Пермская деревянная скульптура

Пермская деревянная скульптура («Пермские боги») — храмовая скульптура, получившая распространение на территории Пермского края в XVII—XIX веках. Пермская деревянная скульптура уникальна тем, что, являясь, по сути, искусством восточно-христианским, сохранила отчетливые черты языческой культуры, вдобавок испытав влияние западно-европейского барокко.

Возникновение и запрет

Самые древние сохранившиеся образцы пермской деревянной скульптуры относятся к концу XVII — началу XVIII веков и происходят из православных храмов, расположенных в поселениях у реки Колвы: Покчи, Ныроба и Чердыни. Это территория современного Чердынского района, которая в XV — начале XVI веках входила в состав Великопермского княжества. Деревянная скульптура скорее всего проникла в Пермь Великую из Русского Севера и Центральной России. По мнению исследователей П. А. Корчагина и Е. В. Шабуровой пермская культовая скульптура, возникшая через два с половиной столетия после крещения Перми Великой, скорее всего не была заменой для новообращенных их прежних идолов, а напротив, служила «фактором религиозного просвещения».

В начале XVIII века Русская православная церковь запретила объемные изображения святых. Постановление Святейшего Синода от 21 мая 1722 года запрещало «иметь в церквах иконы резные, или истесанные, издолбленные, изваянные». Но искоренить традицию вырезать «богов» из дерева не удалось. Уральские священники предпочитали мириться с присутствием в храме скульптур. К тому же сами лица скульптур говорят о глубоком «внутреннем» понимании безвестными художниками идей христианства. Лики Спасов выражают кротость, смирение, жертвенность, мученичество. Используя старые традиции сакральной пластики, уходящей в глубину веков, пермские мастера придали ей новое духовное содержание. Черты лиц на скульптурах, очевидно, в зависимости от национальной принадлежности самого художника, чаще всего соответствуют коми-пермяцкому или башкирскому типу. Наиболее распространенный образ Христа в пермской скульптуре — Спас в темнице или Спас Полуночный. В русской иконографии этот сюжет появился лишь в XVII веке и, как считается, был заимствован из католической живописи. Он изображает Христа до восхождения на Голгофу, когда Он был поругаем римскими стражниками.

Изучение пермской деревянной скульптуры

По воспоминаниям Н. Н. Серебренникова — первого собирателя Пермской деревянной скульптуры, фигуры Спасов даже ставили внутри храма в некоторое подобие темниц, тоже сделанных из дерева. Прихожане одевали скульптуры и обували, приносили им дары. Легенды приписывали фигурам способность ходить, отчего обувь приходилось менять часто — она снашивалась. Безусловно, все это элементы языческого восприятия, когда образ Божества становится в какой-то мере самим Божеством.

Помимо Христа, особой любовью пермских мастеров пользовался св. Николай Можайский. Кроме того сохранилось немало скульптурных сцен Распятия со множеством фигур.

«Открывателем» Пермской скульптуры называют Н. Н. Серебренникова, который с 1923 по 1926 года организовал шесть экспедиций по сбору памятников искусства и старины. Большую часть коллекции составляют скульптуры, найденные в сельских храмах севера Пермской области. В 1925 г. в экспедиции участвовал И. Э. Грабарь, первым из крупных художников и искусствоведов оценивший значение и культурную ценность находок.

Большая часть коллекции Пермской деревянной скульптуры находится в Пермской государственной художественной галерее. В 2010 году часть коллекции была отправлена на экспонирование в Лион.

См. также

• Пермский звериный стиль

Ссылки

• [www.sculpture.permonline.ru/rus/index1.htm Культовая пермская деревянная скульптура]

Литература

• Искусство Прикамья. Пермская деревянная скульптура. — Пермь: Пермское книжное издательство, 1985.
• Власова О.М. Пермская деревянная скульптура. Между востоком и западом. — Пермь: Книжный мир, 2009.
• Власова О.М. Пермская деревянная скульптура конца XVII — начала XX века. Коллекция Пермской государственной художественной галереи. — М: Арт-Волхонка, 2013. — ISBN 978-5-904508-31-9.

Отрывок, характеризующий Пермская деревянная скульптура

– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.