Перро, Жюль-Жозеф

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Жюль Перро
Jules-Joseph Perrot
Имя при рождении:

Жюль-Жозеф Перро

Дата рождения:

18 августа 1810(1810-08-18)

Место рождения:

Лион, Франция

Дата смерти:

29 августа 1892(1892-08-29) (82 года)

Место смерти:

Сен-Мало, Франция

Профессия:

артист балета, балетмейстер, балетный педагог

Гражданство:

Франция Франция

Жюль-Жозе́ф Перро́ (фр. Jules-Joseph Perrot, род. 18 августа 1810, Лион29 августа 1892, Сен-Мало) — французский танцовщик и балетмейстер, один из крупнейших представителей балета периода романтизма.





Жизнь и творчество

Перро родился в театральной семье (его отец был сценическим техником) и занимался танцем начиная с 9-летнего возраста. В десять лет он приезжает в Париж. Учился у Огюста Вестриса. Разработал свой собственный индивидуальный танцевальный стиль, подходящий для его не идеальной фигуры. Дебют Перро, состоявшийся в 1830 году на сцене Парижской оперы, был встречен публикой «на бис». В связи с тем, что отношения у Перро с его партнёршей, танцовщицей Марии Тальони, со временем испортились, танцор через несколько лет был вынужден покинуть Парижскую оперу. Перро гастролирует на важнейших балетных сценах Европы: в Лондоне, Милане, Вене и Неаполе. В последнем он знакомится с Карлоттой Гризи, которую обучает танцевальному мастерству. Начиная с 1836 года Перро выступает как хореограф, важнейшей его работой является балет Жизель. Успехи его были столь значительны, что Перро в 1845 мог для па де катр пригласить сразу четверых известнейших танцовщиц Европы: Марию Тальони, Карлотту Гризи, Люсиль Гран и Фанни Черрито.

В 1851 году балетмейстер приезжает в Санкт-Петербург и работает в императорском театре сперва как танцор, а затем как хореограф. Здесь Перро женился на своей ученице, Капитолине Самовской. Имел в этом браке двоих детей. В 1859 году танцор возвращается из России в Париж.

Изображён на двух картинах Эдгара Дега:

Репертуар

Королевский театр в Хеймаркете, Лондон

(*) — первый исполнитель партии
(**) — первый исполнитель партии на данной сцене

Постановки

Королевская академия музыки, Париж
Королевский театр в Хеймаркете, Лондон
Театр Ла Скала, Милан
Большой театр, Санкт-Петербург

Напишите отзыв о статье "Перро, Жюль-Жозеф"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Перро, Жюль-Жозеф

– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..