Песах (хазарский полководец)

Пе́сах — хазарский полководец. Судя по имени — иудей, вероятно родом хазарин. Начальник области, прилегающей к Керченскому проливу. Носил титул «булшицы», известный в данном регионе в более ранее время, и предположительно расшифровывающийся как «начальник гарнизона» или «сборщик налогов».

Около 939 года отразил инспирированный Византией набег русского войска во главе с неким Хельгу (князем Олегом Моравским?) на хазарские владения в Крыму. В его отсутствие русы захватили город Самкерц. Песах не застал там русского войска и атаковал крымские владения Византии. Захватил три города и множество деревень, а затем осадил Херсонес. Осаждённые прибегли к строительству подкопа, через который попытались атаковать хазар, но потерпели неудачу, потеряв погибшими 90 человек. Взять город хазары не смогли, но получили своих пленных и русов, которые их сопровождали. Последние были казнены. После этого Песах продолжил преследование Хельгу и воевал с ним четыре месяца. Он полностью разбил его, захватил всю награбленную в Самкерце добычу и принудил князя к военному союзу против Византии (см. Русско-византийская война 941—944 годов).

Информация о Песахе содержится в сообщении т.н. Кембриджского анонима и является ценнейшим свидетельством о хазарской армии, которая в более подробных исламских источниках изображается преимущественно наёмной.

Фигуру Песаха пропагандируют антисемитски настроенные историки и публицисты как иллюстрацию теорий о «еврейской угрозе». Его победа над русской дружиной без серьёзных оснований трактуется как завоевание Хазарией Киевской Руси.

Отрывок, характеризующий Песах (хазарский полководец)

Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.