Период Мэйдзи
Поделись знанием:
В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
 |
Эту страницу предлагается объединить с Япония в эпоху модернизации. Пояснение причин и обсуждение — на странице Википедия:К объединению/4 декабря 2015.
Не удаляйте шаблон до подведения итога обсуждения. Дата начала обсуждения — 4 декабря 2015. |
 История Японии |
|---|
|
Эпоха Мэйдзи (яп. 明治時代 мэйдзи дзидай) — период в истории Японии с 23 октября 1868 года по 30 июля 1912 года, когда императором был Муцухито. Этот период ознаменовался отказом Японии от самоизоляции и становлением её как мировой державы.
Содержание
Происхождение названия
Название эре дал девиз правления (нэнго) императора Муцухито — «Мэйдзи», что означает «просвещённое правление» (мэй 明 = свет, знание; дзи 治 = правление).
Название нэнго было заимствовано из следующих древнекитайских сочинений:
- из «Книги Перемен»:「聖人南面而聴天下、嚮明而治」[1];
- из 5-го цзюаня «Кун-цзы цзя юй»:「長聡明、治五気、設五量、撫万民、度四方」[1].
События
Необходимо отметить ключевую роль «Клятвенного обещания императора Муцухито» 1869 года, которое стало политической программой его дальнейшего правления. В этом документе были закреплены следующие принципы: демократизм (учёт общественного мнения при решении государственных дел — п.1), примат национальных интересов (п.2), свобода деятельности(п.3), независимость суда(п.4). Основным положением является пятый пункт, который устанавливает эффективное использование знаний, достижений человечества, чтобы «положение Японии было упрочено».
В 1866—1869 годах лидерам княжеств Сацума и Тёсю удалось свергнуть власть Сёгуната Токугава и восстановить императорское правление. В результате этих событий, известных как Реставрация Мэйдзи, была разрушена феодальная структура, и Япония встала на капиталистический путь развития.
В конце XIX века возникли дзайбацу, специфические банковские и индустриальные объединения, составившие основу экономической мощи страны.
Правительство Мэйдзи проводило экспансионистскую политику:
- Японо-китайская война 1894—1895
- Аннексия Тайваня (1895)
- Русско-японская война (1904—1905)
- Аннексия Кореи (1910)
Сравнительная таблица
До 5-го года эры Мэйдзи
Ниже представлена таблица соответствия японского традиционного и европейского летосчисления. В скобках к номеру года японской эры указано название соответствующего года из 60-летнего цикла китайской системы гань-чжи. Японские месяцы традиционно названы лунами.
| 1-й год Мэйдзи (Земляной Дракон) |
1-я луна* | 2-я луна | 3-я луна | 4-я луна* | 4-я луна* (високосная) |
5-я луна | 6-я луна* | 7-я луна* | 8-я луна | 9-я луна* | 10-я луна | 11-я луна | 12-я луна* |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Григорианский календарь | 25 января 1868 | 23 февраля | 24 марта | 23 апреля | 22 мая | 20 июня | 20 июля | 18 августа | 16 сентября | 16 октября | 14 ноября | 14 декабря | 13 января 1869 |
| 2-й год Мэйдзи (Земляная Змея) |
1-я луна | 2-я луна | 3-я луна | 4-я луна* | 5-я луна* | 6-я луна | 7-я луна* | 8-я луна* | 9-я луна | 10-я луна* | 11-я луна | 12-я луна | |
| Григорианский календарь | 11 февраля 1869 | 13 марта | 12 апреля | 12 мая | 10 июня | 9 июля | 8 августа | 6 сентября | 5 октября | 4 ноября | 3 декабря | 2 января 1870 | |
| 3-й год Мэйдзи (Металлическая Лошадь) |
1-я луна* | 2-я луна | 3-я луна | 4-я луна* | 5-я луна | 6-я луна* | 7-я луна | 8-я луна* | 9-я луна | 10-я луна* | 10-я луна* (високосная) |
11-я луна | 12-я луна* |
| Григорианский календарь | 1 февраля 1870 | 2 марта | 1 апреля | 1 мая | 30 мая | 29 июня | 28 июля | 27 августа | 25 сентября | 25 октября | 23 ноября | 22 декабря | 21 января 1871 |
| 4-й год Мэйдзи (Металлическая Коза) |
1-я луна | 2-я луна | 3-я луна* | 4-я луна | 5-я луна | 6-я луна* | 7-я луна | 8-я луна* | 9-я луна | 10-я луна* | 11-я луна* | 12-я луна | |
| Григорианский календарь | 19 февраля 1871 | 21 марта | 20 апреля | 19 мая | 18 июня | 18 июля | 16 августа | 15 сентября | 14 октября | 13 ноября | 12 декабря | 10 января 1872 | |
| 5-й год Мэйдзи (Водяная Обезьяна) |
1-я луна* | 2-я луна | 3-я луна* | 4-я луна | 5-я луна | 6-я луна* | 7-я луна | 8-я луна | 9-я луна* | 10-я луна | 11-я луна* | 12-я луна | |
| Григорианский календарь | 9 февраля 1872 | 9 марта | 8 апреля | 7 мая | 6 июня | 6 июля | 4 августа | 3 сентября | 3 октября | 1 ноября | 1 декабря | 30 декабря |
- * звёздочкой отмечены короткие месяцы (луны) продолжительностью 29 дней. Остальные месяцы длятся 30 дней.
После календарной реформы (1872)
В 1872 году Япония приняла решение о переходе с традиционного лунно-солнечного на григорианский календарь, так что следующим днём после «второго дня двенадцатого месяца пятого года правления императора Мэйдзи» стал 1 января 1873 года, в результате чего календарь Японии был приведён в соответствие с календарём основных западных держав.
| Годы Мэйдзи | 1-й год | 2-й год | 3-й год | 4-й год | 5-й год | 6-й год | 7-й год | 8-й год | 9-й год | 10-й год |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Европейский календарь | 1868 год | 1869 год | 1870 год | 1871 год | 1872 год | 1873 год | 1874 год | 1875 год | 1876 год | 1877 год |
| Китайский календарь | 戊辰 | 己巳 | 庚午 | 辛未 | 壬申 | 癸酉 | 甲戌 | 乙亥 | 丙子 | 丁丑 |
| Годы Мэйдзи | 11-й год | 12-й год | 13-й год | 14-й год | 15-й год | 16-й год | 17-й год | 18-й год | 19-й год | 20-й год |
| Европейский календарь | 1878 год | 1879 год | 1880 год | 1881 год | 1882 год | 1883 год | 1884 год | 1885 год | 1886 год | 1887 год |
| Китайский календарь | 戊寅 | 己卯 | 庚辰 | 辛巳 | 壬午 | 癸未 | 甲申 | 乙酉 | 丙戌 | 丁亥 |
| Годы Мэйдзи | 21-й год | 22-й год | 23-й год | 24-й год | 25-й год | 26-й год | 27-й год | 28-й год | 29-й год | 30-й год |
| Европейский календарь | 1888 год | 1889 год | 1890 год | 1891 год | 1892 год | 1893 год | 1894 год | 1895 год | 1896 год | 1897 год |
| Китайский календарь | 戊子 | 己丑 | 庚寅 | 辛卯 | 壬辰 | 癸巳 | 甲午 | 乙未 | 丙申 | 丁酉 |
| Годы Мэйдзи | 31-й год | 32-й год | 33-й год | 34-й год | 35-й год | 36-й год | 37-й год | 38-й год | 39-й год | 40-й год |
| Европейский календарь | 1898 год | 1899 год | 1900 год | 1901 год | 1902 год | 1903 год | 1904 год | 1905 год | 1906 год | 1907 год |
| Китайский календарь | 戊戌 | 己亥 | 庚子 | 辛丑 | 壬寅 | 癸卯 | 甲辰 | 乙巳 | 丙午 | 丁未 |
| Годы Мэйдзи | 41-й год | 42-й год | 43-й год | 44-й год | 45-й год | Период Тайсё | ||||
| Европейский календарь | 1908 год | 1909 год | 1910 год | 1911 год | 1912 год | |||||
| Китайский календарь | 戊申 | 己酉 | 庚戌 | 辛亥 | 壬子 | |||||
Напишите отзыв о статье "Период Мэйдзи"
Примечания
- ↑ 1 2 (яп.) [kotobank.jp/word/日本年号一覧 日本年号一覧]『日本大百科全書（ニッポニカ）』小学館、1984〜1994年 (Список японских нэнго // Энциклопедия Ниппоника. — Сёгакукан, 1984—1994.)
Литература
- История Японии / Под ред. А. Е. Жукова. — М.: Институт востоковедения РАН, 1998. — Т. 2. 1868—1998. — 703 с. — ISBN 5-89282-073-4.
- Вестернизация, национальная идея и реалии японской политики в эпоху Мэйдзи / Е. В. Верисоцкая ; М-во образования и науки Российской Федерации, Федеральное агентство по образованию Дальневосточный гос. ун-т, Восточный ин-т. — Владивосток : Изд-во Дальневосточного ун-та, 2005. — 333, [1] с. — ISBN 5-7444-1745-1
Ссылки
- (рус.) [rutube.ru/video/97d8cc7e9cf63411ae47914c37d8a012/ Япония императора Мэйдзи] ([www.intellect-video.com/1085/CHas-istiny--YAponiya-imperatora-Meydzi-online/ копия])
- [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Pravo/krash_hrest/07.php Клятвенное обещание императора Муцухито: Хрестоматия по истории зарубежного государства и права Крашенинниковой Н. ]
См. также
 |
В другом языковом разделе есть более полная статья תקופת מייג'י (иврит) Вы можете помочь проекту, расширив текущую статью с помощью перевода.
|
|
Это заготовка статьи по истории Японии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Период Мэйдзи
В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
