Перкович, Марко

Марко Перкович Томпсон Marko Perković Thompson
Выступление в Концертном зале им. Ватрослава Лисинского в Загребе 7 сентября 2008 года
Основная информация
Дата рождения	27 октября 1966(1966-10-27) (57 лет)
Место рождения	Чавоглаве, Социалистическая Республика Хорватия, СФРЮ
Страна	Хорватия Хорватия
Профессии	певец, музыкант
Жанры	рок, фолк-рок, христианский рок
Псевдонимы	Томпсон
Коллективы	Thompson
Сотрудничество	Мате Булич, Иван Микулич, Ясмин Ставрос, Мирослав Шкоро
Лейблы	Croatia Records
[www.thompson.hr www.thompson.hr]

Ма́рко Пе́ркович (хорв. Marko Perković; род. 27 октября 1966) — популярный хорватский певец и музыкант.

Биография

Родился 27 октября 1966 года в селе Чавоглаве в Далмации (Хорватия). Родители — Анте и Мария Перковичи. Детство провёл в родном селе, где жил вместе с матерью, дедушкой, бабушкой и братом Драженом — Анте Перкович работал в посольстве СФРЮ в ФРГ и приезжал в Чавоглаве только на Рождество и Пасху. Среднюю школу Марко окончил в городе Сплите.

К тому же времени относится и написание Перковичем своего первого хита — песни «Bojna Čavoglave». Песня призывает всех хорватов объединиться для борьбы с четниками, чтобы они не захватили родное село Перковича — Чавоглаве.

В конце 1995 года Томпсон даёт концерт в 142-й Дрнишской бригаде, участвовавшей в операции «Буря» (закончилась полной ликвидацией республик Сербская Краина и Западная Босния). Тогда же выходит его второй альбом — «Vrijeme škorpiona».

В следующем после окончания войны 1996 году Марко Перкович завершает свой третий альбом — «Geni kameni». В 1998 году успешно выпускается альбом «Vjetar s Dinare», а в 2002-м успех приходит и к альбому «E, moj narode»

В 2003 году выходит сборник лучших песен «Sve najbolje». К 17 ранее написанным композициям добавляется одна новая — «Ivane Pavle II», посвящённая приезду Папы Римского в Хорватию.

Основные темы в творчестве

Внешние видеофайлы
	[www.youtube.com/watch?v=cUbCp2WgkYw Bojna Čavoglave].

В песнях Перковича часто встречаются христианские и исторические темы, включая элементы фольклора. По его собственному заявлению, петь нужно про три больших любви: к Богу, к семье и к родине. И это не пустые слова: самые популярные (и выше других оценённые критиками) песни Томпсона о религии — «Radost s Visina» («Радость сверху»), «Neću izdat ja» («Не отступлю»), «Dan dolazi» («День настаёт»), «Početak» («Основы»); о собственной семье и родных краях — «Vjetar s Dinare» («Ветер с Динары»), «Sine Moj» («Сын мой»), «Moj Dida i Ja» («Мой дедушка и я»).

Перкович признаётся, что является поклонником групп «Nightwish», «Iron Maiden», «AC/DC» и «Dream Theater».

Обвинения в фашизме

В 2002 году, на концерте в городе Осиеке Марко Перкович Томпсон исполнил несколько народных песен, относящихся к годам Второй мировой войны. Песни были популярны среди усташей — хорватских нацистов, поддерживавших Третий рейх. В частности, в одной из этих песен — «Jasenovac i Gradiška Stara» — воспеваются действия усташей в концлагере Ясеновац, в котором уничтожались сербы, евреи и представители других «расово неполноценных» народов.

В 2004 году, после того, как об этой истории стало известно хорватским журналистам, группе Перковича было запрещено давать концерт в Амстердаме. Комментируя запрет, Томпсон сказал: «Не имею ничего против евреев, но они распяли Христа». Подобное высказывание вызвало ещё большее негодование у хорватских СМИ.

В ответ на это Перкович заявил, что он не усташ и не фашист, а патриот. Параллельно с этим он неоднократно одобрял политику, проводимую в НГХ в 1941—1945 гг. Тем не менее отделение Хельсинкской федерации по правам человека в Хорватии обратилось к президенту Стипе Месичу с просьбой не допускать запретов деятельности Марко Перковича, так как это может «ослабить демократию».

Во время своего концерта в Вуковаре 13 апреля 2007 года Перкович заявил: «Я не могу никому приказывать, что надевать на мой концерт, и я никогда никого не поощрял за ношение кепки или майки с буквой „U“. Мой призыв ко всем этим людям (и что я сказал бы и в этот вечер, если бы увидел [что-то подобное этому]): „Надевайте награды победоносной хорватской армии за войну за независимость“. Грустно, что молодёжь так углубляется в историю и ведётся на пропаганду».

Концертный тур Перковича «Bilo jednom u Hrvatskoj» вызвал протесты у различных еврейских организаций. Так, например, правительству Германии предлагалось запретить концерт во Франкфурте из-за опасений, что Томпсон может исполнить «фашистские» песни. Когда немецкое правительство получило перевод всех песен Перковича, просьба о запрете концерта была немедленно отклонена. Похожие проблемы возникали у группы Перковича и в Австралии.

На концерте на стадионе «Максимир» в Загребе 17 июня 2007 года Перкович ещё раз заявил, что он не фашист: «Я часто подвергаюсь нападкам и обвинениям, что мы — фашисты, нацисты, и из-за этого вы, слушающие мою музыку, — тоже. И мы говорим, что мы — не фашисты, нацисты, а хорватские патриоты. Мы говорим им, что есть ценности, ради которых мы живём. Были люди, которых мы никогда не будем забывать. И есть мечты, которые мы никогда не будем бросать. Потому что эта страна была создана, — наша Хорватия, — на крови и страдании этого поколения, победного поколения!»

В знак одобрения публика ответила средневековым боевым кличем, популярным сегодня у хорватских футбольных фанатов: «U boj, u boj — za narod svoj!» («В бой, в бой — за народ свой!»).

Семья

В 1995 году Марко Перкович женился на хорватской певице Даниеле Мартинович, но их брак держался в тайне.

После развода, в Канаде Марко познакомился со своей нынешней женой — Сандрой. Брак был зарегистрирован в 2003 году.

У Перковича трое детей: сыновья Петар Шимун (р. 23 сентября 2003) и Анте (р. 15 октября 2005), и дочь Дива Мария (р. 3 февраля 2007).

Приходится кумом Мирославу Шкоро.

Живёт вместе с семьёй в Загребе.

Дискография

CD

• 1992 — «Moli mala»
• 1995 — «Vrijeme škorpiona»
• 1996 — «Geni kameni»
• 1998 — «Vjetar s Dinare»
• 2002 — «E, moj narode»
• 2003 — «Sve najbolje» (сборник)
• 2006 — «Bilo jednom u Hrvatskoj»
• 2008 — «Druga strana» (старые хиты в новой обработке)
• 2013 — «Ora et labora»

DVD

• 2002 — «Koncert Poljud»
• 2004 — «Turneja: E, moj narode»
• 2007 — «Turneja: Bilo jednom u Hrvatskoj»

Ссылки

• [www.thompson.hr Официальный сайт]  (хорв.)

Отрывок, характеризующий Перкович, Марко

Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.