Пертская красавица

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Пертская красавица, или Валентинов день
The Fair Maid of Perth; Or, St. Valentine's Day


Иллюстрация к изданию 1872 года

Автор:

Вальтер Скотт

Жанр:

исторический роман

Серия:

Chronicles of the Canongate

Выпуск:

Cadell and Co.,
Simpkin and Marshall

«Пе́ртская краса́вица, или Валенти́нов день» (англ. The Fair Maid of Perth; Or, St. Valentine's Day), чаще просто «Пе́ртская краса́вица» — исторический роман Вальтера Скотта, опубликованный в 1828 году в издательстве Cadell and Co. в Эдинбурге (Шотландия) и в Simpkin and Marshall в Лондоне (Англия). Действие книги происходит в городе Перт (Шотландия) около 1400 года.

«Пертская красавица» — первый роман Вальтера Скотта после опубликованного в 1826 году «Вудсток» и вторая часть «Хроник Кэнонгейта». Книга получила восторженные отзывы критиков и продавалась чрезвычайно успешно[1].

Существует одноимённая опера Жоржа Бизе (1867)[2], а также британский немой фильм 1923 года[3].





Сюжет

Действие происходит в конце XIV века в Шотландии, во времена правления Роберта III. «Пертской красавицей» называют Кэтрин Гловер, дочь перчаточника. Её руки и сердца пытаются добиться сразу несколько персонажей: кузнец и умелый мечник Генри (Гарри) Гоу, его молодой ученик Конахар, на самом деле являющийся сыном вождя одного из шотландских кланов, и герцог Ротсей, наследник шотландской короны.

В ночь на День Св. Валентина герцог Ротсей пытается похитить Кэтрин. В его планы вмешивается Генри Гоу. Во время стычки Гоу отрубает руку сэру Джону Рэморни, доверенному лицу герцога. Перстень Рэмонри становится доказательством участия людей герцога в похищении. По настоянию отца, герцог Ротсей отправляет Рэмонри в отставку. Сначала тот пытается отомстить кузнецу, но это ему не удается. Тогда Рэмонри мстит бывшему хозяину и заманивает Ротсея в Фолклендский замок, где тот умирает от голода в темнице. При участии Кэтрин убийство раскрывают и сэра Рэмонри казнят.

Развивающаяся связь Кэтрин и Генри вызывает ревность Конахара. После смерти отца Конахар становится предводителем клана Кухил и вызывает на бой клан Хаттан, к которому принадлежит кузнец. В битве должны сойтись тридцать лучших воинов с каждой стороны. В конце битвы Конахар и Гоу сражаются друг с другом, но Конахар убегает с поля боя. Покрыв себя позором, он позже совершает самоубийство, бросаясь с обрыва в водопад. Впрочем, тело его не было найдено и согласно легенде, Конахар мог выжить и стать отшельником в шотландских пустошах.

Генри Гоу клянётся впредь сражаться только во славу Шотландии и, наконец, завоёвывает руку и сердце Кэтрин. В последних строках романа сообщается, что «многие весьма почтенные дома в Шотландии и особенно в Пертшире, как и многие именитые личности, отличавшиеся в искусствах или на войне, с гордостью указывают, что ведут свой род от Гоу Хрома и пертской красавицы».

История создания

Изначально писатель планировал создать сборник рассказов наподобие первой части «Хроник Кэнонгейта». Контракт с издателем был подписан в ноябре 1827 года, и к 3 декабря Скотт уже закончил вступление и два рассказа для предполагаемой второй части[1]. Следующий рассказ, предварительно озаглавленный The North Inch of Perth, должен был посвящён церемониальной битве между представителями шотландских кланов, состоявшейся в 1396 году — в битве должны были разрешиться разногласия между кланами. В предисловии Скотт пишет:

Достоверный факт, что два могущественных клана выставили каждый по тридцать бойцов, чтобы в битве разрешить свой давний спор пред лицом короля Роберта III, его брата герцога Олбени и всего королевского двора Шотландии в городе Перте в 1396 году нашей эры, видимо, с равной отчетливостью обрисовывает как ярость племенной вражды у горцев, так и упадочное состояние государственной власти в стране…

— Вальтер Скотт. Пертская красавица, или Валентинов день. Перевод с английского Н. Д. Вольпин

Автора особенно привлекла легенда о том, что один из бойцов сбежал либо перед битвой, либо в течение неё[1]:

Две черты в истории этой битвы-турнира на пертском Лугу — бегство одного из назначенных бойцов и безудержная отвага некоего горожанина, добровольно вызвавшегося за мелкую монету занять его место в смертельном бою, подсказали образы вымышленных персонажей, которым и отведена в романе существенная роль… Автор думал, что получится новее — да и глубже будет интерес, — если удастся привлечь к этому герою некоторое сочувствие, несовместимое с полным отсутствием уважения.

— Вальтер Скотт. Пертская красавица, или Валентинов день. Перевод с английского Н. Д. Вольпин

Работа Скотта была прервана письмом от издателя Роберта Каделла, который указал на скромный успех первой части «Хроник» и раскритиковал оба рассказа из предполагавшейся второй части[1]. Скотт в ответном письме признал, что вдохновение начало его оставлять, и предложил взять писательский перерыв. Финансовое положение автора, однако, не позволяло сделать такой перерыв. В результате, «Пертская красавица» выросла до размеров трехтомного романа[1]. Книга была опубликована 15 мая 1828 года.

Напишите отзыв о статье "Пертская красавица"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 [www.walterscott.lib.ed.ac.uk/works/novels/fairmaid.html St. Valentine's Day; or, The Fair Maid of Perth (Chronicles of the Canongate, Second Series)] (англ.). Edinburgh University Library. Проверено 16 сентября 2014.
  2. [www.grovemusic.com Hugh Macdonald: La Jolie fille de Perth] Grove Music Online, accessed 10 April 2007.
  3. [www.imdb.com/title/tt0325341/?ref_=fn_al_tt_2 The Fair Maid of Perth (1923) — IMDb]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Пертская красавица

«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.