Пернач

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Перна́ч (пернат) — холодное оружие ударно-дробящего действия. Представляет собой разновидность булавы, к головке которой приварено несколько (до двух десятков) металлических пластин (перьев). Большое распространение получила разновидность одноручного пернача с шестью перьями, называемая шестопёром.

С появлением лат шарообразная головка булавы стала почти бесполезной против воина в доспехах. Разрушительную силу удара начиная с XIV века начали повышать с помощью привариваемых к головке пластин. Такое оружие при одинаковом весе и размерах наносит более эффективный удар, чем булава, за счет меньшей площади контакта. Также, в сравнении с булавой, существенно сократилась вероятность проскальзывания удара. Пернач проламывал пластины доспехов и щиты, но не застревал и не заклинивал в них (чем выгодно отличался от клевца, топора и моргенштерна). В XVIXVII вв. изготавливался длиной около 50 сантиметров и имел железную головку диаметром около 14 см.

Существовал одноручный и двуручный вариант пернача. Обычно двуручный европейский пернач имел боевую часть в виде четырёх расположенных под прямым углом друг к другу металлических пластин и был в длину до двух метров.

На древке пернач имел кольцеобразные валики, которые служили гардой и опорой для рук. Рукоять часто снабжалась петлей для крепления на руке. Противоположный головке конец пернача мог заканчиваться острым наконечником. Масса, сосредоточенная в боевой части одноручного пернача, — от 200 до 700 г, общая масса — от 0.6 до 2.7 кг. Пернач не требовал особого ухода (заточки, сборки), был долговечен, что делало его незаменимым оружием в дальних походах.

Боевая эффективность и сравнительная простота изготовления обусловили широкое распространение пернача (и его разновидностей: буздыхана и шестопёра) в XIII — XVI веках в Европе и на мусульманском Востоке (например, уже в XIII веке та или иная разновидность ручного пернача, наряду с луком и саблей, становится одним из типичных вооружений профессионального конного воина в степной зоне Евразии). В XVII веке пернач трансформируется в парадно-церемониальное оружие, символ принадлежности к командно-войсковой элите.

Пернач часто использовался как символ власти. У казачьих атаманов использовался как знак власти до гражданской войны в России 1917—1922 гг. На Украине использовался как символ власти полковника, у кошевого атамана (Запорожская Сечь) или у гетмана — булава.



См. также

Напишите отзыв о статье "Пернач"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Пернач

Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.