Перл-Харбор

К:Википедия:Страницы на КПМ (тип: не указан) Перл-ХарборПерл-Харбор

</tt>

</tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt>

Перл-ХарборПерл-Харбор

Перл-Харбор англ. Pearl Harbor
Снимок со спутника; справа внизу виден международный аэропорт Гонолулу
21°21′43″ с. ш. 157°57′13″ з. д.21.36194° с. ш. 157.95361° з. д. / 21.36194; -157.95361
Вышестоящая акватория	Тихий океан
Страна	США США
Регион	Гавайи
Тип	гавань
Топографическая карта

К:Водные объекты по алфавиту

Перл-Ха́рбор, Пёрл-Ха́рбор (англ. Pearl Harbor — «Жемчужная гавань») — гавань на острове Оаху (Гавайи). Большая часть гавани и прилегающих территорий заняты центральной базой тихоокеанского флота военно-морских сил США.

7 декабря 1941 года Япония совершила нападение на Перл-Харбор, что послужило поводом вступления США во Вторую мировую войну.

Перл-Харбор до 1941 года

В 1875 году США и королевство Гавайи заключили договор о сотрудничестве, по которому флот США получал доступ к гавани Перл-Харбор в обмен на специальные условия для импорта гавайского сахара в США. Позже, по итогам Испано-Американской войны 1898 года США окончательно захватили Гавайи.

После аннексии гавань была расширена, что дало возможность принять больше кораблей. В 1908 году была построена судоверфь.

Нападение на Перл-Харбор

26 ноября 1941 года ударное соединение японского императорского флота под командованием вице-адмирала Тюити Нагумо по приказу командующего флота Исороку Ямамото покинуло базу в заливе Хитокаппу на Курильских островах и направилось к Перл-Харбору. Японское соединение включало шесть авианосцев: «Акаги», «Хирю», «Кага», «Сёкаку», «Сорю» и «Дзюйкаку», на которых размещался 441 самолёт, в том числе истребители, торпедоносцы, пикирующие бомбардировщики и истребители-бомбардировщики. Эскорт авианосцев составляли 2 линкора, 2 тяжёлых и 1 лёгкий крейсер и 11 эсминцев (по другим данным — 9 эсминцев и 6 подводных лодок).

Целью нападения на Перл-Харбор являлась нейтрализация тихоокеанского флота США для того, чтобы обеспечить свободу действий японской армии и флота в юго-восточной Азии.

Утром 7 декабря самолёты с японских авианосцев нанесли удары по аэродромам на острове Оаху и по кораблям, стоявшим на якоре, в гавани Перл-Харбор. Было потоплено 4 линкора, 2 эсминца, 1 минный заградитель. Ещё 4 линейных корабля, 3 лёгких крейсера и 1 эсминец получили серьёзные повреждения. Потери американской авиации составили 188 самолётов уничтоженными, ещё 159 были тяжело повреждены. Американцы потеряли 2403 человека убитыми (из них больше 1000 на борту взорвавшегося линкора «Аризона») и 1178 ранеными. Японцы потеряли 29 самолётов — 15 пикировщиков, 5 торпедоносцев и 9 истребителей. Были потоплены 5 сверхмалых подводных лодок. Потери в людях составили 55 человек. Ещё один — лейтенант Сакамаки — был взят в плен. Он доплыл до берега после того как его сверхмалая подводная лодка наскочила на риф.

С точки зрения немедленного эффекта, нападение на Перл-Харбор обернулось невероятным успехом для Японии, превзошедшим любые ожидания тех, кто планировал операцию. Нейтрализация тихоокеанского флота США на 6 месяцев позволила Японии с лёгкостью захватить большую часть Юго-Восточной Азии, включая Гонконг, Бирму, Голландскую Ост-Индию, Малайю, Сингапур и Филиппины. Однако, отказ США в перемирии и невозможность получения помощи от союзников в конечном счёте привели к поражению Японии. Из всех потопленных американских кораблей не удалось восстановить только 4 — линкоры «Аризона» (взорвался), «Оклахома» (перевернулся) и 2 эсминца. Стремясь уничтожить линкоры и самолеты, японские силы оставили нетронутыми очень важные для дальнейшего хода войны и вместе с тем легко достижимые в рамках неожиданной атаки цели: 11 подводных лодок, огромные запасы нефти в хранилищах, ремонтные мастерские и доки. Собственно и авиации, несмотря на кажущиеся большими цифры ущерба, был нанесен значительно меньший возможного урон. Стремясь к максимальной скрытности и минимальным потерям, японское командование отказалось от применения артиллерийских кораблей (что при снижении риска потерь и обнаружения значительно уменьшило и нанесенный противнику ущерб), сосредоточившись на авиации и сверхмалых подводных лодках (последние не принесли никакого результата). Более того, пытаясь максимально извлечь результат из фактора неожиданности, удар наносили лишь двумя волнами, что в конечном итоге, сохранив большее количество самолетов, существенно уменьшило и американские потери. Умышленно или случайно, но японский флот напал на американскую военную базу в момент отсутствия в ней авианосцев. Как следствие, ставшие основными военно-морскими силами в американском флоте в ходе Второй мировой войны авианосные силы не понесли в ходе операции никаких потерь. Последний фактор стал поводом для обвинения^[кем?] американского руководства в умышленном сосредоточении под удар японского флота не имеющих решающей боевой ценности кораблей (линейные корабли типа «Северная Каролина», на тот момент два новейших и как следствие сильнейших линкора США, на базе отсутствовали, ещё восемь находились в разных стадиях достройки) с целью склонения американцев ко вступлению во Вторую мировую. Через полгода 4 из 6 тяжелых японских авианосцев, участвовавших в нападении на Перл-Харбор, были уничтожены силами США в ходе битвы за Мидуэй («Акаги», «Кага», «Хирю», «Сорю»). Из 22 японских кораблей, принимавших участие в нападении на Пёрл-Харбор, к концу войны уцелел только 1.

1 доллар США с портретом Джорджа Вашингтона. Надпечатка Гавайи на случай оккупации островов Японией. 1942

Перл-Харбор после Второй мировой войны

В настоящее время Перл-Харбор является крупнейшей военно-морской базой США на Тихом океане и штаб-квартирой тихоокеанского флота США. Судоверфь, расположенная рядом с гаванью, обеспечивает работой 12 000 человек.

В память о погибших американских моряках на месте затонувшего линкора «Аризона» создан мемориал. Ещё одним памятником событий войны на Тихом океане является находящийся на вечной стоянке в Перл-Харбор линкор «Миссури», на котором 2 сентября 1945 года был подписан акт о капитуляции Японии. Об этом событии снято несколько фильмов: американо-японский «Тора! Тора! Тора!» (1970), американский «Перл-Харбор» (2001), японский «Атака на Перл Харбор» (2011), а также телесериал «Тихий океан» (2010).

См. также

• «Рейд Дулиттла»
• «Момотаро и его морские орлы»
• операция «Хилстон» (февраль 1944)

Литература

• Яковлев Н. Н. Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года. Быль и небыль. М.: Политиздат,1988.-286 с.: ил. ISBN 5-250-00448-2
• Фейс Г. The Road to Pearl Harbor: The Coming of the War Between the United States and Japan. 1950.

Ссылки

• [www.zpu-journal.ru/e-zpu/2008/6/Buranok/ Буранок С. О. Отчет Киммеля о нападении на Пёрл-Харбор и отчеты американских военных 1941—1942 годов]
• [www.hrono.ru/sobyt/1900sob/1941perl.html Нападение на Пёрл-Харбор]
• [militera.lib.ru/h/zero/index.html Хорикоши Д., Окумия М., Кайдин М. «Зеро!» (Японская авиация во Второй мировой войне)]

Отрывок, характеризующий Перл-Харбор

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.