальмиусский | Аэродром | |
| Толстого ул. | Кальмиусский | Аэродром | Толстой, Лев Николаевич (1828-1910) - русский писатель, творчество которого оказало огромное влияние на мировую литературу |
| Тополиная ул. | Кальмиусский | Зирка | |
| Тополиная ул. | Центральный | в середине XX века образована вместе с Донецким шоссе из части ул. Скоростной (ликвидирована) | |
| Торговая ул. | Центральный | 28 сентября 1875 названа; с 1920-х до 19 декабря 1991 называлась ул. III Интернационала; в 1941-1943 - ул. Ростовская | |
| Торговый переул. | Центральный | с 1920-х до 19 декабря 1991 назывался пер. III Интернационала | |
| Тракторная ул. | Левобережный | Троицкий | |
| Трамвайная ул. | Центральный | Парковый | |
| Трамвайный переул. | Центральный | Парковый | |
| Транспортная ул. | Кальмиусский | СТ «Кальмиус» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №2 |
| Транспортный переул. | Центральный | между ул. 50 лет СССР и ул. Матросова; включён (повторно) 8 апреля 2016 года | |
| Трипольская ул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Трипольский переул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Трипольский проезд | Кальмиусский | Мирный | |
| Трипольский тупик | Кальмиусский | Мирный | |
| Троицкая ул. | Центральный | до 3 марта 2016 - ул. 50 лет СССР; в честь Свято-Троицкого храма | |
| Трудовая ул. | Левобережный | ||
| Трудовой переул. | Левобережный | ||
| Тульская ул. | Левобережный | ||
| Тульский переул. | Левобережный | ||
| Тульский проезд | Левобережный | ||
| Туннельный проезд | Кальмиусский | до 28 января 2016 – проезд 40 лет Октября | |
| Тургенева ул. | Кальмиусский | Апатова | Тургенев, Иван Сергеевич (1818-1883) - русский писатель, мастер психологического анализа, обогатил русский литературный язык |
| Тыквенная ул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образована |
| Ударная ул. | Кальмиусский | Новоброневой | |
| Узловой переул. | Центральный | ||
| Украинская ул. | Левобережный | Ляпино | до 28 января 2016 – ул. Воровского |
| Украинская ул. | Приморский | ||
| Украинский переул. | Центральный | Шишманка | |
| Украинского казачества переул. | Левобережный | до 3 марта 2016 - переул. Орджоникидзе | |
| Украинского казачества проезд | Левобережный | до 3 марта 2016 - проезд Орджоникидзе | |
| Украинского казачества ул. | Левобережный | до 3 марта 2016 - ул. Орджоникидзе | |
| Университетская ул. | Центральный | до 1929-х - переул. Покровский, до 1990-х - переул. Республики; в 1941-1943 - переул. Шевченко | |
| Уральская ул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Уральский переул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Уральский проезд | Кальмиусский | Мирный | |
| Уральский туп. | Кальмиусский | Мирный | |
| Урожайная ул. | Кальмиусский | Садки | до середины XX века - ул. Ливенко |
| Урожайная ул. | Центральный | СТ «Металлист» | 28 августа 2013 образована |
| Урожайный переул. | Кальмиусский | Садки | |
| Урожайный проезд | Кальмиусский | Садки | |
| Успенская ул. | Центральный | в 1929-х и до 28 января 2016 – ул. Октябрьская [Октябрьской Революции] | |
| Успешная ул. | Центральный | СТ «Жилстроевец» | в 2000-х образована |
| Успешный переул. | Центральный | СТ «Жилстроевец» | в 2000-х образован |
| Уссурийская ул. | Приморский | ||
| Ухтомского ул. | Кальмиусский | Ухтомский, Алексей Владимирович (1876-1905) — русский революционер, железнодорожник-машинист | |
| Учебный переул. | Кальмиусский | Старый Базар | |
| Ушакова переул. | Приморский | ||
| Ушакова ул. | Приморский | Ушаков, Фёдор Фёдорович (1744-1817) - русский флотоводец, адмирал | |
| Уютная ул. | Центральный | Новосёловка | до 28 января 2016 – ул. Чапаева; до 1930-х (?) - ул. Сковороды |
| Уютный переул. | Кальмиусский | Новогуглино | |
| Февральская ул. | Левобережный | ||
| Февральский переул. | Левобережный | ||
| Февральский проезд | Левобережный | ||
| Федорова переул. | Приморский | Кировка | |
| Федорова ул. | Приморский | Кировка | до 1980-х (?) - ул. Бердянская; Иван Фёдоров (1510-1583) - русский первопечатник. Основал книгопечатанье в России и на Украине |
| Фиалковая ул. | Центральный | СТ «Азовсталец» | 26 мая 2010 образована; до того – ул. №3 |
| Филатова ул. | Центральный | Новосёловка | Филатов, Владимир Петрович (1875-1956) - советский офтальмолог, действительный член Ан УССР, Герой Социалистического Труда |
| Филиппа Орлика ул. | Центральный | до 28 января 2016 – ул. Урицкого; до 1930-х - ул. Достоевского; Орлик Филипп Степанович (1672—1742) — государственный деятель Войска Запорожского, ближайший соратник гетмана Ивана Мазепы, после смерти которого был провозглашён гетманом Правобережной Украины, автор первой Конституции в Европе | |
| Флотская ул. | Приморский | до 3 марта 2016 - ул. Краснофлотская | |
| Фонтанная ул. | Центральный | 28 сентября 1875 названа; в 1950-х (?) до 19 декабря 1991 - ул. Франко | |
| Фруктовая ул. | Кальмиусский | Шевченко | |
| Фруктовая ул. | Кальмиусский | СТ «Мичуринец» | 28 августа 2013 образована |
| Фруктовый переул. | Кальмиусский | Шевченко | |
| Фурманова А.М. ул. | Левобережный | Троицкий | до 28 января 2016 – ул. Фурманова Д.А.; Фурманов Александр Мефодьевич (1915—1982) — советский офицер, участник Великой Отечественной войны, старший лейтенант инженерных войск |
| Халхингольская ул. | Кальмиусский | Новогуглино | Халхин-Гол — в честь необъявленного локального вооружённого конфликта, выигранного Красной армией (весна — осень 1939) у реки Халхин-Гол на территории Монголии недалеко от границы с Маньчжоу-го между СССР, МНР с одной стороны и Японской империей и Маньчжоу-го с другой |
| Харлампиевская ул. | Центральный | 28 сентября 1875 названа; с 1920-х до 19 декабря 1991 называлась ул. Советская; в 1941-1943 - ул. Гарная; Священномученик Харлампий (89-202) — святой епископ Магнезийский, священномученик | |
| Харьковская ул. | Кальмиусский | Гуглино | |
| Химический переул. | Приморский | Гавань | |
| Хортицкий переул. | Кальмиусский | Волонтёровка | до 28 января 2016 – переул. Ульянова |
| Цветная ул. | Левобережный | Троицкий | |
| Цветной пер. | Левобережный | образован 25 сентября 2012 в ООО «Сиваш-Агро» | |
| Цветной проезд | Левобережный | ||
| Цветочная ул. | Кальмиусский | Волонтёровка | |
| Цветочная ул. | Кальмиусский | СТ «Мичуринец» | 28 августа 2013 образована |
| Цветочная ул. | Приморский | СТ «Вертикаль» | в 2000-х образована |
| Цветочная ул. | Центральный | СТ «Строитель» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №4 |
| Цветочный переул. | Кальмиусский | ||
| Цветочный тупик | Кальмиусский | ||
| Целинный переул. | Левобережный | ||
| Центральная ул. | Кальмиусский | СТ «Лотос» | в 2000-х образована |
| Центральная ул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образована |
| Центральная ул. | Приморский | СТ «Южный» | в 2000-х образована |
| Центральная ул. | Центральный | СТ «Дружба», СТ «Металлист», СТ «Коксохимовец» | 28 августа 2013 образована |
| Центральный переул. | Кальмиусский | СТ «Спутник» | 28 августа 2013 образован; до того – ул. №2 |
| Центральный пер. | Центральный | СТ «Дружба» | 19 октября 2010 образован |
| Циолковского ул. | Левобережный | образована 25 сентября 2012 в ООО «Сиваш-Агро» | |
| Циолковского переул. | Левобережный | Циолковский, Константин Эдуардович (1857-1935) - советский учёный, основоположник теории межпланетных сообщений, автор крупнейших открытий в ракетной технике | |
| Цирковый переул. | Центральный | до 1930-х (?) - переул. Итальянский | |
| Цыбулько ул. | Приморский | Цыбулько, Владимир Михайлович (1924-1987) - первый секретарь Ждановского горкома КПУ (1966—1968), организатор крупнейших социальных строек Мариуполя, в 1970—1985 — первый секретарь Киевского обкома КПУ | |
| Чайковского переул. | Кальмиусский | Аэродром | 26 мая 2010 образована |
| Чайковского ул. | Кальмиусский | Аэродром | Чайковский, Пётр Ильич (1840-1893) - русский композитор, музыкальная наследие П. И. Чайковского - одна из вершин мирового искусства |
| Частная ул. | Кальмиусский | Азовкольцо | до 28 января 2016 – ул. Боженко |
| Челюскинцев ул. | Кальмиусский | Колонна | Челюскинцы — участники советской полярной экспедиции 1993-1934 годов на пароходе «Челюскин» под руководством О. Ю. Шмидта. |
| Челябинская ул. | Кальмиусский | Каменск | |
| Черепановых ул. | Приморский | Гавань | Черепанов, Ефим Алексеевич (1774-1842) и Черепанов, Мирон Ефимович (1803-1849) - отец и сын, русские крепостные механики-изобретатели |
| Черешневая ул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образована |
| Черненко ул. | Центральный | СТ «Металлист», СТ «Тимирязевец» | 28 августа 2013 образована; Черненко (?) |
| Черноморская ул. | Приморский | ||
| Черноморский переул. | Приморский | ||
| Чернышевского ул. | Кальмиусский | Новоброневой | Чернышевский, Николай Гаврилович (1828-1889) - русский революционный демократ, философ-материалист, учёный, критик, писатель |
| Черняка И.Д. ул. | Центральный | СТ «Ветеран» | 28 марта 2014 образована; до того – ул. №5; Черняк, Иван Дмитриевич (1932—2001) — заслуженный металлург Украины, 1-м подручный сталевара, сталевар мартеновского цеха № 2 (печь № 8) комбината имени Ильича, Наставник молодежи, Герой Социалистического Труда (1977), умер в Мариуполе |
| Черняховского переул. | Центральный | Шишманка | до 1930-х (?) - переул. Сотенный; Черняховский, Иван Данилович (1906-1945) - советский военный деятель, дважды Герой Советского Союза |
| Чехова переул. | Приморский | Слободка | Чехов, Антон Павлович (1860-1904) — русский писатель. |
| Чигорина переул. | Левобережный | Чигорин, Михаил Иванович (1850-1908) - русский шахматист, основатель русской шахматной школы, победитель первых трёх чемпионатов в России | |
| Чкалова переул. | Левобережный | ||
| Чкалова ул. | Кальмиусский | Зирка | |
| Чкалова ул. | Левобережный | Чкалов, Валерий Павлович (1904-1938) - советский лётчик, Герой Советского Союза, комбриг, награждён двумя орденами Ленина и орденом Красного Знамени | |
| Чукарина В.И. ул. | Кальмиусский | до 28 января 2016 – ул. Куйбышева; Чукарин Виктор Иванович (1921—1984) — выдающийся советский гимнаст, заслуженный мастер спорта СССР (1951), заслуженный тренер УССР (1972), доцент (1963), заведующий кафедрой гимнастики Львовского института физической культуры (с 1971), кавалер ордена Ленина (1957), абсолютный чемпион Олимпийских игр, мира, СССР; чемпион Олимпийских игр (7 раз в 1952 году, 1956, всего 11 олимпийских наград), мира, СССР (13 раз в 1948—1956) в отдельных видах | |
| Шалая В.З. ул. | Приморский | СТ «Моряк» | в 2000-х образована; в честь В.З. Шалая |
| Шахтерская ул. | Центральный, Приморский | Шишманка | до 1930-х (?) - ул. Парниковая |
| Шевцовой ул. | Кальмиусский | Шевцова, Любовь Григорьевна (1924-1943) — член штаба подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия» в Краснодоне в период оккупации Донбасса немецко-фашистскими захватчиками. | |
| Шевченко бульв. [ул.] | Центральный | с 24 мая 1929 - из ул. Бахчисарайская; Шевченко, Тарас Григорьевич (1814-1861) - украинский народный поэт, художник, мыслитель, революционер-демократ, основоположник новой украинской литературы; для улицы № домов: 1-47, 2-42а, 108-224, 135-279, для бульвара: 35, 62-76, 71-93, 226-276, 287-363 | |
| Шевченко ул. | Левобережный | Виноградное | |
| Шевченко переул. | Центральный | Новосёловка | |
| Шейко В.И. ул. | Центральный | СТ «Метеор» | 3 октября 2012 образована |
| Шекспира ул. | Кальмиусский | до 28 января 2016 – ул. Шаумяна; Шекспир Уильям (1564—1616) — английский поэт и драматург, зачастую считается величайшим англоязычным писателем и одним из лучших драматургов мира, национальный поэт Англии | |
| Шепотиленко ул. | Кальмиусский | Азовкольцо | Шепотиленко, Андрей (? -1918) — член первой Мариупольской сельскохозяйственной коммуны. |
| Шепотинника переул. | Левобережный | в середине XX века из переул. Серго; Шепотинник, Леонид Степанович (1927-1992) - начальник блюмминга завода "Азовсталь", рационализатор | |
| Шестакова переул. | Приморский | Западный | Шестаков, Андрей Васильевич (1877-1941) - революционер-искровец. В 1901 году по заданию РСДРП восстанавливал социал-демократическую организацию в Мариуполе. Советский историк |
| Шеховцова А.М. ул. | Центральный | СТ «Ветеран» | 28 марта 2014 образована; до того – ул. №6; Шеховцов, Алексей Митрофанович (1937—2004) — новатор производства, токарь цехов № 15, № 19, № 59 на Мариупольском заводе тяжелого машиностроения, Герой Социалистического Труда (1976), умер и похоронен в Мариуполе |
| Ширшова ул. | Приморский | Ширшов, Пётр Петрович (1905-1953) - советский океанограф и гидробиолог, полярный исследователь, академик АН СССР, Герой Советского Союза | |
| Школьная ул. | Центральный | СТ «Дружба» | 19 октября 2010 образована |
| Школьная ул. | Левобережный | Приморское | |
| Школьный переул. | Приморский | ||
| Школьный переул. | Левобережный | Виноградное | |
| Школьный переул. | Центральный | СТ «Дружба» | в 2000-х образован |
| Шлаковый переул. | Кальмиусский | ||
| Шлаковый туп. | Кальмиусский | ||
| Шмидта Гавань | Центральный | Шмидт, Пётр Петрович (1867—1906) — революционный деятель, один из руководителей Севастопольского восстания 1905 года, известен также как лейтенант Шмидт | |
| Шопена переул. | Кальмиусский | ||
| Шопена проезд | Кальмиусский | ||
| Шопена ул. | Кальмиусский | Фридерик Шопен (1810-1849) - польский композитор и пианист. Творчество Шопена - одна из вершин мировой музыкальной культуры | |
| Шота Руставели ул. | Центральный | Новосёловка | Шота Руставели (1172-1216) - грузинский поэт второй половины XII - начала XIII века, автор поэмы "Витязь в тигровой шкуре" |
| Штурманская ул. | Приморский | ||
| Энергетическая ул. | Левобережный | ||
| Энергетический переул. | Левобережный | ||
| Юлаева ул. | Кальмиусский | Юлаев, Салават (1752-1800) — руководитель народного восстания в Башкирии в 1773-75 годов. | |
| Южная ул. | Кальмиусский | Каменск | |
| Южная ул. | Приморский | СТ «Маяк» | в 2000-х образована |
| Южная ул. | Центральный | СТ «Азовсталец» | 15 декабря 2009 образована |
| Южная ул. | Центральный | СТ «Строитель» | 28 августа 2013 образована; до того – ул. №2 |
| Южный переул. | Кальмиусский | Каменск | |
| Южный переул. | Приморский | Слободка | |
| Южный переул. | Левобережный | Виноградное | |
| Юнговская ул. | Приморский | до 28 января 2016 – ул. Дзержинского | |
| Юпитерская ул. | Центральный | СТ «Жилстроевец» | в 2000-х образован |
| Яблоневая ул. | Приморский | СТ «Черёмушки» | в 2000-х образована |
| Ягодная ул. | Кальмиусский | СТ «Лотос» | в 2000-х образована |
| Якова Гугеля ул. | Левобережный | в 1990-е переименована из ул. Серго; Гугель, Яков Семёнович (1895-1937) — советский хозяйственный руководитель, директор Таганрогского металлургического завода, Мариупольского новотрубного завода имени Куйбышева (сейчас — часть Мариупольского металлургического комбината имени Ильича), один из организаторов строительства завода «Азовсталь» | |
| Якорная ул. | Приморский | ||
| Ялтинская ул. | Приморский | ||
| Ялтинский переул. | Приморский | ||
| Январская ул. | Приморский | Западный | |
| Январский переул. | Приморский | Западный | |
| Янтарный переул. | Левобережный | Пионерское | |
| Ярослава Мудрого переул. | Кальмиусский | до 28 января 2016 – переул. 40 лет Октября; Ярослав Мудрый (978-1054) — князь ростовский (987—1010), князь новгородский (1010—1034), великий князь киевский (1016—1018, 1019—1054) | |
| Ярослава Галана переул. | Левобережный | Галан, Ярослав Александрович (1902-1949) — украинский советский писатель-антифашист | |
| Ярославский переул. | Кальмиусский | 26 мая 2010 образована; рядом с ул. Покрышкина | |
| Яснополянская ул. | Кальмиусский | Мирный | |
| Ясный переул. | Левобережный |
Старые названия улиц
| Улица | Район | В честь кого/чего | Переименована |
|---|---|---|---|
| 1 Мая ул. | Центральный | 19 декабря 1991 переименована в ул. Георгиевская, до 1929 - ул. Троцкого | |
| 1 Мая просп. | Левобережный | в честь праздника Первое мая | 3 марта 2016 переименована в просп. Единства; в 1967 южная часть переименована в бул. 50-летия Октября |
| 10 сентября ул. | Центральный | 10 сентября — в честь дня освобождения Мариуполя от немецких оккупантов в 1943 | образована в 1946; отсутствует в Словаре улиц Мариуполя (2013); Правый Берег |
| 26 Бакинских комиссаров ул. | Кальмиусский | в память о 26 бакинских комиссарах, отдавших жизнь в борьбе за установление советской власти в Азербайджане (20 сентября 1918) | 28 января 2016 переименована в ул. Покровская; в 1950-х из ул. 4-я Апатова пос. |
| 40 лет Октября ул. | Кальмиусский | Октябрьская революция — одно из крупнейших политических событий XX века, произошедшее в России в октябре 1917 года и повлиявшее на дальнейший ход всемирной истории, в результате чего началась Гражданская война в России, было свергнуто Временное правительство и к власти пришли коммунисты | 28 января 2016 переименована в ул. Героическая |
| 40 лет Октября ул. | Талаковка | в 2016 переименована в ул. Центральная | |
| 40 лет Октября переул. | Кальмиусский | 28 января 2016 переименована в переул. Ярослава Мудрого | |
| 40 лет Октября проезд | Кальмиусский | 28 января 2016 переименована в проезд Туннельный | |
| 40 лет Октября тупик | Кальмиусский | 28 января 2016 переименована в тупик Крепостной | |
| 50 лет Октября бульв. | Левобережный | Октябрьская революция — одно из крупнейших политических событий XX века, произошедшее в России в октябре 1917 года и повлиявшее на дальнейший ход всемирной истории, в результате чего началась Гражданская война в России, было свергнуто Временное правительство и к власти пришли коммунисты | 3 марта 2016 переименован в бульв. Меотиды; в 1967 образован из южной части просп. 1 Мая |
| 50 лет СССР ул. | Центральный | Образование СССР (30 декабря 1922) — создание СССР из состава РСФСР, УССР, БССР и ЗСФСР | 3 марта 2016 переименована в ул. Троицкую |
| 60 лет Октября ул. | с. Гнутово | в 2016 переименована в ул. Вишнёвая | |
| 60 лет СССР ул. | Центральный | Образование СССР (30 декабря 1922) — создание СССР из состава РСФСР, УССР, БССР и ЗСФСР | 28 января 2016 переименована в ул. Михаила Грушевского |
| 8 Марта ул. | Центральный | в 1930-х переименована в ул. Куинджи, до 1929 - ул. Карасьевская [Карасевская] | |
| 9 Января ул. | Центральный | 9 Января (1905) «Кровавое воскресенье» — розгон шествия петербургских рабочих к Зимнему дварцу, имевшего целью вручить царю Николаю II коллективную Петицию о рабочих нуждах | в 1937 переименована в ул. Пушкина, до 1920-х - ул. Большая Садовая |
| I Слободки переул. | Приморский | в 1920-х переименован в переул. Клубный, сейчас отсутствует | |
| I Сенная ул. | Кальмиусский | существовала в 1940-х; Садки | |
| II Озерная ул. | Приморский | переименована в пер. Железнодорожный | |
| II Степная ул. | Кальмиусский | существовала в 1940-х; рядом с современной ул. Гонды | |
| III Интернационала переул. | Центральный | в 1990-х переименован в переул. Торговый, до 1920-х - переул. Торговый | |
| III Интернационала переул. | Сартана | в 2016 переименован в переул. Тенистый | |
| III Интернационала спуск | Центральный | в 1930-х (?) из спуск Торговый; в 1990-х переименован в Банный спуск | |
| III Интернационала ул. | Центральный | III интернационал (1919—1943) — международная организация, объединявшая коммунистические партии различных стран | 19 декабря 1991 переименована в ул. Торговая |
| III Интернационала ул. | Сартана | в 1990-х переименована в ул. Куркчи генерала | |
| XX партсъезда ул. | Талаковка | XX Партсъезд — сбор делегатов, представляющих население СССР, который состоялся в Москве 14-25 февраля 1956 (наиболее известен осуждением культа личности и, косвенно, идеологического наследия Сталина) | в 2016 переименована в ул. Азовская |
| XXV партсъезда ул. | Талаковка | XXV Партсъезд — сбор делегатов, представляющих население СССР, который состоялся в Москве с 24 февраля по 5 марта 1976 года | в 2016 переименована в ул. Олимпийская |
| Александровская площ. | Центральный | 28 сентября 1875 названа; в 1919 (?) - площ. Февральской Революции, в 1920-х переименована в площ. Свободы, сейчас - площ. Театральная | |
| Андельская ул. | Центральный | в 1941-1943 - название ул. Энгельса | |
| Апатова ул. | Центральный | Апатов, Кузьма Павлович (1896-1920) - командир первого Мариупольского ударного советского батальона, сформированного в апреле 1919 года для защиты города от банд Деникина | 28 января 2016 переименована в ул. Итальянская; до 1920-х - ул. Итальянская |
| Апатова ул. | Сартана | в 2016 переименована в ул. Дружная | |
| Апатова пос. 1-я ул. | Кальмиусский | в 1950-х переименована в ул. Карпинского | |
| Апатова пос. 2-я ул. | Кальмиусский | в 1950-х переименована в ул. Гоголя | |
| Апатова пос. 3-я ул. | Кальмиусский | в 1950-х переименована в ул. Сеченова | |
| Апатова пос. 4-я ул. | Кальмиусский | в 1950-х переименована в ул. 26 Бакинских комиссаров | |
| Апатова пос. 5-я ул. | Кальмиусский | в 1950-х переименована в ул. Восстания | |
| Апатова пос. 6-я ул. | Кальмиусский | в 1950-х переименована в ул. Весёлая; сейчас – часть просп. Металлургов (в Кальмиусском районе) | |
| Апатова пос. 7-я ул. | Кальмиусский | в 1950-х переименована в ул. Днепровская | |
| Апатова пос. 8-я ул. | Кальмиусский | в 1950-х переименована в ул. Менжинского | |
| Апатова пос. 9-я ул. | Кальмиусский | в 1950-х переименована в ул. Баха | |
| Артема спуск | Приморский, Центральный | 3 марта 2016 переименован в спуск Городской; переименована в 1929 из спуск Больничный | |
| Артема ул. | Центральный | Сергеев, Фёдор Андреевич (Артём) (1883-1921) - советский государственный и партийный деятель, один из организаторов вооруженного восстания в Харькове и в Донбассе в октябре 1917 года | 3 марта 2016 переименована в ул. Куинджи А.; до 1920-х - ул. Таганрогская (к северу от Театральной площ.) и ул. Больничная (к югу); до 1930-х - ул. Свободы; в 1941-1943 - ул. Немецкая |
| Бабушкина ул. | Кальмиусский | Бабушкин, Иван Васильевич (1873-1906) - революционер, большевик, в октябре 1898 года создал Екатеринославский комитет РСДРП | 28 января 2016 переименована в ул. Орсовская; Колонна |
| Базарная площ. | Центральный | Альтернативное название площ. Соборная; 1960-х переименована в площ. Освобождения | |
| Базарная ул. | Приморский | до 1930-х - ул. Керченская (южнее) и Благоева (севернее ул. Гагарина) | |
| Базарная ул. | Центральный | переименована в ул. Реконструктивная | |
| Балагуры ул. | Кальмиусский | Балагура, Тихон Яковлевич (1861—1921) — один из первых комсомольских вожаков Кальмиусского района Мариуполя, активный участник гражданской войны | 28 января 2016 переименована в ул. Квартальная |
| Барачная ул. | Центральный | существовала в 1940-х; Центр | |
| Бассейная ул. | Приморский | переименована в ул. Морских Десантников | |
| Баумана переул. | Левобережный | 3 марта 2016 переименован в переул. Преображенский | |
| Баумана ул. | Левобережный | Бауман, Николай Эрнестович (1873-1905) - революционер, деятель большевистской партии, активный организатор ленинской "Искры" | 3 марта 2016 переименована в ул. Преображенскую |
| Бахмутская дорога | Центральный | в 1920-х переименована в ул. Коммунальная (северная половина) | |
| Бахмутская ул. | Центральный | в 1920-х переименован в ул. Франко Ивана (сейчас – часть просп. Металлургов от ул. Каффайской до реки Кальчик); одноименная ул. сейчас находится на Новосёловке (бывшая – ул. Страробахмуская) | |
| Бахчисарайская ул. | Центральный | 1877 названа; в 1929 переименована в ул. Шевченко | |
| Безымянная 1-я ул. | Центральный | альтернативное название ул. Успенская; сейчас – ул. Октябрьская [Октябрьской Революции] | |
| Безымянная 2-я ул. | Центральный | переименована в ул. Кальмиусская | |
| Бердянская ул. | Приморский | до 1980-х (?) - ул. Фёдорова | |
| Береговая ул. | Центральный | переименована в ул. Атласная; Новосёловка | |
| Биржевый спуск | Приморский | в 1920-х переименован в спуск им. Шмидта; сейчас отсутствует | |
| Благоева ул. | Приморский | Димитр Благоев (1856-1924) - первый пропагандист марксизма в Болгарии | 28 января 2016 переименована в ул. Благовестная; до 1930-х (?) - ул. Базарная (часть) |
| Богдановская ул. | Центральный | до 1930-х (?) - название ул. Городовикова; Парковый | |
| Бодрова ул. | Кальмиусский | Бодров, Артемий Ильич (1894—1918) — профессиональный революционер, питерский рабочий. Возглавлял первую сельскохозяйственную коммуну в Мариуполе | 28 января 2016 переименована в ул. Радина М.В.; Колонна |
| Боженко ул. | Кальмиусский | Боженко, Василий Назарович (1871-1919) - герой гражданской войны на Украине | 28 января 2016 переименована в ул. Частная |
| Боженко ул. | Талаковка | в 2016 переименована в ул. Луговая | |
| Бойкая ул. | Центральный | сейчас - ул. Никитина; Новосёловка | |
| Бойко В.С. просп. | Кальмиусский | Бойко Владимир Семёнович (1938—2015) — советский и украинский металлург, Герой Украины, народный депутат Украины 4-го, 5-го и 7-го созывов, председатель правления и генеральный директор Мариупольского металлургического комбината имени Ильича | 3 марта 2016 переименован в Никопольский просп.; до 28 января 2016 – просп. Ильича |
| Больничная ул. | Приморский | существовала в 1940-х; Порт | |
| Больничная ул. | Центральный | 28 сентября 1875 названа; в 1920-х переименована в ул. Артёма (южная половина улицы до площ. Театральная) | |
| Больничный спуск | Центральный, Приморский | переименован в спуск Артёма | |
| Большая ул. | Центральный | 28 сентября 1875 переименована в ул. Екатерининская, в 1920-х - просп. Республики, с 22 апреля 1960 - просп. Ленина | |
| Большая Садовая ул. | Приморский | до 1930-х - ул. Гагарина; альтернативное название - Косарка | |
| Большая Садовая ул. | Центральный | 28 сентября 1875 названа; в 1920-х переименована в ул. 9 Января, сейчас - ул. Пушкина | |
| Большевистская ул. | Левобережный | 3 марта 2016 переименована в ул. Загородняя | |
| Большевистский переул. | Левобережный | 3 марта 2016 переименован в переул. Загородный | |
| Бондарная ул. | Центральный | в 1920-х переименован в часть ул. Апатова (сейчас – ул. Итальянская от современной ул. Торговой до железнодорожного пути у Гавани) | |
| Бондарный переул. | Приморский | переименован в переул. Производственный | |
| Братьев Орленко переул. | Кальмиусский | в 2010-х переименован в переул. Светлый | |
| Братьев Орленко ул. | Кальмиусский | Три брата Орленко — уроженцы города Мариуполя — погибли в годы гражданской войныв борьбе за советскую власть | в 2010-х переименована в ул. Светлая |
| Братства площ. | Центральный | в 1940-х (?) - название площ. Лепсе; Правый Берег | |
| Буденного переул. | Талаковка | в 2016 переименован в переул. Звёздный | |
| Буденного ул. | Талаковка | Будённый, Семён Михайлович (1883-1973) - герой гражданской войны, Маршал Советского Союза, трижды Герой Советского Союза | в 2016 переименована в ул. Звёздная |
| Варганова ул. | Центральный | Варганов, Василий Афанасьевич (1890—1974) — первый председатель Мариупольского Совета рабочих и солдатских депутатов, начальник Красной гвардии города Мариуполя | 28 января 2016 переименована в ул. Соборная; образована из двух переулков: Ленина (ранее - переул. Сенной) и Ташкентский (ранее - переул. Тюремный и Пожарный) |
| Верещагина ул. | Центральный | Верещагин, Василий Васильевич (1842—1904) — русский живописец и литератор, один из наиболее известных художников-баталистов | переименована в ул. Халтурина; Новосёловка |
| Верхнее Портовское шоссе | Приморский | переименована в просп. Нахимова адмирала | |
| Ветеринарная ул. | Центральный | застроена (между просп. Металлургов и ул. Писарева на пересечении с ул. Каффайской) | |
| Ветеринарный переул. | Центральный | застроен (между просп. Металлургов и ул. Писарева на пересечении с ул. Каффайской) | |
| Виноградная ул. | Приморский | переименована в ул. Ласкова | |
| Водоотводная ул. | существовала в 1940-х; расположение достоверно не известно | ||
| Войкова ул. | Кальмиусский | 3 июня 2016 переименована в ул. Сечевых стрельцов; Войков, Пётр Лазаревич (1888-1927) - советский дипломат. Полпред в Польше с 1924 года. Убит в Варшаве белогвардейцем. | |
| Вокзальная площ. | Приморский | переименована в площ. Павлова Мичмана | |
| Володарское шоссе | Центральный | Володарский, Моисей Маркович (Гольдштейн) (1891-1918) - революционный деятель, активный участник революции 1917 года. Убит в Петрограде эсером | 28 января 2016 переименована в Запорожское шоссе |
| Волосевича ул. | Кальмиусский | Волосевич, Пётр Сергеевич (1904—1959) — один из первых комсомольских вожаков Кальмиусского района города Мариуполя, активный участник гражданской войны | 28 января 2016 переименована в ул. Клубная; до середины XX века - пер. Клубный; Колонна |
| Волховский переул. | Приморский | отсутствует в Словаре улиц (2013) | |
| Вольный переул. | Центральный | до 1930-х (?) - название переул. Свободы; Новосёловка | |
| Воровского ул. | Левобережный | Воровский, Вацлав Вацлавович (1871-1923) - советский партийный и государственный деятель, публицист, литературный критик. Убит в Лозанне белогвардейцами | 28 января 2016 переименована в ул. Украинская; Ляпино |
| Ворошилова ул. | Центральный | Ворошилов, Климент Ефремович (1881—1969) — российский революционер, советский военачальник, государственный и партийный деятель, участник Гражданской войны, один из первых Маршалов Советского Союза | с 1930-х - из ул. Хлебозаводская, с середины XX века переименована в ул. Писарева |
| Восстания тупик | Приморский | 15 декабря 2009 переименован в тупик Корабельный | |
| Восточная ул. | Приморский | в середине XX века переименована в ул. Грачёва, сейчас - ул. Грачёвая | |
| Гайдара ул. | Центральный | Гайдар, Аркадий Петрович (1904-1941) - русский советский писатель | 3 марта 2016 переименована в ул. Спасская; до 1930-х (?) - ул. Черкасская; Парковый |
| Гамалея переул. | Левобережный | Гамалей Николай Федорович (1859-1949) - известный советский микробиолог и эпидемиолог | отсутствует с 1970-х (?); расположение достоверно не известно |
| Гарная ул. | Центральный | в 1941-1943 - название ул. Харлампиевская | |
| Главная Нахаловка ул. | Приморский | в 1936 переименована в ул. Главная Рыбная; сейчас - ул. Грибоедова | |
| Главная Рыбная ул. | Приморский | переименована в 1940-х (?) - в ул. Широкая; до 1936 - ул. Главная Нахаловка; сейчас - ул. Грибоедова | |
| Глухая ул. | Центральный | существовала в 1940-х; Парковый | |
| Гоголя ул. | Кальмиусский | в середине XX века переименована в ул. Гоголевская | |
| Гористая ул. | Приморский | до 1930-х - ул. Станюковича | |
| Городская ул. | Центральный | альтернативное название ул. Константиновская; сейчас - ул. Энгельса | |
| Готвийская ул. | Центральный | в 1941-1943 - название ул. Готфейская | |
| Грабарей посёлок ул. | Кальмиусский | существовала в 1940-х; Садки | |
| Гранитный переул. | Кальмиусский | в 1990-х исчез в связи с застройкой, находился в пос. Каменск между ул. Орловской и ул. Краснознаменной | |
| Графитная ул. | Левобережный | в середине XX века переименована в ул. Жердева | |
| Грачёва ул. | Приморский | Грачёв, Иван Павлович (1898 — ?) — комиссар Красной Азовской военной флотилии, активный участник гражданской войны | до середины XX века - ул. Восточная; 28 января 2016 переименована в ул. Грачёвая |
| Громова М.М. ул. | Кальмиусский | Громов, Михаил Михайлович (1899—1985) — советский лётчик и военачальник, генерал-полковник авиации, спортсмен, профессор, Герой Советского Союза | 24 октября 1957 переименована в ул. Брестская |
| Девичья ул. | Центральный | до 1930-х (?) - название ул. Леси Украинки; Парковый | |
| Деловая ул. | Кальмиусский | до середины XX века - название ул. Кондрашкина; Колонна | |
| Дзержинского ул. | Приморский | Дзержинский, Феликс Эдмундович (1877-1926) - советский государственный и партийный деятель, активный участник польского и русского революционного движения, один из организаторов октябрьской революции | 28 января 2016 переименована в ул. Юнговская |
| Димитрова переул. | Кальмиусский | 28 января 2016 переименована в переул. Изумрудный | |
| Димитрова ул. | Кальмиусский | Димитров, Георгий Михайлович (1882—1949) — деятель болгарского и международного коммунистического и рабочего движения | 28 января 2016 переименована в ул. Вознесенская |
| Донбасская ул. | Центральный | 19 декабря 1991 переименована в ул. Николаевская | |
| Донбасский переул. | Центральный | в 1960-х застроен, сейчас в квартале просп. Металлургов, ул. Варганова, ул. Энгельса, ул. Николаевская | |
| Донецкое шоссе | Кальмиусский | в середине XX века образована вместе с ул. Тополиной из части ул. Скоростной (ликвидирована); в 2002 переименована в просп. Карпова В.Ф. | |
| Донская ул. | Кальмиусский | переименована в ул. Миусская; Аэродром | |
| Достоевского ул. | Центральный | в 1920-е переименована в ул. Урицкого; сейчас ул. Достоевского расположена в Кальмиусском районе; Новосёловка | |
| Екатерининская ул. | Центральный | Екатерина II (1729—1796) — императрица всероссийская с 1762 по 1796 год, в годы которой был основан город Мариуполь | 28 сентября 1875 - из ул. Большая; в 1920-х переименована в просп. Республики, с 22 апреля 1960 - просп. Ленина. |
| Жданова переул. | Кальмиусский | 15 февраля 1989 переименована в переул. Каменский; пос. Каменск | |
| Жданова ул. | Старый Крым | Жданов, Андрей Александрович (1896-1948) - советский партийный и государственный деятель. Член Политбюро ЦК ВКП(б) с 1939 года, родился в г. Мариуполе | 15 февраля 1989 переименована в ул. Заречная |
| Жданова ул. | Талаковка | 15 февраля 1989 переименована в ул. Ленинская | |
| Жданова ул. | Кальмиусский | 15 февраля 1989 переименована в ул. Первомайская; пос. Каменск | |
| Желябова ул. | Центральный | Желябов Андрей Иванович (1851-1881) - русский революционер, народник | отсутствует с 1970-х (?); Новосёловка |
| Жемчужная ул. | Левобережный | переименована в ул. 130-й Таганрогской дивизии | |
| Житомирская ул. | Центральный | до середины XX века - название ул. Осипенко; Парковый | |
| Жовтневая ул. | Кальмиусский | отсутствует в Словаре улиц Мариуполя (2013); Каменск | |
| Жуковского ул. | Центральный | переименована в ул. Красина; Новосёловка | |
| Заводская ул. | Кальмиусский | переименована в ул. Макара Мазая | |
| Заворуева ул. | Кальмиусский | Заворуев, Андрей Емельянович (1887—1941) — рабочий завода «Русский Провиданс», активный член подпольной организации РСДРП(б) | 28 января 2016 переименована в ул. Прожекторная, до середины XX века – ул. Прожекторная |
| Зажиточная ул. | Левобережный | отсутствует с 1970-х; в районе 3-го участка | |
| Звёздная ул. | Талаковка | 8 апреля 2016 года переименована в ул. Рождественскую; до того до 2016 переименована из ул. Буденного | |
| Звёздный переул. | Талаковка | 8 апреля 2016 года переименована в переул. Рождественский; до того до 2016 переименован из переул. Буденного | |
| Зелёная ул. | Кальмиусский | отсутствует в Словаре улиц Мариуполя (2013) | |
| Земская ул. | Приморский | до 1930-х - ул. Интернациональная | |
| Извилистая ул. | Приморский | до 1930-х - ул. Восстания (севернее ул. Гагарина) | |
| Ильича переул. | Кальмиусский | 28 января 2016 переименована в переул. Промышленный | |
| Ильича просп. | Кальмиусский | Ленин, Владимир Ильич (Ульянов) (1870-1924) - создатель Коммунистической партии Советского Союза, основатель СССР, один из идеологов марксистского учения | 28 января 2016 переименована в просп. Бойко В.С. |
| Институтский переул. | Кальмиусский | отсутствует с 1970-х (?); Колонна | |
| Итальянский переул. | Центральный | переименован в пер. Цирковый | |
| Калинина ул. | Приморский | Калинин, Михаил Иванович (1875-1946) - деятель Коммунистической партии и Советского государства, Герой Социалистического труда, с января 1938 по март 1946 - Председатель Президиума Верховного Совета СССР | 3 марта 2016 переименована в ул. Раздольную |
| Калинина ул. | Сартана | Калинин, Михаил Иванович (1875-1946) - деятель Коммунистической партии и Советского государства, с января 1938 по март 1946 - Председатель Президиума Верховного Совета СССР | в 2016 переименована в ул. Абрикосовая |
| Каменский переул. | Кальмиусский | переименован в переул. Парковый; Каменск | |
| Карасьевская [Космодамиановская] площ. | Центральный | 28 сентября 1875 названа (альтернативное название - площ. Спасо-Демьяновская); в 1920-х переименована в площ. Революции; сейчас отсутствует (на пересечении ул. Артёма и бул. Шевченко) | |
| Каретный переул. | Центральный | застроен (где ?) | |
| Карла Либкнехта переул. | Центральный | Либкнехт, Карл (1871-1919) - деятель германского и международного коммунистического рабочего движения | 19 декабря 1991 переименован в ул. Кузнечная, до 1920-х - переул. Кузнечный |
| Карла Либкнехта ул. | Центральный | до 1929 - ул. Митрополитская и с 28 января 2016 - ул. Митрополитская | |
| Карла Маркса переул. | Центральный | 28 января 2016 переименован в переул. Греческий | |
| Карла Маркса ул. | Центральный | Маркс, Карл (1818-1883) - основоположник научного коммунизма | 19 декабря 1991 переименована в ул. Греческая, до 1929 - ул. Греческая |
| Касаткина ул. | Левобережный | ||
| Киевская ул. | Левобережный | в 1964 переименована в ул. Пашковского | |
| Кирова ул. | Центральный | Киров, Сергей Миронович (Костриков) (1886-1934) - деятель Коммунистической партии и Советского государства, участник октябрьской революции | 3 марта 2016 переименована в ул. Марьинскую; до 1930-х (?) - ул. Февральская, до 1920-х - ул. Марьинская |
| Кирова ул. | с. Гнутово | Киров, Сергей Миронович (Костриков) (1886-1934) - деятель Коммунистической партии и Советского государства, участник октябрьской революции | в 2016 переименована в ул. Центральная |
| Кирова ул. | Старый Крым | в 2016 переименована в ул. Весёлая | |
| Кладбищенская ул. | Центральный | переименована в ул. Кленовая | |
| Кладбищенский переул. | Центральный | вошёл в переул. Кленовый | |
| Клубный переул. | Приморский | сейчас отсутствует, до 1920-х назывался переул. I Слободки | |
| Козлова ул. | Кальмиусский | в 1990-х до 28 января 2016 – ул. Охотничья | |
| Коксовый переул. | Кальмиусский | в середине XX века вошёл в Коксовый Массив; Садки | |
| Коксохима переул. | Левобережный | отсутствует с 1970-х; в районе 6-го участка | |
| Коксохима ул. | Левобережный | Коксохимзавод (1935—2005) — коксохимическое предприятие, располагавшееся вблизи комбината «Азовсталь» и вошедшее в его состав | отсутствует с 1970-х; в районе 6-го участка |
| Колодезная ул. | Приморский | до 1930-х - ул. Балабухи пионера (севернее ул. Гагарина) | |
| Кольцевая ул. | Левобережный | отсутствует в Словаре улиц (2013) находилась, как продолжение ул. Каменный Карьер к северо-востоку | |
| Кольцевой переул. | Левобережный | отсутствует в Словаре улиц (2013) находился параллельно и к западу от ул. Каменный Карьер | |
| Коминтерна переул. | Кальмиусский | 28 января 2016 переименован в переул. Благовещенский; Каменск | |
| Коминтерна переул. | Центральный | 28 января 2016 переименован в переул. Заводской; Правый берег | |
| Коминтерна ул. | Кальмиусский | Коминтерн (1919—1943) — международная организация, объединявшая коммунистические партии различных стран | 28 января 2016 переименована в ул. Победная; Каменск |
| Коминтерна ул. | Центральный | 28 января 2016 переименована в ул. Заводская; Правый берег | |
| Коммунальная ул. | Центральный | в 1920-х из ул. Сенная (южная половина) и Бахмутской дороги (северная половина); в середине XX века переименована в ул. Казанцева | |
| Коммунаров ул. | Центральный | Коммунары (1917—1925) — «коммунистические дружины», «военно-партийные отряды», создававшиеся при заводских партийных ячейках, районных, городских, уездных и губернских комитетах партии для оказания помощи органам Советской власти по борьбе с контрреволюцией и др. | 28 января 2016 переименована в ул. Таврийская; до 1930-х (?) - ул. Таврическая; Новосёловка |
| Комсомольская ул. | Центральный | Комсомол (1918—1991) — политическая коммунистическая молодёжная организация в СССР | 19 декабря 1991 переименована в ул. Евпаторийская, до 1920-х - ул. Евпаторийская |
| Комсомольская ул. | Старый Крым | в 2016 переименована в ул. Дружная | |
| Комсомольский бульв. | Левобережный | 28 января 2016 переименован в бул. Морской | |
| Конноармейская ул. | Центральный | Конная армия (1919—1920-е) — оперативно-стратегическое объединение Красной Армии, крупное подвижное объединение вооружённых сил (ВС) РСФСР, использовалась для выполнения крупных оперативно-стратегических задач, являлась главной ударной силой и основным средством развития успеха ВС РСФСР во время Гражданской войны | 3 марта 2016 переименована в ул. Междуречную; Правый берег |
| Константиновская ул. | Центральный | 28 сентября 1875 названа (альтернативное название - ул. Городская); в 1920-х переименована в ул. Энгельса | |
| Конституции площ. | Кальмиусский | в 1990-2000-х изменена на площ. Машиностроительная | |
| Концевой переул. | Приморский | отсутствует в Словаре улиц (2013) | |
| Кооператив «Глория» | Приморский | упразднён 8 апреля 2016 года; СТ «Глория» | |
| Коперника Николая ул. | Приморский | переименована в ул. Лавицкого | |
| Косарка ул. | Приморский | до 1930-х - альтернативное название ул. Большая Садовая; сейчас - ул. Гагарина | |
| Космодамиановская [Карасьевская] площ. | Центральный | 28 сентября 1875 названа (альтернативное название - площ. Спасо-Демьяновская); в 1920-х переименована в площ. Революции; сейчас отсутствует (на пересечении ул. Артёма и бул. Шевченко) | |
| Котовского переул. | Приморский | 28 января 2016 переименован в переул. Слободской; Слободка | |
| Котовского переул. | Талаковка | в 2016 переименован в переул. Сиреневый | |
| Котовского ул. | Приморский | Котовский, Григорий Иванович (1881-1925) - герой гражданской войны | до 1929 и с 28 января 2016 - в ул. Первая Слободка; ул. 1-я Слободки; Слободка |
| Коцюбинского ул. | Центральный | в 1930-х переименована в ул. Профинтерна; Новосёловка | |
| Красина ул. | Центральный | Красин, Леонид Борисович (1870-1926) - советский государственный и партийный деятель | 28 января 2016 переименована в ул. Льва Яруцкого; до 1930-х (?) - ул. Жуковского; Новосёловка |
| Красная площ. | Центральный | сейчас отсутствует, исчезла в середине XX века, до 1920-х называлась площ. Успенская; сейчас - площ. Успенская | |
| Красноармейская ул. | Центральный | Красная армия (1918—1946) — формирование (вооружённые силы, позднее сухопутные войска) РСФСР и СССР, позднее — Советская армия | 19 декабря 1991 переименована в ул. Готфейская, до 1920-х - ул. Готфейская |
| Красноармейская ул. | Сартана | в 2016 переименована в ул. Соборная | |
| Красноармейская ул. | Старый Крым | в 2016 переименована в ул. Весенняя | |
| Красноармейский проезд | Сартана | в 2016 переименован в проезд Тупиковый | |
| Красногвардейская ул. | Кальмиусский | Красная гвардия (1917—1919) — добровольные вооружённые отряды, создававшиеся территориальными партийными организациями РСДРП(б) для осуществления революции 1917 года в России, основная форма вооружённых организаций большевиков во время подготовки и осуществления Октябрьской революции и первых месяцев Гражданской войны | 28 января 2016 переименована в ул. Австрийская; Колонна |
| Краснодонская ул. | Левобережный | 3 марта 2016 переименована в ул. Мацука И.К. | |
| Краснознаменная ул. | Кальмиусский | Красное знамя — в честь одного из символов революционной борьбы, активно использовавшееся в советской геральдике и наградной системе и носившее название многих газет и предприятий по всему Советскому Союзу | 28 января 2016 переименована в ул. Семейная; Каменск |
| Красной Азовской Флотилии сквер | Приморский | 28 января 2016 переименована в сквер Азовской военной флотилии | |
| Красной Азовской Флотилии ул. | Приморский | 28 января 2016 переименована в ул. Азовской военной флотилии | |
| Краснофлотская ул. | Приморский | Красный флот (1918—1938) — военно-морские вооружённые силы Советской России и СССР, с 30 декабря 1937 — «Военно-Морской Флот СССР» | 3 марта 2016 переименована в ул. Флотскую |
| Крестьянский переул. | Центральный | до 1930-х (?) - название переул. Колхозный; Новосёловка | |
| Круглая ул. | Приморский | существовала в 1940-х; Порт | |
| Крупской переул. | Кальмиусский | 3 июня 2016 переименована в переул. Богдана Тищенко | |
| Крупской переул. | Талаковка | в 2016 переименован в переул. 1 Мая | |
| Крупской ул. | Старый Крым | Крупская, Надежда Константиновна (1869-1939) - участница революционного движения, советский государственный и партийный деятель, жена В. И.Ленина | 8 апреля 2016 года переименована в улицу Светлую |
| Кубанская ул. | Приморский | в 1980-х переименована в ул. Латышева | |
| Кузнечный переул. | Центральный | в 1920-х переименован в переул. Карла Либкнехта, сейчас - ул. Кузнечная | |
| Куинджи переул. | Центральный | отсутствует с 1970-х; в районе современных ул. Артёма и ул. Карасевская | |
| Куинджи ул. | Центральный | Куинджи, Архип Иванович (1841-1910) - русский живописец-пейзажист, родился в Мариуполе | 19 декабря 1991 переименована в ул. Карасевская |
| Куйбышева ул. | Кальмиусский | Куйбышев, Валериан Владимирович (1888-1935) - советский государственный и партийный деятель, один из организаторов и политических руководителей Красной Армии, участник составления первых пятилеток | 28 января 2016 переименована в ул. Чукарина В.И. |
| Куйбышева ул. | Старый Крым | в 2016 переименована в ул. Каштановая | |
| Курская ул. | Центральный | до 1930-х (?) - название ул. Головнина; Новосёловка | |
| Кустоовражная ул. | Кальмиусский | в середине XX века переименована (вошла в состав) ул. Ключевая (восточная половина); Садки | |
| Кутузова ул. | Центральный | переименована в ул. Софьи Ковалевской; Новосёловка | |
| Лазо переул. | Левобережный | 3 марта 2016 переименован в переул. Рождественский | |
| Лазо ул. | Левобережный | Лазо, Сергей Георгиевич (1894-1920) - герой гражданской войны | 3 марта 2016 переименована в ул. Рождественскую |
| Лазо Сергея ул. | Левобережный | в 1990-х переименована в ул. Тракторная; Троицкий | |
| Ленина переул. | Центральный | до 1920-х - переул. Сенной; сейчас западная половина ул. Варганова | |
| Ленина просп. | Центральный | Ленин, Владимир Ильич (Ульянов) (1870-1924) - создатель Коммунистической партии Советского Союза, основатель СССР, один из идеологов марксистского учения | 28 января 2016 переименован в просп. Мира; до 22 апреля 1960 - просп. Республики, до 1920-х - ул. Екатерининская [Большая]; в 1941-1943 - ул. Театральная |
| Ленина ул. | Центральный | в 1950-х переименована в ул. Донбасская, до 1920-х - ул. Николаевская | |
| Ленина ул. | Старый Крым | в 2016 переименована в ул. Центральная | |
| Ленинградский переул. | Левобережный | 28 января 2016 переименован в переул. Свободы; образован 13 августа 1959 на территории земли бывшего колхоза имени XX Партсъезда | |
| Ленинградский проезд | Левобережный | 28 января 2016 переименован в проезд Свободы; образован 13 августа 1959 на территории земли бывшего колхоза имени XX Партсъезда | |
| Ленинградский просп. | Левобережный | 28 января 2016 переименован в просп. Ленинградский; образован 13 августа 1959 на территории земли бывшего колхоза имени XX Партсъезда | |
| Ленинская ул. | Талаковка | в 2016 переименована в ул. Солнечная; до 15 февраля 1989 называлась ул. Жданова | |
| Ленинского Комсомола площ. | Приморский | 28 января 2016 переименована в площ. Воинов-освободителей | |
| Лепсе переул. | Центральный | 28 января 2016 переименован в переул. Правобережный; Правый берег | |
| Лепсе площ. | Центральный | 28 января 2016 переименована в площ. Правобережная; в 1940-х - площ. Братства; Правый берег | |
| Лепсе ул. | Центральный | Лепсе, Иван Иванович (1889—1929) — советский партийный и профсоюзный деятель | 28 января 2016 переименована в ул. Правобережная; Правый берег |
| Лесных складов ул. | Центральный | отсутствует с 1970-х; расположение достоверно не известно, в центре города | |
| Ливенко ул. | Кальмиусский | до 1930-х - ул. Урожайная; Садки | |
| Ломаный переул. | Приморский | отсутствует с 1970-х (?); Кировка | |
| Луначарского переул. | Левобережный | 28 января 2016 переименован в переул. Рубиновый | |
| Луначарского ул. | Левобережный | Луначарский, Анатолий Васильевич (1875-1933) - советский государственный деятель, писатель, критик, искусствовед, академик АН СССР | 28 января 2016 переименована в ул. Рубиновая |
| Макара Мазая переул. | Кальмиусский | отсутствует с 1970-х (?); в районе Шлаковой горы и 5-го микрорайона | |
| Малая Рыбная ул. | Приморский | переименован в переул. Рыбацкий | |
| Малая Садовая ул. | Приморский | до 1930-х - ул. Житомирская | |
| Малая Садовая ул. | Центральный | 28 сентября 1875 названа; в 1965 переименована в ул. Семенишина | |
| Мало-Базарная ул. | Центральный | ||
| Малопросвещенская ул. | Левобережный | существовала в 1940-х | |
| Марии-Магдалининская ул. | Центральный | Мария Магдалина — преданная последовательница Иисуса Христа, христианская святая, мироносица, которая, согласно евангельскому тексту, следовала за Христом, присутствовала при его Распятии и была свидетельницей его посмертного явления | 28 сентября 1875 названа; в 1929 переименована в ул. Карла Маркса; сейчас - ул. Греческая (южная половина улицы до главного проспекта) |
| Марии-Магдалининский спуск | Центральный, Приморский | в 1929 переименована в ул. Вокзальная | |
| Мариупольская площ. | Приморский | ||
| Маршака проезд | Приморский | отсутствует с 1980-1990; Маршак, Самуил Яковлевич (1887-1964) - русский советский поэт | |
| Маршака ул. | Приморский | Маршак, Самуил Яковлевич (1887—1964) — русский советский поэт, драматург, переводчик, литературный критик, сценарист, автор популярных детских книг | в 1970-е переименована в ул. Маркелова |
| Маршала Жукова просп. | Левобережный | 3 июня 2016 переименована в просп. Защитников Украины; Жуков, Георгий Константинович (1896-1974) - Маршал Советского Союза, четырежды Герой Советского Союза. В Великую Отечественную войну проявил себя как талантливый полководец, сыгравший важнейшую роль в разгроме немецко-фашистских войск | |
| Маслозаводская ул. | Центральный | существовала в 1940-х; Центр | |
| Матросова ул. | Центральный | Правый берег | |
| Меламеда ул. | Приморский | Меламед, Яков Давидович (1887-1919) — рабочий завода «Никополь», активный участник установления Советской власти в Мариуполе | до 1970-х и с 28 января 2016 - в ул. Огородная |
| Мельничная ул. | Центральный | в 1941-1943 - название ул. Евпаторийская | |
| Менжинского ул. | Кальмиусский | Менжинский, Вячеслав Рудольфович (1874-1934) - советский государственный и партийный деятель | 28 января 2016 переименована в ул. Академика Амосова; в 1950-х из ул. 8-я Апатова пос. |
| Мечникова ул. | Кальмиусский | Мечников, Илья Ильич (1845—1916) — русский и французский биолог (микробиолог, цитолог, эмбриолог, иммунолог, физиолог и патолог), лауреат Нобелевской премии в области физиологии и медицины (1908) | Зирка |
| Мечникова переул. | Кальмиусский | Зирка | |
| Минеральная ул. | Левобережный | существовала в 1940-х; Первомайск/Хатастрой | |
| Мира ул. | Кальмиусский | существовала в 1940-х; Гуглино | |
| Михайловская ул. | Центральный | до 1930-х (?) - ул. Фрунзе; Новосёловка | |
| Мичмана Павлова ул. | Приморский | переименована в ул. Вокзальная; до того – ул. Вокзальная | |
| Молочная ул. | Центральный | в 1941-1943 - название ул. Каффайская | |
| Морвокзала площ. | Приморский | 19 апреля 2011 переименована в площ. Лунина адмирала | |
| Морская ул. | Центральный | в 1941-1943 - название ул. Николаевская | |
| Морской спуск | Приморский | в 1920-х переименован в ул. Франко Ивана; сейчас – часть просп. Металлургов от бул. Приморского до ул. Семенишина | |
| Набережная ул. | Кальмиусский | в 1980-х переименована в ул. Плотинная; Каменск | |
| Немецкая ул. | Центральный | в 1941-1943 - название ул. Артёма | |
| Нижнее Портовское шоссе | Приморский | в 1930-х переименовано в ул. Санаторная; сейчас – Приморский бул. | |
| Новокрымская ул. | Центральный | отсутствеут с 1970-х (?); Осоавиахима | |
| Новосельская ул. | Кальмиусский | в 1980-х переименована в ул. Лута | |
| Новоульяновский переул. | Кальмиусский | 28 января 2016 переименован в переул. Казацкий | |
| Обводная ул. | Левобережный | отсутствует в Словаре улиц (2013), находилась между ул. Мусоргского и Таганрогской; Троицкий | |
| Обрывная ул. | Центральный | существовала в 1940-х; расположение достоверно не известно | |
| Овражная ул. | Центральный | в середине XX века включена в ул. Открытая, адресов нет | |
| Огородный переул. | Талаковка | ||
| Озёрная ул. | Приморский | переименована в ул. I Озёрная; Гавань | |
| Октябрьская ул. | Кальмиусский | 28 января 2016 переименована в ул. Камышовая; Зирка | |
| Октябрьская [Октябрьской Революции] ул. | Центральный | Октябрьская революция — одно из крупнейших политических событий XX века, произошедшее в России в октябре 1917 года и повлиявшее на дальнейший ход всемирной истории, в результате чего началась Гражданская война в России, было свергнуто Временное правительство и к власти пришли коммунисты | до 1929-х и с 28 января 2016 - в ул. Успенская |
| Октябрьский переул. | Центральный | застроен (в районе жилмассива Кировский) | |
| Орджоникидзе переул. | Левобережный | 3 марта 2016 переименован в переул. Украинского казачества | |
| Орджоникидзе проезд | Левобережный | 3 марта 2016 переименован в проезд Украинского казачества | |
| Орджоникидзе ул. | Левобережный | Орджоникидзе, Григорий Константинович (1886-1937) - деятель Коммунистической партии и Советского государства, один из организаторов октябрьской революции, нарком тяжёлой промышленности СССР | 3 марта 2016 переименована в ул. Украинского казачества |
| Орловская ул. | Центральный | до 1930-х (?) - ул. Осовиахима; Новосёловка | |
| Орсовская ул. | Кальмиусский | в середине XX века вошла в состав ул. 40 лет Октября (южная часть); Садки | |
| Осоавиахима переул. | Центральный | 3 марта 2016 переименован в переул. Калиновый; Новосёловка | |
| Осоавиахима проезд | Центральный | 3 марта 2016 переименован в проезд Калиновый; Новосёловка | |
| Осоавиахима ул. | Центральный | ОСОАВИАХИМ — в честь советской общественно-политической оборонной организации (1927—1948), предшественника ДОСААФ — Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству | 3 марта 2016 переименована в ул. Апрельскую; до 1930-х (?) - ул. Орловская; Новосёловка |
| Островского ул. | Центральный | Островский Николай Алексеевич (1904-1936) — советский писатель, автор романа «Как закалялась сталь» | 28 января 2016 переименована в ул. Островского А.Н.; до 1930-х - ул. Писемского; Новосёловка |
| Павленко ул. | Левобережный | Павленко, Пётр Андреевич (1899-1951) - русский советский писатель | 3 марта 2016 переименована в ул. Саенко им. |
| Папанина И.Д. ул. | Приморский | Папанин, Иван Дмитриевич (1894—1986) — советский исследователь Арктики, доктор географических наук (1938), контр-адмирал (1943), дважды Герой Советского Союза (1937, 1940) | до 1930-х (?) - ул. Базарная; 3 октября 1957 переименована в ул. Керченская |
| Парковый переул. | Кальмиусский | переименован в переул. Каменский; Каменск | |
| Парниковая ул. | Центральный | в 1930-х (?) переименована в ул. Брюллова; Парковый | |
| Пархоменко переул. | Талаковка | 8 апреля 2016 года переименован в переул. Лазурный | |
| Пархоменко ул. | Талаковка | Пархоменко, Александр Яковлевич (1885-1921) - герой гражданской войны, уроженец Донбасса | в 2016 переименована в ул. Лазурная |
| Первомайский переул. | Кальмиусский | переименован в Каменский тупик; Каменск | |
| Переяславская ул. | Центральный | до 1930-х (?) - ул. Осовиахима; Новосёловка | |
| Першотравневая ул. | Кальмиусский | отсутствует в Словаре улиц Мариуполя (2013); Каменск | |
| Петровского переул. | Кальмиусский | 28 января 2016 переименован в переул. Зоологический; Садки | |
| Петровского ул. | Кальмиусский | Петровский, Григорий Иванович (1878-1958) - советский государственный и партийный деятель, один из руководителей Коммунистической партии Украины, активный участник борьбы за установление советской власти в Донбассе | 28 января 2016 переименована в ул. Зоологическая; Садки |
| Пионерская ул. | Приморский | до 1930-х (?) - ул. Колодезная (севернее ул. Гагарина) и ул. Школьная (южнее); в середине XX века изменена на ул. Балабухи пионера. | |
| Пионерский переул. | Приморский | в середине XX века переименована в переул. Балабухи пионера. | |
| Пирогова ул. | Кальмиусский | Пирогов, Николай Иванович (1810—1881) — русский хирург и анатом, естествоиспытатель и педагог, создатель первого атласа топографической анатомии, основоположник русской военно-полевой хирургии | в 1950-е (?) переименована в ул. Блажевича |
| Писемского ул. | Центральный | Писемский, Алексей Феофилактович (1821—1881) — русский писатель | в 1930-х (?) переименована в ул. Островского; Новосёловка |
| Побежимова ул. | Кальмиусский | Побежимов, Григорий Трофимович (1897—1937) — бортмеханик самолёта Леваневского, погиб вместе со всей командой | с 1950-х (?) отсутствует, Аэродром |
| Побережная ул. | Приморский | ликвидирована, располагалась восточнее и параллельно ул. Консервной; Гавань | |
| Поворотный переул. | Центральный | с 1950-х (?) отсутствует, расположение достоверно неизвестно | |
| Подгорная ул. | Левобережный | отсутствует с 1970-х (?); в районе 3-го участка | |
| Пожарный переул. | Центральный | в 1920-х переименован в переул. Тюремный; с начала 1970-х - переул. Ташкентский; сейчас восточная половина ул. Варганова | |
| Покровская площ. | Центральный | альтернативное название - площ. Сенная; в 1920-х переименована в площ. Республики, сейчас - площ. Административная | |
| Покровская ул. | Приморский | в 1920-х переименован в ул. Франко Ивана; сейчас – часть просп. Металлургов от ул. Семенишина до ул. Каффайской | |
| Покровский переул. | Центральный | в 1920-х переименован в переул. Республики, сейчас ул. Университетская | |
| Покрышкина переул. | Кальмиусский | отсутствует с 1970-х (?); в районе ул. Покрышкина | |
| Полетаева переул. | Левобережный | 28 января 2016 переименован в переул. Полетаева Ф.А. | |
| Полетаева ул. | Левобережный | Полетаев, Николай Гурьевич (1872-1930) - деятель революционного движения в России | 28 января 2016 переименована в ул. Полетаева Ф.А. |
| Поливная ул. | Кальмиусский | в 1990-е вошла в состав ул. Доменная (западная половина); Колонна | |
| Портовая ул. | Приморский | в 1970-х большая часть переименована в просп. Лунина адмирала | |
| Приборский переул. | существовал в 1940-х; расположение достоверно не известно | ||
| Прогонная ул. | Центральный | до середины XX века - ул. Вильямса; Новосёловка | |
| Прокатстроя переул. | Левобережный | переименован в середине XX века, возле парка Азовсталь, расположение достоверно неизвестно | |
| Прокатстроя [Прокатстроевская] ул. | Левобережный | переименована в середине XX века, возле парка Азовсталь, расположение достоверно неизвестно | |
| Пролетарская ул. | Центральный | 19 декабря 1991 переименована в ул. Каффайская, до 1920-х - ул. Кафайская | |
| Пролетарский переул. | Левобережный | отсутствует в Словаре улиц (2013) находился к северу и перпендикулярно от ул. Каменный Карьер | |
| Профинтерна ул. | Центральный | Профинтерн (1921—1937) — международная организация радикальных профсоюзов, созданная в Москве в июле 1921 года в ходе конгресса профсоюзов, которые не вошли в Амстердамский интернационал | 28 января 2016 переименована в ул. Солидарности; до 1930-х - ул. Коцюбинского; Новосёловка |
| Раздельная ул. | Приморский | до 1930-х - ул. Восстания (южнее ул. Гагарина) | |
| Ракетный переул. | Центральный | с 1990-х - проезд Матросова | |
| Революции площ. | Центральный | сейчас отсутствует (на пересечении ул. Артёма и бул. Шевченко), исчезла в середине XX века, до 1920-х называлась площ. Карасьевская [Космодамиановская] | |
| Революции ул. | Кальмиусский | Октябрьская революция — одно из крупнейших политических событий XX века, произошедшее в России в октябре 1917 года и повлиявшее на дальнейший ход всемирной истории, в результате чего началась Гражданская война в России, было свергнуто Временное правительство и к власти пришли коммунисты | 28 января 2016 переименована в ул. Боевая; Каменск |
| Революции [Февральской Революции] ул. | Центральный | в 1930-х переименована в ул. Кирова, до 1920-х - ул. Марьинская | |
| Рельсовая ул. | Кальмиусский | застроена, располагалась южнее и параллельно ул. Мартеновская | |
| Республики переул. | Центральный | в 1990-х переименован в ул. Университетская, до 1920-х - переул. Покровский | |
| Республики площ. | Центральный | с 1980-х годов (?) - площ. Административная; до 1920-х называлась площ. Покровская | |
| Республики просп. | Центральный | 22 апреля 1960 переименована в просп. Ленина, с 28 сентября 1875 до 1920-х - ул. Екатерининская, до 1920-х - ул. Большая | |
| Розы Люксембург переул. | Приморский | Роза Люксембург (1871—1919) — деятель немецкого, польского и международного рабочего движения | 3 марта 2016 переименован в переул. Земской |
| Розы Люксембург ул. | Центральный, Приморский | Роза Люксембург (1871-1919) - деятель немецкого, польского и международного рабочего движения | 19 декабря 1991 переименована в ул. Земская |
| Ростовская ул. | Центральный | в 1941-1943 - название ул. Торговая | |
| Руднева переул. | Левобережный | 3 марта 2016 переименован в переул. Рокадный | |
| Руднева ул. | Левобережный | Руднев, Николай Александрович (1894-1918) - герой гражданской войны, начальник штаба 5-й Украинской армии, совершившей поход из Донбасса в Царицын | 3 марта 2016 переименована в ул. Рокадную |
| Рыбная площ. | Центральный | с 1950-х (?) отсутствует, на пересечении ул. Итальянская и ул. Земская | |
| Рыбный переул. | Приморский | альтернативное название переул. Рыбацкий, возможно, прежнее название этой улицы | |
| Рыболовецкая ул. | Приморский | в 1930-е (?) переименована в ул. Консервная; Гавань | |
| Рыцарская ул. | Центральный | в 1940-х (?) название ул. Леваневского; Парковый | |
| Санаторная ул. | Приморский | в 1930-х – из Нижнее Портовское шоссе; в 1949 переименована в просп. Сталина; сейчас – Приморский бул. | |
| Санаторный просп. | Приморский | в 1960-е – из просп. Сталина; в 1966 переименован в Приморский бул. | |
| Саратовская ул. | Кальмиусский | в 1940-х находилась в 5-м районе (?) | |
| Сартана станция | Кальмиусский | отсутствует в Словаре улиц Мариуполя (2013) | |
| Сартанский переул. | Центральный | в 1930-е (?) переименован в переул. Кальчинский [Кальчанский] | |
| Свердлова переул. | Приморский | 3 марта 2016 переименован в переул. Вторая Слободка; до 15 декабря 2009 - пер. Толстого; Слободка | |
| Свердлова ул. | Приморский | Свердлов, Яков Михайлович (1885-1919) - деятель Коммунистической партии и Советской России, член Коммунистической партии с 1901 года | до 1930-х и с 28 января 2016 - в ул. Вторая Слободка; с 1930-х и до середины XX века - ул. Чехова; Слободка |
| Свердлова ул. | Центральный | Свердлов, Яков Михайлович (1885—1919) — деятель Коммунистической партии и Советской России, член Коммунистической партии с 1901 года | 3 марта 2016 переименована в ул. Пшеничную; квартал «Азовский» |
| Свободы переул. | Левобережный | 3 марта 2016 переименован в переул. Добровольцев; до 28 января 2016 – переул. Ленинградский | |
| Свободы площ. | Центральный | с середины XX века - площ. Театральная; до 1920-х называлась площ. Александровская | |
| Свободы ул. | Центральный | в 1920-х (?) - из ул. Таганрогской и ул. Больничной; в 1929 переименована в ул. Артёма | |
| Седова ул. | Центральный | в 1930-е (?) переименована в ул. Пугачёва; Новосёловка | |
| Сенная площ. | Центральный | альтернативное название Покровской площ.; в 1920-х переименована в площ. Республики, сейчас - площ. Административная | |
| Сенная ул. | Центральный | в 1920-х переименована в ул. Коммунальная (южная половина) | |
| Сенной переул. | Центральный | в 1920-х переименован в переул. Ленина; сейчас западная половина ул. Варганова | |
| Серго переул. | Левобережный | в 1980-е переименована в переул. Шепотинника | |
| Серго ул. | Левобережный | Серго (Орджоникидзе, Григорий Константинович) (1886—1937) — известный грузинский большевик и видный советский государственный и партийный деятель, революционер | в 1990-е переименована в ул. Гугеля Якова |
| Сестрорецкая ул. | Центральный | в 1960-е переименована в просп. Строителей (южная часть) | |
| Силикатный массив | Кальмиусский | отсутствует с 1970-х (?); в районе Новоброневой, Гуглино | |
| Симонова переул. | Левобережный | Симонов, Константин Михайлович (1915—1979) — русский советский прозаик, поэт, киносценарист, журналист и общественный деятель, герой Социалистического Труда (1974) | отсутствует с 1970-х (?); в районе ул. Межевой и ул. Воинов-освободителей |
| Сковороды ул. | Центральный | Сковорода, Григорий Саввич (1722—1794) — украинский и русский странствующий философ, поэт, баснописец и педагог, внёсший значительный вклад в восточнославянскую культуру | до 1930-х (?) - ул. Чапаева; Новосёловка |
| Скоростная ул. | Кальмиусский | переименована в ул. Тополиная и (часть) Донецкое шоссе | |
| Слободки 1-я ул. | Приморский | в 1930-е (?) переименована в ул. Котовского; Слободка | |
| Слободки 2-я ул. | Приморский | в 1930-е (?) переименована в ул. Чехова; сейчас – ул. Свердлова; Слободка | |
| Слободки 3-я ул. | Приморский | в 1930-е (?) переименована в ул. Донецкая; Слободка | |
| Слободки 4-я ул. | Приморский | в 1930-е (?) переименована в ул. Транспортная; сейчас – ул. Линника; Слободка | |
| Слободский спуск | Приморский, Центральный | в середине XX века переименована в Гамперский спуск; Слободка | |
| Соборная площ. | Центральный | 28 сентября 1875 названа; (альтернативное название - площ. Базарная); сейчас - площ. Освобождения | |
| Советская ул. | Центральный | 19 декабря 1991 переименована в ул. Харлампиевская | |
| Советская ул. | Сартана | в 2016 переименована в ул. Эллинская | |
| Совхоз Азовский I отделение | Кальмиусский | 3 марта 2016 переименовано в Квартал Азовский I отделение; квартал Азовский | |
| Совхоз Азовский II отделение | Центральный | 28 января 2016 переименовано в Квартал Азовский II отделение; квартал Азовский | |
| Сортировочная ул. | Левобережный | отсутствует в Словаре улиц (2013) находилась к западу от окончания ул. Станиславского; Успеновка | |
| Сотенный переул. | Центральный | в 1930-е переименована в ул. Черняховского | |
| Софронова ул. | Кальмиусский | Софронов, Анатолий Владимирович (1911—1990) — русский советский писатель, поэт, публицист, сценарист и драматург, дважды лауреат Сталинской премии (1948, 1949), герой Социалистического Труда (1981) | отсутствует с 1970-х (?); Каменск |
| Социалистическая ул. | Кальмиусский | 28 января 2016 переименована в ул. Праздничная; Каменск | |
| Спасо-Демьянская.площ. | Центральный | альтернативное название площ. Космодамиановская [Карасьевская] – сейчас пересечение ул. Артёма и бул. Шевченко | |
| Средняя ул. | Приморский | существовала в 1940-х; Порт | |
| Сталина площадь | Приморский | 1961 переименован; сейчас - Мариупольская площ. | |
| Сталина проспект | Приморский | Сталин, Иосиф Виссарионович (1878—1953) — российский революционер, советский политический, государственный, военный и партийный деятель. С конца 1920-х — начала 1930-х до своей смерти Сталин единолично руководил Советским государством | в 1949 - из ул. Санаторной, в 1961 переименован в просп. Санаторный; сейчас - Приморский бул. |
| Сталинградская ул. | Левобережный | 23 февраля 1962 переименована в ул. Волгоградская | |
| Стандартная ул. | Центральный | существовала в 1940-х; Правый Берег | |
| Старобахмутская ул. | Центральный | в 1930-х (?) переименована в ул. Бахмутская; Новосёловка | |
| Степная ул. | Кальмиусский | в 1972 переименована в ул. Гонды | |
| Степная ул. | Приморский | до 1930-х - ул. Богдана (севернее ул. Гагарина) | |
| Студенческая ул. | Кальмиусский | существовала в 1940-х; Старый Базар | |
| Таврическая ул. | Центральный | до 1930-х (?) - ул. Коммунаров; Новосёловка | |
| Таганрогская ул. | Центральный | 28 сентября 1875 названа; в 1920-х переименована в ул. Артёма | |
| Ташкентский переул. | Центральный | с начала 1977 - восточная половина ул. Варганова; до начала 1970-х - переул. Тюремный; до 1920-х - переул. Пожарный | |
| Театральная ул. | Центральный | в 1941-1943 - название просп. Ленина | |
| Толстого переул. | Приморский | Толстой, Лев Николаевич (1828-1910) - русский писатель, творчество которого оказало огромное влияние на мировую литературу | 15 декабря 2009 переименован в переулок Свердлова |
| Торговый спуск | Центральный | в 1930-х (?) переименован в спуск III Интернационала; сейчас – Банный спуск | |
| Транспортная ул. | Приморский | в 1930-е (?) из Слободки 4-я ул., в середине XX века переименована в ул. Линника; Слободка | |
| Троцкого ул. | Центральный | Троцкий, Лев Давидович (1879—1940) — революционный деятель XX века, один из организаторов Октябрьской революции и Красной армии, нарком по иностранным делам, затем в 1918—1925 — нарком по военным и морским делам и председатель Реввоенсовета РСФСР, затем СССР. В 1927 году снят со всех постов, отправлен в ссылку. Был смертельно ранен агентом НКВД Рамоном Меркадером | в 1929 переименована в ул. 1 Мая; сейчас - ул. Георгиевская |
| Трудовых Резервов ул. | Левобережный | Трудовые резервы (1943—1992) — всесоюзное добровольное спортивное общество (ДСО) для вовлечения в занятия спортом учащихся системы начального и среднего профессионально-технического образования | в начале 1980-х переименована в ул. Лепорского |
| Трудовых Резервов переул. | Левобережный | в начале 1980-х переименован в переул. Банный | |
| Тупой переул. | Приморский | в 1930-х (?) переименован в переул. Герцена | |
| Тюремный переул. | Центральный | до 1920-х - переул. Пожарный; с начала 1970-х - переул. Ташкентский; сейчас восточная половина ул. Варганова | |
| Узловая ул. | Центральный | с 1950-х (?) отсутствует, расположение достоверно неизвестно | |
| Украинская ул. | Левобережный | в 1980-х переименована в ул. Титова | |
| Ульянова переул. | Кальмиусский | 28 января 2016 переименован в переул. Хортицкий | |
| Ульянова ул. | Кальмиусский | Ульянов, Дмитрий Ильич (1874-1943) - участник российского революционного движения, младший брат В. И. Ленина. В апреле 1920 года приезжал в Мариуполь | 3 марта 2016 переименована в ул. Кобзаря; Волонтёровка |
| Уманская ул. | Центральный | до 1930-х (?) - ул. Ладыгина; Парковый | |
| Урицкого ул. | Центральный | Урицкий, Моисей Соломонович (1873-1918) - активный участник борьбы за власть советов. В 1918 году назначен председателем Петроградской чрезвычайной комиссии. Убит эсером | 28 января 2016 переименована в ул. Филиппа Орлика; до 1930-х - ул. Достоевского |
| Успенская ул. | Центральный | в 1920-х переименована в ул. Октябрьской Революции (Октябрьская) | |
| Ушакова ул. | Центральный | квартал «Азовский» | |
| Февральской Революции площ. | Центральный | до 1919 (?) - площ. Александровская, в 1920-х переименована в площ. Свободы, сейчас - площ. Театральная | |
| Февральской Революции [Февральская, Революции] ул. | Центральный | в 1920-х - из ул. Марьинская, сейчас - ул. Кирова | |
| Феодосийская ул. | Приморский | отсутствует с 1970-х (?); в районе начала-середины ул. Гагарина | |
| Франко Ивана ул. | Центральный | в 1920-х образована путём объединения с юга на север улиц: Морской спуск, Покровская ул. Бахмутская ул.; в середине XX века составила центральную и южную части просп. Металлургов | |
| Франко Ивана ул. | Центральный | Франко, Иван Яковлевич (1856-1916) - украинский писатель-демократ, публицист и общественный деятель | переименована в середине XX века из ул. Фонтанная; 19 декабря 1991 переименована в ул. Фонтанная |
| Фрунзе ул. | Центральный | Фрунзе, Михаил Васильевич (1885-1925) - революционер, советский государственный и партийный деятель, строитель и полководец Советской Армии | 28 января 2016 переименована в ул. Ивана Франко; до 1930-х (?) - ул. Михайловская; Новосёловка |
| Фурманова ул. | Левобережный | Фурманов, Дмитрий Андреевич (1891-1926) - русский советский писатель. В 1919 году - военный комиссар 25-й Чапаевской дивизии | 28 января 2016 переименована в ул. Фурманова А.М.; Троицкий |
| Халтурина переул. | Центральный | 28 января 2016 переименован в переул. Лучевой; Новосёловка | |
| Халтурина ул. | Центральный | Халтурин, Степан Николаевич (1856-1882) - русский революционер, рабочий, организатор "Северного союза русских рабочих" | 28 января 2016 переименована в ул. Лучевая; до 1930-х - ул. Верещагина; Новосёловка |
| Хлебозаводская ул. | Центральный | с 1930-х переименована в ул. Ворошилова, с середины XX века переименована в ул. Писарева | |
| Хмельницкого ул. | Центральный | в 1941-1943 - название ул. Георгиевская | |
| Холмистая ул. | Центральный | в 1941-1943 - название ул. Греческая | |
| Цветочный проезд | Левобережный | Троицкий | |
| Центральная ул. | Талаковка | 8 апреля 2016 года переименована в ул. Соборная; до того до 2016 переименована из ул. 40 лет Октября | |
| Церковная ул. | Приморский | до 1930-х - ул. Красной Горки | |
| Цимлянская ул. | Левобережный | в 1970-х переименована в ул. Ломизова | |
| Цимлянский переул. | Левобережный | отсутствует с 1970-х (?); рядом с ул. Ломизова | |
| Цусимская ул. | Левобережный | Цусимское сражение (15 (28) мая 1905) — морская битва в районе острова Цусима, в которой российская 2-я эскадра флота Тихого океана потерпела сокрушительное поражение от Императорского флота Японии | отсутствует с 1970-х (?); в районе 3-го участка, Хатастроя |
| Чапаева ул. | Центральный | Чапаев, Василий Иванович (1887-1919) - герой гражданской войны, командир Красной Армии | 28 января 2016 переименована в ул. Уютная; до 1930-х (?) - ул. Сковороды; Новосёловка |
| Чапаева ул. | Талаковка | в 2016 переименована в ул. Вишнёвая | |
| Черкасская ул. | Центральный | до 1930-х (?) - ул. Гайдара; Парковый | |
| Чехова ул. | Приморский | в 1930-е (?) из Слободки 2-я ул., в середине XX века переименована в ул. Свердлова; Слободка | |
| Чигиринская ул. | Центральный | до 1930-х (?) - ул. Гранитная; Новосёловка | |
| Чкалова переул. | Кальмиусский | отсутствует в Словаре улиц Мариуполя (2013), располагался восточнее и параллельно ул. Чкалова; Зирка | |
| Шаумяна ул. | Кальмиусский | Шаумян, Степан Георгиевич (1878-1918) - член Коммунистической партии с 1900 года, один из 26-ти бакинских комиссаров, расстрелянных эсерами и английскими интервентами | 28 января 2016 переименована в ул. Шекспира |
| Шашкевича ул. | Центральный | Шашкевич, Маркиан Семёнович (1811—1843) — украинский общественный деятель в Галиции, просветитель — демократ, фольклорист, публицист и писатель, священник Униатской греко-католической церкви | в 1940-х название ул. Серова; Парковый |
| Шевченко переул. | Центральный | в 1941-1943 - название ул. Университетская | |
| Широкая ул. | Приморский | переименована в 1940-х (?) из ул. Главная Рыбная; сейчас - ул. Грибоедова | |
| Шишкина ул. | Кальмиусский | отсутствует в Словаре улиц Мариуполя (2013); Шишкин, Иван Иванович (1832-1898) - русский живописец-пейзажист | |
| Шишкина ул. | Приморский | Шишкин, Иван Иванович (1832-1898) - русский живописец-пейзажист, | в 2000-х переименована в ул. Нестерова, дублировала улицу в Кальмиусском районе |
| Шишманский переул. | Центральный | существовала в 1940-х; Шишманка | |
| Школьная ул. | Приморский | до 1930-х - ул. Балбухи пионера (южнее ул. Гагарина) | |
| Школьная ул. | Центральный | в 1941-1943 - название ул. Митрополитская | |
| Школьный переул. | Центральный | с 1950-х (?) отсутствует; Парковый | |
| Шмидта спуск | Приморский | сейчас отсутствует; до 1920-х назывался спуск Биржевый | |
| Шоссейная ул. | Левобережный | существовала в 1940-х; Успеновка | |
| Штабный переул. | Центральный | с 1930-х (?) переименована в ул. Кибальчича | |
| Щорса переул. | Талаковка | в 2016 переименован в переул. Широкий | |
| Щорса ул. | Приморский | Щорс, Николай Александрович (1895-1919) - герой гражданской войны, советский военный деятель | 3 марта 2016 переименована в ул. Журавлиную |
| Энгельса ул. | Центральный | Фридрих Энгельс (1820-1895) - один из основоположников научного коммунизма, вождь и учитель международног пролетариата, друг и соратник Карла Маркса | 3 марта 2016 переименована в ул. Нильсена архитектора; до 1929-х - ул. Константиновская [Городская]; часть улицы (дома №38 - 52) 8 октября 2013 переименована в ул. Савчука; в 1941-1943 - ул. Андельская |
| Энгельса ул. | Центральный | 3 марта 2016 переименована в ул. Казацкую; квартал «Азовский» | |
| Юбилейная ул. | Талаковка | в 2016 переименована в ул. Главинского | |
| Яблочная ул. | Левобережный | отсутствует с 1970-х (?); пос. Первомайск [Хатастрой] | |
| Яровая ул. | Центральный | до 1930-х (?) - ул. Овражная; Парковый | |
| Ярославского ул. | Кальмиусский | 3 июня 2016 переименована в ул. Александра Мартыненко; Ярославский, Емельян Михайлович (1878-1943) — советский партийный деятель, историк, академик); Аэродром |
Неофициальные названия улиц
| Улица | Район | В честь кого/чего | Переименована |
|---|---|---|---|
| II Шлаковый переул. | Кальмиусский | между ул. Гонды и ул. Макара Мазая, адресов нет | |
| Азовской военной флотилии сквер | Приморский | до 28 января 2016 – сквер Красной Азовской флотилии | |
| Водопьянова ул. | Кальмиусский | Водопьянов, Михаил Васильевич (1899—1980) — советский лётчик, участник спасения экипажа парохода «Челюскин», участник арктических и высокоширотных экспедиций, генерал-майор авиации, член Союза писателей СССР, член ЦИК СССР, шестой Герой Советского Союза (1934) | между ул. Гонды и ул. Академика Амосова, адресов нет |
| Волховский переул. | Приморский | между ул. Волховская и ул. Сумская, адресов нет | |
| Даманская ул. | Приморский | Даманский (2 и 15 марта 1969) — в честь вооружённых столкновений между СССР и КНР в районе острова Даманский | между переул. Воздухофлотский и ул. Взлётная, адресов нет |
| Карла Маркса площ. | Центральный | Правый Берег, адресов нет | |
| Кирова площ. | Приморский | на пересечении просп. Металлургов и бул. Шевченко, адресов нет | |
| Мариупольская площ. | Приморский | на пересечении просп. Металлургов и бул. Приморского, адресов нет | |
| Маршрутная ул. | Левобережный | между ул. Олимпийская и ул. Киевская, адресов нет | |
| Победы площ. | Левобережный | на пересечении просп. Победы и бул. 50-летия Октября, адресов нет | |
| Свободы площ. | Центральный | на пересечении просп. Строителей и просп. Мира; до 13 июня 2015 - площ. Ленина | |
| Снежный переул. | Левобережный | между ул. Менделеева и переул. Волнистый, адресов нет | |
| Штормовая ул. | Левобережный | между ул. Гагарина и ул. Львовская, адресов нет |
Кроме того, часто ошибочно называют следующие топонимы (вероятно, ранее могли существовать некоторые из приведённых ниже по списку):
- Балагуры переул. (правильный вариант — Балагуры ул.)
- Братский переул. (правильный вариант — Братская ул.)
- Головнина ул. (правильный вариант — Головина ул.)
- Горный переул. (правильный вариант — Горная ул.)
- Городовикова ул. (правильный вариант — Годовикова ул.)
- Гурьевский переул. (правильный вариант — Гурьевская ул.)
- Енисейская ул. (правильный вариант — Енисейский переул.)
- Железный переул. (правильный вариант — Зелёный переул.)
- Житомирский переул. (правильный вариант — Житомирская ул.)
- Колхозная ул. (правильный вариант — Колхозный переул.)
- Корабельная ул. (правильный вариант — Корабельный переул.)
- Коцюбинского переул. (правильный вариант — Коцюбинского ул.)
- Крупской ул. (правильный вариант — Крупской переул.)
- Курский переул. (правильный вариант — Курская ул.)
- Ленточная ул. (правильный вариант — Ленточный переул.)
- Лодыгина ул. (правильный вариант — Ладыгина ул.)
- Ломоносова ул. (Приморский район, правильный вариант — Ломоносова переул.)
- Лучистый переул. (правильный вариант — Лучистая ул.)
- Макарова ул. (правильный вариант — Макарова переул.)
- Международный переул. (правильный вариант — Международная ул.)
- Мелитопольский переул. (правильный вариант — Мелитопольская ул.)
- Нагорная ул. (правильный вариант — Надгорная ул.)
- Олега Кошевого переул. (правильный вариант — Олега Кошевого ул.)
- Орсовский переул. (правильный вариант — Орсовская ул., сейчас — ул. Героическая)
- Приморский переул. (правильный вариант — Приморская ул. Левобережного района)
- Просвещения переул. (правильный вариант — Просвещения ул.)
- Просторный переул. (правильный вариант — Просторная ул.)
- Самарская ул. (правильный вариант — Самарский переул.)
- Синявина ул. (правильный вариант — Сенявина ул.)
- Таганрогский переул. (правильный вариант — Таганрогский проезд)
- Токарева ул. (правильный вариант — Токарева переул.)
- Черняховского ул. (правильный вариант — Черняховского переул.)
- Чигорина ул. (правильный вариант — Чигорина переул.)
- Штурманский переул. (правильный вариант — Штурманская ул.)
- Янтарная ул. (правильный вариант — Янтарный переул.)
- Ярослава Галана ул. (правильный вариант — Ярослава Галана переул.)
Улицы посёлков и сёл городского совета
| Улица | Нас.пункт | Сад.товарищество | Примечания |
|---|---|---|---|
| Виноградная ул. | с. Гнутово | ||
| Вишнёвая ул. | с. Гнутово | в 2016 переименована из ул. 60 лет Октября | |
| Восточный переул. | с. Гнутово | ||
| Мичурина ул. | с. Гнутово | Мичурин, Иван Владимирович (1855-1935) - советский биолог, преобразователь природы, почётный член АН СССР | |
| Молодёжная ул. | с. Гнутово | ||
| Победы ул. | с. Гнутово | ||
| Полевая ул. | с. Гнутово | ||
| Садовая ул. | с. Гнутово | ||
| Степная ул. | с. Гнутово | ||
| Центральная ул. | с. Гнутово | в 2016 переименована из ул. Кирова | |
| 1 Мая ул. | Сартана | ||
| Абрикосовая ул. | Сартана | в 2016 переименована из ул. Калинина | |
| Воинов-освободителей ул. | Сартана | ||
| Волкова ул. | Сартана | Волков, Владислав Николаевич (1935—1971) — советский лётчик-космонавт. | |
| Гагарина ул. | Сартана | Гагарин, Юрий Алексеевич (1934-1968) - лётчик-космонавт СССР, первый человек, совершивший полёт в космос (1961). Полковник, Герой Советского Союза | |
| Генерала Куркчи ул. | Сартана | Куркчи, Анатолий Семенович (1952-1996) - генерал-майор, участник ликвидации аварии на ЧАЭС | |
| Греческий проезд | Сартана | ||
| Громова переул. | Сартана | Громов, Михаил Михайлович (1899-1985) - Герой Советского Союза, участник беспосадочных рекордных перелётов. | |
| Добровольского ул. | Сартана | Добровольский, Георгий Тимофеевич (1928-1971) - лётчик-космонавт СССР, подполковник, Герой Советского Союза, погиб 30 июня 1971 года при возвращении на землю космического корабля "Союз-11" после завершения программы полёта | |
| Дружная ул. | Сартана | в 2016 переименована из ул. Апатова | |
| Западная ул. | Сартана | ||
| Зелёная ул. | Сартана | ||
| Извилистая ул. | Сартана | ||
| Кальмиусская ул. | Сартана | ||
| Клубный переул. | Сартана | ||
| Колхозная ул. | Сартана | ||
| Колхозный переул. | Сартана | ||
| Комарова ул. | Сартана | Комаров, Владимир Михайлович (1927-1967) - лётчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза, погиб при испытании космического корабля в полёте | |
| Костоправа ул. | Сартана | Костоправ, Георгий Антонович (1903-1938) - румейский поэт и писатель, основатель национальной литературы греков Украины, редактор мариупольской греческой газеты «Коллективистис», репрессирован | |
| Крайняя ул. | Сартана | ||
| Лафазана ул. | Сартана | Лафазан, Михаил Михайлович (род. в 1930 году) | |
| Лермонтова ул. | Сартана | Лермонтов, Михаил Юрьевич (1814-1841) - русский поэт, выступил в русской литературе как наследник и продолжатель А. С. Пушкина | |
| Набережная ул. | Сартана | ||
| Набережный переул. | Сартана | ||
| Огородная ул. | Сартана | ||
| Огородный туп. | Сартана | ||
| Октябрьская ул. | Сартана | ||
| Папанина ул. | Сартана | Папанин, Иван Дмитриевич (1894-1986) — советский полярный исследователь, контр-адмирал. | |
| Парковый переул. | Сартана | ||
| Партизанская ул. | Сартана | ||
| Партизанский переул. | Сартана | ||
| Паши Ангелиной ул. | Сартана | Ангелина, Прасковья Никитична (1912-1958) - организатор первой в СССР женской тракторной бригады в селе Старобешево Сталинской области, дважды Герой Социалистического Труда | |
| Полевая ул. | Сартана | ||
| Пушкина ул. | Сартана | Пушкин, Александр Сергеевич (1799-1837) - русский поэт, родоначальник новой русской литературы, своим творчеством утвердил нормы русского литературного языка, выразитель передовых идей своего времени | |
| Речная ул. | Сартана | ||
| Речной переул. | Сартана | ||
| Садовая ул. | Сартана | ||
| Северная ул. | Сартана | ||
| Северный туп. | Сартана | ||
| Соборная ул. | Сартана | в 2016 переименована из ул. Красноармейская | |
| Степная ул. | Сартана | ||
| Тенистый переул. | Сартана | в 2016 переименован из переул. III Интернационала | |
| Тупиковый проезд | Сартана | в 2016 переименован из проезд Красноармейский | |
| Хартахая ул. | Сартана | Хартахай, Феоктист Авраамович (1836-1880) - педагог, историк, основатель гимназий в Мариуполе | |
| Челюскинцев ул. | Сартана | Челюскинцы — участники советской полярной экспедиции 1993-1934 годов на пароходе «Челюскин» под руководством О. Ю. Шмидта. | |
| Чкалова переул. | Сартана | Чкалов, Валерий Павлович (1904-1938) - советский лётчик, Герой Советского Союза, комбриг, награждён двумя орденами Ленина и орденом Красного Знамени | |
| Шевченко ул. | Сартана | Шевченко, Тарас Григорьевич (1814-1861) - украинский народный поэт, художник, мыслитель, революционер-демократ, основоположник новой украинской литературы | |
| Шмидта ул. | Сартана | Шмидт, Отто Юльевич (1891-1956) - советский математик и геофизик, исследователь Арктики, академик АН СССР, Герой Советского Союза | |
| Эллинская ул. | Сартана | в 2016 переименована из ул. Советская | |
| Весёлая ул. | Старый Крым | в 2016 переименована из ул. Кирова | |
| Весенняя л. | Старый Крым | в 2016 переименована из ул. Красноармейская | |
| Гранитная ул. | Старый Крым | ||
| Гранкарьер ул. | Старый Крым | ||
| Дружбы ул. | Старый Крым | ||
| Дружная ул. | Старый Крым | в 2016 переименована из ул. Комсомольская | |
| Заречная ул. | Старый Крым | до 15 февраля 1989 называлась ул. Жданова | |
| Зирка-2 поселок | Старый Крым | ||
| Каштановая ул. | Старый Крым | в 2016 переименована из ул. Куйбышева | |
| Мира ул. | Старый Крым | ||
| Молодёжная ул. | Старый Крым | ||
| Новая ул. | Старый Крым | ||
| Рабочая остановка ул. | Старый Крым | старое название - 8 км | |
| Светлая ул. | Старый Крым | до 8 апреля 2016 года - ул. Крупской | |
| Северная ул. | Старый Крым | ||
| Совхозная ул. | Старый Крым | ||
| Совхоз «Зирка» ул. | Старый Крым | ||
| Степная ул. | Старый Крым | ||
| Центральная ул. | Старый Крым | в 2016 переименована из ул. Ленина | |
| Юбилейная ул. | Старый Крым | ||
| Южная ул. | Старый Крым | ||
| 1 Мая ул. | Талаковка | ||
| 1 Мая переул. | Талаковка | в 2016 переименован из переул. Крупской | |
| Азовская ул. | Талаковка | в 2016 переименована из ул. XX партсъезда | |
| Абрикосовая ул. | Талаковка | СТ «Оптимист», СТ «Степное» | |
| Безымянный переул. | Талаковка | ||
| Буденного ул. | Талаковка | СТ «Степное» | |
| Веселая ул. | Талаковка | ||
| Ветвистая ул. | Талаковка | СТ «Степное» | |
| Вишнёвая ул. | Талаковка | в 2016 переименована из ул. Чапаева | |
| Вишнёвая ул. | Талаковка | СТ «Оптимист» | |
| Гагарина ул. | Талаковка | Гагарин, Юрий Алексеевич (1934-1968) - лётчик-космонавт СССР, первый человек, совершивший полёт в космос (1961). Полковник, Герой Советского Союза | |
| Главинского ул. | Талаковка | до 1989 называлась ул. Юбилейная; Главинский, Василий Александрович (1959-1984)- советский офицер, погибший в Афганистане | |
| Гранатовая ул. | Талаковка | СТ «Степное» | |
| Западная ул. | Талаковка | ||
| Западный переул. | Талаковка | ||
| Заречная ул. | Талаковка | ||
| Изумрудная ул. | Талаковка | СТ «Степное» | |
| Кальмиусская ул. | Талаковка | ||
| Куинджи переул. | Талаковка | Куинджи, Архип Иванович (1841-1910) - русский живописец-пейзажист, родился в Мариуполе | |
| Лазурная ул. | Талаковка | в 2016 переименована из ул. Пархоменко | |
| Лазурный переул. | Талаковка | до 8 апреля 2016 года - переул. Пархоменко | |
| Луговая ул. | Талаковка | в 2016 переименована из ул. Боженко | |
| Малиновая ул. | Талаковка | ||
| Малосадовая ул. | Талаковка | ||
| Медовая ул. | Талаковка | СТ «Степное» | |
| Мирный переул. | Талаковка | ||
| Мичурина ул. | Талаковка | Мичурин, Иван Владимирович (1855-1935) - советский биолог, преобразователь природы, почётный член АН СССР | |
| Набережная ул. | Талаковка | ||
| Набережная I ул. | Талаковка | СТ «Оптимист» | |
| Набережная II ул. | Талаковка | СТ «Оптимист» | |
| Надежды ул. | Талаковка | ||
| Огородная ул. | Талаковка | ||
| Олимпийская ул. | Талаковка | в 2016 переименована из ул. XXV партсъезда | |
| Осенняя ул. | Талаковка | СТ «Степное» | |
| Парниковая ул. | Талаковка | ||
| Плодовая ул. | Талаковка | СТ «Степное» | |
| Подгорный переул. | Талаковка | ||
| Полевая ул. | Талаковка | ||
| Приветливая ул. | Талаковка | СТ «Оптимист» | |
| Радужная ул. | Талаковка | СТ «Степное» | |
| Речная I ул. | Талаковка | ||
| Речная II ул. | Талаковка | ||
| Рождественская ул. | Талаковка | до 8 апреля 2016 года - ул. Звёздная; до этого в 2016 - ул. Буденного | |
| Рождественский переул. | Талаковка | до 8 апреля 2016 года - переул. Звёздный; до этого в 2016 - переул. Буденного | |
| Садовая ул. | Талаковка | ||
| Садовая ул. | Талаковка | СТ «Оптимист» | |
| Северная ул. | Талаковка | СТ «Оптимист» | |
| Северный переул. | Талаковка | ||
| Сиреневый переул. | Талаковка | в 2016 переименован из переул. Котовского | |
| Соборная ул. | Талаковка | до 8 апреля 2016 года - ул. Центральная; до этого в 2016 - ул. 40 лет Октября | |
| Совхозная ул. | Талаковка | ||
| Солнечная ул. | Талаковка | в 2016 переименована из ул. Ленинская; до 15 февраля 1989 называлась ул. Жданова | |
| Соратников ул. | Талаковка | ||
| Спортивная ул. | Талаковка | ||
| Спортивный переул. | Талаковка | ||
| Степная ул. | Талаковка | ||
| Суворова ул. | Талаковка | Суворов, Александр Васильевич (1729-1800) - русский полководец, генералиссимус | |
| Университетская ул. | Талаковка | ||
| Цветочная ул. | Талаковка | ||
| Цветочный переул. | Талаковка | ||
| Цветочный проезд | Талаковка | ||
| Цветочный тупик | Талаковка | ||
| Центральная ул. | Талаковка | СТ «Оптимист» | |
| Широкий переул. | Талаковка | в 2016 переименован из переул. Щорса | |
| Школьная ул. | Талаковка | ||
| Южная ул. | Талаковка | СТ «Оптимист» | |
| Южный переул. | Талаковка |
Спорные топонимы
Улицы, возможно, требующие декоммунизации, но не внесенные в список для переименования
- улица Вакуленчука (Приморский район)
- переулок Волочаевский (Кальмиусский район)[3]
- проезд Волочаевский (Кальмиусский район)[3]
- улица Волочаевская (Кальмиусский район)[3]
- улица Восстания (Кальмиусский район)
- улица Восстания (Приморский район)
- улица Голубенко (Левобережный район)
- улица Горького (Кальмиусский район)
- переулок Дундича (Кальмиусский район)[4]
- улица Дундича (Кальмиусский район)[4]
- улица Ильичёвская (Центральный район)[4]
- улица Интернациональная (Приморский район)[3]
- улица Кибальчича (Центральный район)
- улица Кизирова (Кальмиусский район)[4]
- переулок Клары Цеткин (Кальмиусский район)[4]
- улица Клары Цеткин (Кальмиусский район)[4]
- улица Колхозная (пгт Сартана)[3]
- переулок Колхозный (Центральный район)[3]
- переулок Колхозный (пгт Сартана)[3]
- улица Кондрашкина (Кальмиусский район)[4]
- улица Красномаякская (Приморский район)
- улица Красные Горки (Приморский район)
- улица Майская (Кальмиусский район)
- улица Молонова (Левобережный район)
- улица МЮДа (Кальмиусский район)[3]
- улица Озера Хасан (Кальмиусский район)
- улица Октябрьская (Левобережный район)
- улица Октябрьская (пгт Сартана)
- улица Парижской Коммуны (Кальмиусский район)[3]
- улица Пархоменко (Кальмиусский район)[4]
- улица Первомайская (Кальмиусский район)
- улица Плеханова (Кальмиусский район)
- улица Правды (Кальмиусский район)[3]
- улица Пролетарская (Левобережный район)
- улица Советская (Левобережный район])
- улица Совхоз «Зирка» (пгт Старый Крым)[3]
- улица Совхозная (Кальмиусский район)[3]
- улица Совхозная (пгт Талаковка)[3]
- улица Сакко и Ванцетти (Кальмиусский район)
- переулок Софии Перовской (Кальмиусский район)
- улица Софии Перовской (Кальмиусский район)
- переулок Ткаченко-Петренко (Приморский район) → переулок Гаражный
- улица Ткаченко-Петренко (Приморский район) → улица Гаражная[5]
- улица Ухтомского (Кальмиусский район)
- улица Халхингольская (Кальмиусский район)
- улица Шепотиленко (Кальмиусский район)[4]
- переулок Шестакова (Приморский район)[4]
Напишите отзыв о статье "Улицы Мариуполя"
Примечания
- ↑ СТ — садоводческое товарищество (официальные наименования улиц появлялись в 2000—2010-х годах).
- ↑ www.0629.com.ua/news/394459 Неожиданно! В Мариуполе часть ул. Энгельса переименовали в ул. Савчука (Дополнено)
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 www.memory.gov.ua/news/iz-pereliku-nazv-shcho-pidlyagayut-pereimenuvannyu-i-demontazhu-vidpovidno-do-zakonu-ukraini-pr Наименование включено в перечень названий символов, организаций, событий и явлений коммунистического тоталитарного режима, в честь которых названы населенные пункты, объекты топонимики в населенных пунктах (улицы, переулки, площади и т. д.), юридические лица, печатные средства массовой информации, товарные знаки и услуги, установлены памятники, памятные знаки, мемориальные доски и другие мемориальные объекты, подлежащие переименованию и демонтажа в соответствии с Законом Украины «Об осуждении коммунистического и национал-социалистического (нацистского) тоталитарных режимов в Украине и запрет пропаганды их символики»
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 www.memory.gov.ua/publication/spisok-osib-yaki-pidpadayut-pid-zakon-pro-dekomunizatsiyu Список лиц, составленный Украинским институтом национальной памяти, подпадающих под закон о декоммунизации
- ↑ обсуждались новые наименования для следующих улиц [www.mariupol.tv/news/city_and_district_councils/mariupol/6741/v_mariupole_ilichevskij_rajon_stanet_metallurgicheskim_a_zhovtnevyj__centralnym.html В Мариуполе Ильичевский район станет Металлургическим, а Жовтневый — Центральным]
- 28 января 2016 года два района из четырёх были переименованы: Центральный район в Центральный, а Орджоникидзевский в Левобережный, а 3 марта 2016 года Кальмиусский переименован в Кальмиусский.
Ссылки
- [www.marsovet.org.ua/image_add/File/street.doc Словарь улиц города Мариуполя]
- Кудряшова Е. П. Жданов : Справочник. — Донецк. : Донбас, 1978. — С. 158.
Отрывок, характеризующий Улицы Мариуполя
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.
В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.
В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.
«Главная новость, занимающая всю Москву, – смерть старого графа Безухого и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую то малость, князь Василий ничего, а Пьер – наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Безухим и владельцем самого огромного состояния в России. Говорят, что князь Василий играл очень гадкую роль во всей этой истории, и что он уехал в Петербург очень сконфуженный. Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю только, что с тех пор как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безухим и владельцем одного из лучших состояний России, – я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери невесты, и самих барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным. Так как уже два года все забавляются тем, чтобы приискивать мне женихов, которых я большею частью не знаю, то брачная хроника Москвы делает меня графинею Безуховой. Но вы понимаете, что я нисколько этого не желаю. Кстати о браках. Знаете ли вы, что недавно всеобщая тетушка Анна Михайловна доверила мне, под величайшим секретом, замысел устроить ваше супружество. Это ни более ни менее как сын князя Василья, Анатоль, которого хотят пристроить, женив его на богатой и знатной девице, и на вас пал выбор родителей. Я не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я сочла своим долгом предуведомить вас. Он, говорят, очень хорош и большой повеса. Вот всё, что я могла узнать о нем.
Но будет болтать. Кончаю мой второй листок, а маменька прислала за мной, чтобы ехать обедать к Апраксиным.
Прочитайте мистическую книгу, которую я вам посылаю; она имеет у нас огромный успех. Хотя в ней есть вещи, которые трудно понять слабому уму человеческому, но это превосходная книга; чтение ее успокоивает и возвышает душу. Прощайте. Мое почтение вашему батюшке и мои приветствия m lle Бурьен. Обнимаю вас от всего сердца. Юлия.
PS. Известите меня о вашем брате и о его прелестной жене.]
Княжна подумала, задумчиво улыбаясь (при чем лицо ее, освещенное ее лучистыми глазами, совершенно преобразилось), и, вдруг поднявшись, тяжело ступая, перешла к столу. Она достала бумагу, и рука ее быстро начала ходить по ней. Так писала она в ответ:
«Chere et excellente ami. Votre lettre du 13 m'a cause une grande joie. Vous m'aimez donc toujours, ma poetique Julie.
L'absence, dont vous dites tant de mal, n'a donc pas eu son influenсе habituelle sur vous. Vous vous plaignez de l'absence – que devrai je dire moi, si j'osais me plaindre, privee de tous ceux qui me sont chers? Ah l si nous n'avions pas la religion pour nous consoler, la vie serait bien triste. Pourquoi me supposez vous un regard severe, quand vous me parlez de votre affection pour le jeune homme? Sous ce rapport je ne suis rigide que pour moi. Je comprends ces sentiments chez les autres et si je ne puis approuver ne les ayant jamais ressentis, je ne les condamiene pas. Me parait seulement que l'amour chretien, l'amour du prochain, l'amour pour ses ennemis est plus meritoire, plus doux et plus beau, que ne le sont les sentiments que peuvent inspire les beaux yeux d'un jeune homme a une jeune fille poetique et aimante comme vous.
«La nouvelle de la mort du comte Безухой nous est parvenue avant votre lettre, et mon pere en a ete tres affecte. Il dit que c'etait avant derienier representant du grand siecle, et qu'a present c'est son tour; mais qu'il fera son possible pour que son tour vienne le plus tard possible. Que Dieu nous garde de ce terrible malheur! Je ne puis partager votre opinion sur Pierre que j'ai connu enfant. Il me paraissait toujours avoir un coeur excellent, et c'est la qualite que j'estime le plus dans les gens. Quant a son heritage et au role qu'y a joue le prince Basile, c'est bien triste pour tous les deux. Ah! chere amie, la parole de notre divin Sauveur qu'il est plus aise a un hameau de passer par le trou d'une aiguille, qu'il ne l'est a un riche d'entrer dans le royaume de Dieu, cette parole est terriblement vraie; je plains le prince Basile et je regrette encore davantage Pierre. Si jeune et accable de cette richesse, que de tentations n'aura t il pas a subir! Si on me demandait ce que je desirerais le plus au monde, ce serait d'etre plus pauvre que le plus pauvre des mendiants. Mille graces, chere amie, pour l'ouvrage que vous m'envoyez, et qui fait si grande fureur chez vous. Cependant, puisque vous me dites qu'au milieu de plusurs bonnes choses il y en a d'autres que la faible conception humaine ne peut atteindre, il me parait assez inutile de s'occuper d'une lecture inintelligible, qui par la meme ne pourrait etre d'aucun fruit. Je n'ai jamais pu comprendre la passion qu'ont certaines personnes de s'embrouiller l'entendement, en s'attachant a des livres mystiques, qui n'elevent que des doutes dans leurs esprits, exaltant leur imagination et leur donnent un caractere d'exageration tout a fait contraire a la simplicite chretnne. Lisons les Apotres et l'Evangile. Ne cherchons pas a penetrer ce que ceux la renferment de mysterux, car, comment oserions nous, miserables pecheurs que nous sommes, pretendre a nous initier dans les secrets terribles et sacres de la Providence, tant que nous portons cette depouille charienelle, qui eleve entre nous et l'Eterienel un voile impenetrable? Borienons nous donc a etudr les principes sublimes que notre divin Sauveur nous a laisse pour notre conduite ici bas; cherchons a nous y conformer et a les suivre, persuadons nous que moins nous donnons d'essor a notre faible esprit humain et plus il est agreable a Dieu, Qui rejette toute science ne venant pas de Lui;que moins nous cherchons a approfondir ce qu'il Lui a plu de derober a notre connaissance,et plutot II nous en accordera la decouverte par Son divin esprit.
«Mon pere ne m'a pas parle du pretendant, mais il m'a dit seulement qu'il a recu une lettre et attendait une visite du prince Basile. Pour ce qui est du projet de Marieiage qui me regarde, je vous dirai, chere et excellente amie, que le Marieiage, selon moi,est une institution divine a laquelle il faut se conformer. Quelque penible que cela soit pour moi, si le Tout Puissant m'impose jamais les devoirs d'epouse et de mere, je tacherai de les remplir aussi fidelement que je le pourrai, sans m'inquieter de l'examen de mes sentiments a l'egard de celui qu'il me donnera pour epoux. J'ai recu une lettre de mon frere, qui m'annonce son arrivee a Лысые Горы avec sa femme. Ce sera une joie de courte duree, puisqu'il nous quitte pour prendre part a cette malheureuse guerre, a laquelle nous sommes entraines Dieu sait, comment et pourquoi. Non seulement chez vous au centre des affaires et du monde on ne parle que de guerre, mais ici, au milieu de ces travaux champetres et de ce calme de la nature, que les citadins se representent ordinairement a la campagne, les bruits de la guerre se font entendre et sentir peniblement. Mon pere ne parle que Marieche et contreMarieche, choses auxquelles je ne comprends rien; et avant hier en faisant ma promenade habituelle dans la rue du village, je fus temoin d'une scene dechirante… C'etait un convoi des recrues enroles chez nous et expedies pour l'armee… Il fallait voir l'etat dans lequel se trouvant les meres, les femmes, les enfants des hommes qui partaient et entendre les sanglots des uns et des autres!
On dirait que l'humanite a oublie les lois de son divin Sauveur, Qui prechait l'amour et le pardon des offenses, et qu'elle fait consister son plus grand merite dans l'art de s'entretuer.
«Adieu, chere et bonne amie, que notre divin Sauveur et Sa tres Sainte Mere vous aient en Leur sainte et puissante garde. Marieie».
[Милый и бесценный друг. Ваше письмо от 13 го доставило мне большую радость. Вы всё еще меня любите, моя поэтическая Юлия. Разлука, о которой вы говорите так много дурного, видно, не имела на вас своего обычного влияния. Вы жалуетесь на разлуку, что же я должна была бы сказать, если бы смела, – я, лишенная всех тех, кто мне дорог? Ах, ежели бы не было у нас религии для утешения, жизнь была бы очень печальна. Почему приписываете вы мне строгий взгляд, когда говорите о вашей склонности к молодому человеку? В этом отношении я строга только к себе. Я понимаю эти чувства у других, и если не могу одобрять их, никогда не испытавши, то и не осуждаю их. Мне кажется только, что христианская любовь, любовь к ближнему, любовь к врагам, достойнее, слаще и лучше, чем те чувства, которые могут внушить прекрасные глаза молодого человека молодой девушке, поэтической и любящей, как вы.
Известие о смерти графа Безухова дошло до нас прежде вашего письма, и мой отец был очень тронут им. Он говорит, что это был предпоследний представитель великого века, и что теперь черед за ним, но что он сделает все, зависящее от него, чтобы черед этот пришел как можно позже. Избави нас Боже от этого несчастия.
Я не могу разделять вашего мнения о Пьере, которого знала еще ребенком. Мне казалось, что у него было всегда прекрасное сердце, а это то качество, которое я более всего ценю в людях. Что касается до его наследства и до роли, которую играл в этом князь Василий, то это очень печально для обоих. Ах, милый друг, слова нашего Божественного Спасителя, что легче верблюду пройти в иглиное ухо, чем богатому войти в царствие Божие, – эти слова страшно справедливы. Я жалею князя Василия и еще более Пьера. Такому молодому быть отягощенным таким огромным состоянием, – через сколько искушений надо будет пройти ему! Если б у меня спросили, чего я желаю более всего на свете, – я желаю быть беднее самого бедного из нищих. Благодарю вас тысячу раз, милый друг, за книгу, которую вы мне посылаете и которая делает столько шуму у вас. Впрочем, так как вы мне говорите, что в ней между многими хорошими вещами есть такие, которых не может постигнуть слабый ум человеческий, то мне кажется излишним заниматься непонятным чтением, которое по этому самому не могло бы принести никакой пользы. Я никогда не могла понять страсть, которую имеют некоторые особы, путать себе мысли, пристращаясь к мистическим книгам, которые возбуждают только сомнения в их умах, раздражают их воображение и дают им характер преувеличения, совершенно противный простоте христианской.
Будем читать лучше Апостолов и Евангелие. Не будем пытаться проникнуть то, что в этих книгах есть таинственного, ибо как можем мы, жалкие грешники, познать страшные и священные тайны Провидения до тех пор, пока носим на себе ту плотскую оболочку, которая воздвигает между нами и Вечным непроницаемую завесу? Ограничимся лучше изучением великих правил, которые наш Божественный Спаситель оставил нам для нашего руководства здесь, на земле; будем стараться следовать им и постараемся убедиться в том, что чем меньше мы будем давать разгула нашему уму, тем мы будем приятнее Богу, Который отвергает всякое знание, исходящее не от Него, и что чем меньше мы углубляемся в то, что Ему угодно было скрыть от нас, тем скорее даст Он нам это открытие Своим божественным разумом.
Отец мне ничего не говорил о женихе, но сказал только, что получил письмо и ждет посещения князя Василия; что касается до плана супружества относительно меня, я вам скажу, милый и бесценный друг, что брак, по моему, есть божественное установление, которому нужно подчиняться. Как бы то ни было тяжело для меня, но если Всемогущему угодно будет наложить на меня обязанности супруги и матери, я буду стараться исполнять их так верно, как могу, не заботясь об изучении своих чувств в отношении того, кого Он мне даст супругом.
Я получила письмо от брата, который мне объявляет о своем приезде с женой в Лысые Горы. Радость эта будет непродолжительна, так как он оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты Бог знает как и зачем. Не только у вас, в центре дел и света, но и здесь, среди этих полевых работ и этой тишины, какую горожане обыкновенно представляют себе в деревне, отголоски войны слышны и дают себя тяжело чувствовать. Отец мой только и говорит, что о походах и переходах, в чем я ничего не понимаю, и третьего дня, делая мою обычную прогулку по улице деревни, я видела раздирающую душу сцену.
Это была партия рекрут, набранных у нас и посылаемых в армию. Надо было видеть состояние, в котором находились матери, жены и дети тех, которые уходили, и слышать рыдания тех и других. Подумаешь, что человечество забыло законы своего Божественного Спасителя, учившего нас любви и прощению обид, и что оно полагает главное достоинство свое в искусстве убивать друг друга.
Прощайте, милый и добрый друг. Да сохранит вас наш Божественный Спаситель и его Пресвятая Матерь под Своим святым и могущественным покровом. Мария.]
– Ah, vous expediez le courier, princesse, moi j'ai deja expedie le mien. J'ai ecris а ma pauvre mere, [А, вы отправляете письмо, я уж отправила свое. Я писала моей бедной матери,] – заговорила быстро приятным, сочным голоском улыбающаяся m lle Bourienne, картавя на р и внося с собой в сосредоточенную, грустную и пасмурную атмосферу княжны Марьи совсем другой, легкомысленно веселый и самодовольный мир.
– Princesse, il faut que je vous previenne, – прибавила она, понижая голос, – le prince a eu une altercation, – altercation, – сказала она, особенно грассируя и с удовольствием слушая себя, – une altercation avec Michel Ivanoff. Il est de tres mauvaise humeur, tres morose. Soyez prevenue, vous savez… [Надо предупредить вас, княжна, что князь разбранился с Михайлом Иванычем. Он очень не в духе, такой угрюмый. Предупреждаю вас, знаете…]
– Ah l chere amie, – отвечала княжна Марья, – je vous ai prie de ne jamais me prevenir de l'humeur dans laquelle se trouve mon pere. Je ne me permets pas de le juger, et je ne voudrais pas que les autres le fassent. [Ах, милый друг мой! Я просила вас никогда не говорить мне, в каком расположении духа батюшка. Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и другие судили.]
Княжна взглянула на часы и, заметив, что она уже пять минут пропустила то время, которое должна была употреблять для игры на клавикордах, с испуганным видом пошла в диванную. Между 12 и 2 часами, сообразно с заведенным порядком дня, князь отдыхал, а княжна играла на клавикордах.
Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению князя в огромном кабинете. Из дальней стороны дома, из за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед. Седой Тихон, в парике, высунувшись из двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил дверь. Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня. Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо, как и Тихон; он посмотрел на часы, как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене:
– Через двадцать минут он встанет. Пройдем к княжне Марье, – сказал он.
Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c'est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C'est Marieie qui s'exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]
Князь Андрей шел за ней с учтивым и грустным выражением.
– Ты постарел, Тихон, – сказал он, проходя, старику, целовавшему его руку.
Перед комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой двери выскочила хорошенькая белокурая француженка.
M lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
– Ah! quel bonheur pour la princesse, – заговорила она. – Enfin! Il faut que je la previenne. [Ах, какая радость для княжны! Наконец! Надо ее предупредить.]
– Non, non, de grace… Vous etes m lle Bourienne, je vous connais deja par l'amitie que vous рorte ma belle soeur, – говорила княгиня, целуясь с француженкой. – Elle ne nous attend рas? [Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка. Она не ожидает нас?]
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.
Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.
В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.
Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.
Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.
Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.
Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
