Переяслав-Хмельницкий
Поделись знанием:
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
(перенаправлено с «Переяслав»)
Город
|
См. также: Переяславль
Перея́слав-Хмельни́цкий (укр. Перея́слав-Хмельни́цький) — город областного значения в Киевской области Украины с населением около 31 тысячи жителей. Административный центр Переяслав-Хмельницкого района, в состав которого не входит. Один из древнейших городов Руси (древнее название — Переяславль или Переяславль-Русский), столица Переяславского княжества.
Нынешнее название получил в октябре 1943 года; был районным центром Киевской области УССР; ранее — уездным центром в Полтавской губернии.
География
Расположен на берегу реки Трубеж.
История
По археологическим данным первое поселение появляется здесь в конце Х в. В самых ранних укреплениях детинца зафиксированы конструкции из сырцовых кирпичей, что характерно именно для этого времени.
Переяслав (Переяславль, или Переяславль-Русский) впервые упомянут в 907 году в договоре Олега с Византией, что, по всей видимости, является поздней вставкой, поскольку в начале Х в. город ещё не существовал. Имя города означает «перенял славу». «Повесть временных лет» рассказывает, что князь Владимир Святославич в 992 году основал город у брода через реку Трубеж, где его войско одержало победу над печенегами. Победу принес кожемяка, который сразил в поединке знаменитого печенежского богатыря и этим «переял его славу». Никоновская летопись под 1001 (6509) годом утверждает, что кожемяку звали Ян Усмошвец, соратник былинного богатыря Алёши Поповича. Князь Владимир Святославич заложил здесь большую крепость для защиты южных рубежей Руси от степных кочевников.
Иногда предполагают, что некоторое время в Переяславле была резиденция русских митрополитов, пока в Киеве не был построен Софийский собор. С середины XI века город был столицей Переяславского княжества, которое играло важнейшую роль в защите Руси от печенегов, а позже половцев. В 1239 году Переяславль был разрушен монголами.
В 1654 году Богдан Хмельницкий созвал в городе большой совет казаков («Переяславская рада»), на котором перед лицом посольства Москвы принёс присягу на верность царю Алексею Михайловичу и подписал соглашение, предусматривающее покровительство и защиту Украины со стороны Российского государства. В 1661—1662 годах город безуспешно осаждался изменившим Московскому государству сыном Богдана Хмельницкого Юрием.
В 1943 году после освобождения от немецких войск город был переименован в Переяслав-Хмельницкий.
Население
| динамика численности населения | ||
|---|---|---|
| год | население, тысяч | примечание |
| 1897 | 14,614 | перепись 28/I |
| 1923 | 15,39 | перепись 15/III |
| 1926 | 14,975 | перепись 17/XII |
| 1939 | 8,296 | перепись 17/I |
| 1959 | 14,361 | перепись 17/I |
| 1966 | 18,5 | 1/I |
| 1970 | 20,919 | перепись 15/I |
| 1979 | 26,669 | перепись 17/I |
| 1989 | 29,483 | перепись 12/I |
| 1992 | 30,7 | |
| 1998 | 31,6 | |
| 2001 | 31,634 | перепись 5/XII |
| 2003 | 31,217 | |
| 2004 | 30,659 | |
| 2005 | 30,258 | |
| 2006 | 29,836 | |
| 2007 | 29,363 | |
| 2008 | 28,948 | |
| 2009 | 28,518 | |
| 2010 | 28,28 | |
| 2011 | 27,995 | |
| 2012 | 27,923 | |
| 2013 | 27,945 | |
| 2014 | 27,864 | |
Достопримечательности
Переяслав объявлен городом-музеем. Всего в городе 27 музеев. Достопримечательности:
- Музей народной архитектуры и быта Средней Надднепрянщины, в котором подробно представлены архитектура и обычаи украинцев от глубокой старины до XIX века. Среди прочего там находится коллекция ветряных мельниц XVII — XIX веков.
- Остатки строений X — XI веков.
- Постройки XVI века: Церковь св. Михаила, Вознесенский монастырь.
Музеи Переяслава
- Музей народной архитектуры и быта Средней Надднепрянщины (ул. Летописная, 2, тел.: +38(04567)5-29-36);
- Мемориальный музей Г. С. Сковороды (ул. Сковороды, 52, тел.: +38(04567)5-14-48);
- Музей Трипольской культуры (ул. Шевченко, 10 тел.(04567) 51675);
- Мемориальный музей классика еврейской литературы Шолом-Алейхема (ул. Летописная, 2, тел.: 52936)
- Музей «Заповита» Тараса Шевченко (ул. Шевченко, 8, тел.: 54103, 54203);
- Археологический музей (ул. Шевченко, 17, тел.: 51574);
- Музей-диорама «Битва за Днепр в районе Переяслава-Хмельницкого осенью 1943 года» (ул. Сковороды, 54, тел.: 51879);
- Музей кобзарского искусства (ул. Б.Хмельницкого, 20, тел.: 53641, 51552);
- Музей украинской народной одежды Среднего Приднепровья (ул. Новокиевское шоссе, 5, тел.: 51612);
- Музей архитектуры Переяслава времён Киевской Руси (ул. Московская, 34, тел.: 51612);
- Мемориальный музей архитектора В. И. Заболотного (ул. Мазепы, 9, тел.: 51552);
- Музей украинской православной церкви (ул. Летописная, 2, тел.: 52936);
- Музей истории пчеловодства (ул. Летописная, 2, тел.: 52936);
- Музей украинского рушника (ул. Летописная, 2, тел.: 52936);
- Музей истории украинских народных обрядов и традиций (ул. Летописная, 2, тел.: 52936);
- Музей декоративно-прикладного искусства (ул. Летописная, 2, тел.: 52936);
- Музей познания мировоззрения и освоения космоса (ул. Летописная, 2, тел.: 52936);
- Музей М. М. Бенардоса (ул. Летописная, 2, тел.: 52936);
- Музей хлеба (ул. Летописная, 2, тел.: 52936);
- Музей сухопутного транспорта (ул. Летописная, 2, тел.: 52936);
- Музей-почта (ул. Летописная, 2, тел.: 52936);
- Музей лекарственных растений (ул. Летописная, 2, тел.: 52936);
- Музей памяти Полесского района (ул. Летописная, 2, тел.: 52936).
- Музей козацкой славы (вул. Шевченка,10, тел. (04567)51675)
Известные жители
- Шевченко Тарас Григорьевич — украинский поэт, прозаик, художник, этнограф. Академик российской Императорской Академии художеств (1860).
- Хмельницкий Богдан Михайлович — гетман Войска Запорожского, полководец и государственный деятель.
- Сковорода Григорий Саввич — украинский странствующий философ, поэт, баснописец и педагог, оказавший влияние на всю восточнославянскую культуру.
- Пётр Алексеевич Хрусталёв (наст. имя Георгий Степанович Носарь) (1877—1918), первый председатель Петербургского совета рабочих депутатов (14 октября — 26 ноября 1905 года).
- Шолом-Алейхем (идиш שלום-עליכם, настоящее имя Соломон Наумович (Шолом Нохумович) Рабинович; 1859, Переяслав — 1916, Нью-Йорк) — еврейский писатель, драматург, один из основоположников современной художественной литературы на идише, в том числе детской.
- Берлявски-Невельсон, Луиза — американский скульптор.
- Лазурский, Александр Фёдорович — украинский и русский врач и психолог. Учитель М. Я. Басова и В. Н. Мясищева.
- Мирович, Иван Иванович — полковник Переяславского полка Войска Запорожского.
Напишите отзыв о статье "Переяслав-Хмельницкий"
Ссылки
- [www.travvi.com/objects/164 Музей народной архитектуры и быта Средней Надднепрянщины]
- [pereyaslav.info/ Творческий Переяслав-Хмельницкий]
- [perejaslav.org.ua/ Город Переяслав-Хмельницкий. Достопримечательности. Справочник]
- [www.bukovina.biz.ua/news/19896/ Переяслав — Хмельницкий. Фото]
- [perejaslav.at.ua/ Переяслав-Хмельницкий туристический]
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Переяслав-Хмельницкий
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
