Пермикин, Борис Сергеевич

Борис Сергеевич Пермикин
Род деятельности:	Участник Балканской войны Первой мировой войны, штаб-ротмистр (1917), участник Белого Движения, генерал-лейтенант Северо-Западной армии Юденича.
Дата рождения:	4 апреля 1890(1890-04-04)
Место рождения:	Ревда, Пермская губерния
Подданство:	Российская империя
Дата смерти:	11 марта 1971(1971-03-11) (80 лет)
Место смерти:	Зальцбург, Австрия
Награды и премии:	Георгиевский кавалер

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Борис Сергеевич Пермикин (1890—1971) — военный деятель Белого движения.

Биография

В 1907 году поступил в Санкт-петербургский университет.

Служба в Русской императорской армии

Не окончив Санкт-Петербургский университет, Борис Сергеевич ушёл добровольцем на Балканскую войну. Участник Первой мировой войны: добровольцем — вольноопределяющимся зачислен в 9-й Бугский уланский полк в 3-й армии; отличился в бою под Перемышлем. 12 января 1915 года произведен в прапорщики, в июне 1916 года — в поручики. С 1917 года. — штаб-ротмистр, командир пулеметной команды полка. Георгиевский кавалер.

Гражданская война

В 1917-1918 годах находился в Петрограде, вступил в полк Булак-Балаховича, который воевал на стороне большевиков в Лужском и Гдовском уездах. В сентябре-октябре 1918 года — в чине ротмистра. 26 октября 1918 — в составе полка Балаховича перешёл в Пскове на сторону войск Псковского добровольческого корпуса генерала Вандама.

История создания Талабского батальона

Началом основания своего отряда (батальона) Пермикин считал осень 1918 года. В октябре 1917 года на Талабских островах в Псковском озере был организован волостной совет рыбацких депутатов и красногвардейский военный отряд, комиссаром которого был О. И. Харев. Рыбацкий совет работал сплоченно: национализировал продукты и орудия лова. Обстановка на островах стала обостряться. Не хватало хлеба и соли — грозил голод. В 1918 году в Пскове в это время стоял отряд Булак-Балаховича, только что перешедший на сторону белых. В Псков пробралась делегация талабских рыбаков, и они рассказали, что красные чинят там полный произвол, реквизировали всю рыбу, обещая за это хлеба. Но хлеб не приходил, и рыбаки начали голодать. Прослышав о существовании в Пскове белых, рыбаки просили их помочь им завладеть островами.

В отряде Балаховича было два брата, оба — ротмистры Пермикины. Среди них — Борис Сергеевич, которому было поручено помочь талабским рыбакам. Собрав 17 добровольцев и два пулемёта «Максим», сели они на небольшой пароход, который стоял на реке Великой, а также взяли три лодки на буксир. 20 октября 1918 года, воспользовавшись туманом, отряд Пермикина с подошёл к островам и «без шума» забрали в плен двоих спавших комиссаров. К главному талабскому острову ротмистр Пермикин с 12 офицерами и одним рыбаком высадились незамеченными напротив сельского правления, где спали полсотни красноармейцев. Обстреляв здание из пулемётов, белые убили двух человек, остальных взяли в плен. Растерявшиеся красноармейцы сопротивления не оказали. Большинство пленных вступило в отряд Пермикина.

Ночь прошла спокойно. Утром Пермикин приказал бить в колокол и объявить мобилизацию всех мужчин от 18 до 40 лет. Мобилизованных собрали на площади и сразу же разбили по ротам и взводам, а во главе встали офицеры из отряда Пермикина. Пароход с Пермикиным вернулся обратно во Псков, ротмистр сразу организовал снабжение талабчан провиантом, а также доставил им оружие на остров.

Участие в боевых действиях в составе Северо-Западной армии

С ноября 1918 года Пермикин со своим батальоном находился в Эстонии. В начале 1919 года был произведен в подполковники, в мае 1919 — со своим полком участвовал в первом походе на Петроград. 30 мая 1919 года командующий Северо-Западной Армией Александр Павлович Родзянко произвел Пермикина в полковники. 13 мая 1919 года Северо-Западная армия генерала Родзянко прорвала фронт 7-й армии красных и прорвалась к Гатчине, однако уже 22 июня бойцы Северо-Западной армии были остановлены красными. Положение армии Родзянко ухудшилось. Армия в боях выдохлась и отступила к берегам реки Наровы. В августе-сентябре 1919 года в Северо-Западной Армии шло переформирование полков. Стрелковый корпус генерала графа Палена стал состоять из трех дивизий. Во 2-ю дивизию генерал-майора Ярославцева входили 4 полка, среди них и Талабский, в нем было 1000 солдат.

10 октября (28 сентября) 1919 года неожиданно для большевиков Юденич перешел в наступление. Стоявшие против него части двух красных армий были разбиты и разбросаны в разные стороны: 7-ю отшвырнули на северо-восток, 15-ю на юго-восток. В числе дру­гих полков 2-й дивизии генерала Ярославцева Талабский полк форсировал Лугу и стремительно двинулся по направлению к Ямбургу. Скорость наступления по тем временам была очень высокой — 25-30 километров в сутки. Части 7-й крас­ной армии начали отступление по всему фронту. Попытка их закрепиться в Волосово им не удалась — днем 12 октября Талабский полк сходу занял эту стан­цию. 14-го талабцы вместе с Островским и Семеновским полками взяли Елизаветино, а 16 октября при поддержке полков 3-й дивизии генерала Ветренко Талабский полк первым подошел к окраине Гатчины. В ночь на 17-е полк пода­вил сопротивление красных бойцов на Варшавском вокзале, захватив 5 парово­зов, 200 вагонов с военным имуществом, и маршем вошел в город. На следующий день Пермикину было присвоено звание генерал-майора за успешное освобождение Гатчины. Белая Северо-Западная армия была рядом с окраинами Петрограда. Остановив бегущие части 7-й красной армии, Троцкий спешно подтягивал резервы. Красные солдаты сдавались и переходили к белым сотнями, надежные бойцы вливались в состав белых полков и отлично дрались в их рядах.

Красные войска 22 октября 1919 года начали массовое наступление. Ими на следующий день было отбито Красное Село, 3 ноября шли бои за Гатчину. Генерал Пермикин последним, после всех покидает Гатчину со своим полком. За один месяц полк потерял 250 человек. Бойцы армии Юденича отступают к Ямбургу с большими потерями. Красные полки Башкирской бригады наступают на Ямбург. Первым из них ворвался в город 15-й стрелковый полк. В ожесточенном штыковом бою были почти уничтожены два полка белых, среди них и Талабский, кроме этого было захвачено и знамя этого полка.

Конец Талабского полка

Пермикин с остатками полка (около 200 человек) бежал в сторону Нарвы. Жаркие бои шли под Нарвой, которые переходили в рукопашную схватку. Под численным превосходством красных белые оказались прижатыми к эстонской границе. Эстонцы же через Нарву их к себе не пускали. Белые воины в Ивангороде сутками лежали на морозе на шпалах железной дороги. Все болели сыпным тифом. Средств дезинфекции не было. Врачи и медсестры в таких условиях также заражались и умирали. Кто был крепок — выдержал; остальные померли. Небольшая группа, 50-70 человек больных, измотавшихся войной талабцев, двинулась по правому берегу реки Наровы к деревне Скамья. В Скамье они перешли по льду на эстонский берег в деревню Сыренец (Васк-Нарва). Стоял декабрь. Но эстонцы отправили талабцев обратно на правый берег, перед этим разоружив и ограбив бойцов и офицеров вплоть до колец и нательных крестов. Обезоруженные, обманутые, прижатые к воде воины-талабцы оказались под перекрестным огнём эстонских и красноармейских пулеметов. Так горсть храбрых талабцев погибла в водах реки Наровы у деревни Скамья. Сколько их осталось в живых после этого — не скажет сегодня никто, по всей вероятности, не более 15-20 человек, которые после Гражданской войны жили в Западной Европе и Эстонии. У истока реки Наровы в деревне Скамья, что в Сланцевском районе, сегодня стоит деревянный крест «Русский Северный Голубец» и напоминает о страшной трагедии на этом месте.

Жизнь в эмиграции

Борис Сергеевич Пермикин с декабря 1919 года находился в Эстонии, затем перебрался в 1920 году в Польшу. С августа 1920 года Пермикин — командующий 3-й Русской Армией в чине генерал-лейтенанта — воюет с большевиками. После заключения Польшей мира с Советской Россией Пермикин остается в Польше. Во время Великой Отечественной войны также находится на территории Польши, в конце войны находится в резерве РОА. После войны перебрался в Австрию. Умер 11 марта 1971 года в Зальцбурге.

Расправа красных над пленными белыми воинами

По свидетельству старых ямбуржцев зверская расправа красных над пленными белыми воинами совершалась на северной окраине города в районе старого кладбища. Ямбуржцы подтверждают этот факт злодеяния, они указывают на находившуюся (в ноябре 1919 г.) братскую могилу белых воинов-северозападников, справа от входа в кладбищенский храм Иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радосте. В первые же годы после окончательного установления в крае Советской власти эта могила была уничтожена.

Отношение к войне

Генерал Пермикин говорил своим солдатам: «Война не страшна ни мне, ни вам. Ужасно то, что братьям довелось убивать братьев. Чем скорее мы покончим с этой войной, тем меньше жертв. Жителей не обижать, а пленному — первый кусок хлеба. Для большевиков всякий солдат, свой или чужой — ходячее пушечное мясо! Для нас он, прежде всего, человек, брат и русский!»

Литература

• Б.С. Пермикин. Генерал, рожденный войной. Из записок, 1912-1959 гг. Издательство "Посев", 2011. ISBN 978-5-85824-195-9
• Н. З. Кадесников «Краткий очерк Белой борьбы под Андреевским флагом на суше и море… в 1917—1922 гг.». СПб. 1992 г., стр. 43
• [www.dk1868.ru/history/Kuprin.htm А. И. Куприн «Купол Св. Исаакия Далматского»]
• О. Гончаренко. «Белое Движение»
• Ю. Вознесенская. "Юлианна, или игра в Дочки-Матери"
• Рутыч Н. Белый фронт генерала Юденича.

Ссылки

• [hrono.ru/biograf/bio_p/permikin.html Биография Пермикина на сайте «Хронос»]
• [krai-pskovsky.ru/v-reshayushhem-poxode/ Интернет-сайт: "Прошлое и настоящее города Пскова и псковской области"]

Отрывок, характеризующий Пермикин, Борис Сергеевич

Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.