Песни Умирающей Земли

"Песни Умирающей Земли" (Songs of the Dying Earth) — название опубликованного в 2009 году сборника рассказов, написанных различными авторами в качестве трибьюта к серии книг Джека Вэнса из цикла "Умирающая Земля". Сборник включает вступление Дина Кунца, предисловие Джека Вэнса, и 22 истории. Каждая история включает предисловие с короткими биографическими данными об авторе, одну черно-белую иллюстрацию, и послесловие, отражающие мнение автора о книгах Джека Вэнса. В 2014 году сборник вышел на русском языке.

Истинное вино Эрзуина Тейла

Автор Роберт Сильверберг. Пуилейн является наследником обширного поместья и коллекционером магических предметов. Постоянно пребывая в меланхолии, он посвящает свои дни сочинению печальных стихов и употреблению вина. Самым ценным вином в его коллекции является истинное вино Эрзуина Тейла, которое Пуилейн хранит до того дня, когда солнце погаснет. Три мошенника под видом почитателей стихов проникают в дом Пуилейна и с помощью магического зелья подчиняют его своей воле, затем забирают все самые ценные предметы. Уговорив грабителей попробовать истинное вино Эрзуина Тейла, Пуилейн просит их снять чары, чтобы он мог принести ценную бутылку. Алчные грабители попадают в ловушку и пьют вино, которое было отравленной подделкой, после чего погибают. Настоящее вино остается у Пуилейна, который продолжает ждать конца света, чтобы попробовать его.

Гролион из Альмери

Автор Мэтью Хьюз. Кугель, скрываясь под именем Гролион, спасается от преследующего чудовища и прячется в особняке, окруженном магической защитой, которая не выпускает его обратно. Барьер может быть снят только при завершении магического узора, над которым работает проживающий в особняке Мастер. Кугель вынужден начать работать его помощником. Еду им доставляет Надзиратель, обладатель магического ножа, который позволяет отрезать куски мяса от огромного чудовища - стигля, плавающего в ином измерении. В ходе работы Кугель узнает, что нынешний Мастер убил предыдущего хозяина, настоящего владельца особняка. В итоге Кугель подчиняет себе Мастера и Надзирателя, и они с помощью идей Кугеля завершают работу над магическим узором в кратчайшие сроки. Узор открывает портал в Верхний Мир. Бывший хозяин особняка, все это время прятавший свою духовную сущность в теле насекомых, проникает в портал. Из другого измерения появляется стигль и сражается с огромным деревом, питающимся живыми существами. По результатам сражения особняк и все ценности в нем уничтожены. Кугель находит старый свинцовый гроб и решает разрезать его на амулеты, чтобы продать на ярмарке и извлечь хоть какую-то выгоду из этого приключения. Таким образом, события рассказа непосредственно предшествуют новелле Вэнса "Глаза чужого мира".

Дверь Копси

Автор Терри Доулинг. Волшебник Амберлин Малый находит в руинах особняка Эвнефеоса магическую дверь, ведущую в иное измерение. Его магические способности очень ограничены ввиду действия наложенного на него заклятия, из-за чего Амберлин постоянно путает слова в заклинаниях. Поэтому за дверью он надеется найти новые артефакты или магию, способную излечить его или увеличить способности. Амберлин проникает за дверь, но одновременно с ним проходят Сариманс и Тралкес - его давние соперники и намного более сильные маги. В другом измерении их встречает сам Эвнефеос, который немедленно заставляет всех троих участвовать в магическом состязании, по результатам которого только один сможет вернуться домой. Сариманс и Тралкес показывают могущественные и эффектные иллюзии, тогда как иллюзии Амберлина выглядят комично и нелепо из-за перепутанных слов. Тем не менее Эвнефеос объявляет, что именно необычные заклинания Амберлина наиболее соответствуют духу магии, и объявляет его победителем. Сариманс и Тралкес погибают, Амберлин возвращается домой с репутацией могущественного волшебника.

Колк, охотник на ведьм

Автор Лиз Уилльямс. Мотт, ловец сов, обманом заставляет Колка, профессионального охотника на ведьм, работать на себя, и отправляет в далекую местность с заданием поймать полусову-полуведьму. Прибыв на место, Колк сражается и убивает несколько обычных ведьм, затем находит сову-ведьму, которая ему нужна. Разговаривая с Колком, ведьма убеждает его не сражаться, и вместо этого снимает связывающее Колка заклятие и превращает его в человека-сову. Вернувшись в Альмери, Колк без труда расправляется с Моттом и решает основать гнездо ведьм в пустующем замке на берегу моря.

Неизбежный

Автор Майк Резник. Данный рассказ является предысторией для рассказа "Лайан-странник" Джека Вэнса. Пелмундо безнадежно влюбляется в Лит, золотую ведьму, и готов на все, чтобы добиться её расположения. Он обращается за помощью к знакомому магу Амбассарио, но тот объясняет, что магия может подчинить тело, но в глубине души околдовання девушка будет ненавидеть его и покинет в тот же миг, когда чары рассеются. Пелмундо не согласен на это и спрашивает Лит, что он может сделать, чтобы добиться взаимности. Она просит его убить Грэба Неминуемого, обитающего в пустоши. Пелмундо вновь обращается за помощью к Амбассарио, но маг говорит что Грэб Неминуемый его слуга и запрещает Пелмундо сражаться с ним. Пелмундо все равно решает поступить по-своему и идет в пустошь. Во время разговора с Пелмундо Грэб Неминуемый случайно видит своё отражение и впервые осознает, как ужасно он выглядит. Он просит Пелмундо убить его, что тот и делает. Сразу после этого Пелмундо попадает под действие магии и сам превращается в такое же чудовище. Он идет к Амбассарио, и тот говорит ему, что его новое имя теперь - Чун Неизбежный, и он обречен жить в пустоши и убивать странников, которых будет посылать ему Лит.

Абризонде

Автор Уолтер Джон Уилльямс. Веспанус, студент-архитектор, прибывает в крепость Абризонде и оказывается заперт там двумя армиями, взявшими крепость в осаду. Веспанус вынужден помогать Амбиусу, командующему Абризонде, организовать оборону. Веспанус объединяет свои архитектурные способности и помощь своего медлинга и в итоге заставляет армии отступить. Амбиус погибает в бою, в результате чего Веспанус становится новым хозяином Абризонде.

Традиции Каржа

Автор Паула Волски. Дядя Фарнола, наследника замка Карж, хочет приобщить его к семейной традиции магии. Поскольку Фарнол не проявляет ни малейшей склонности к этому, дядя обманом дает ему яд, и у Фарнола есть только несколько дней чтобы выучить магическое заклинание, дающее доступ к противоядию. Фарнол отправляется к магу Тчеруку Вивисектору, который находит дефект в организме Фарнола, не позволяющий ему использовать заклинания. Чтобы исправить дефект Фарнол должен раздобыть особый камень из черепа пельграна. После целой серии приключений Фарнол наконец изучает нужное заклинание и исцеляется. Дядя Фарнола случайно погибает, но своей цели добивается - Фарнол действительно приобрел интерес к магии и начинает её изучение.

Последнее поручение Сарнода

Автор Джефф Вандермеер. Волшебник Сарнод отправляет двух своих слуг, Бесшумную Птаху и Т'сейс (не настоящая Т'сейс из рассказов Джека Вэнса, а её копия), в один из нижних миров на поиски своего брата и его любовницы, которых он туда сослал за предательство. Слуги исполняют поручение, но Т'сейс решает остаться в нижнем мире, поскольку влюбилась в капитана летающего корабля. Гандрил (брат Сарнода) и его любовница прибывают в мир умирающей земли, но не узнают Сарнода. Выясняется, что это - копия волшебника с ложной памятью. Вскоре прибывает настоящий Сарнод и решает уничтожить Гандрила и его любовницу. В ходе сражения лже-Сарнод нападает на настоящего Сарнода и убивает его, после чего превращается в огромную рыбу, из которой был сотворен. Гандрил и его любовница, а также Бесшумная Птаха, теперь свободны и могут делать что хотят.

Зеленая птица

Автор Кейдж Бейкер. В наказание за преступление Кугеля бросают в пропасть с отвесными стенами, из которой нельзы выбраться. На дне пропасти образовалось целое сообщество из правонарушителей, и Кугель уговаривает их помочь ему в осуществлении плана побега, пообещав освободить всех. По итогам осуществления плана Кугель обманывает других заключенных и бежит один. Он отправляется в особняк, в котором живет ценный волшебный попугай мага Дорателло, знающий многие заклнинания, о чем Кугель узнал от одного заключенного. Кугель устраивается в дом прислугой и разрабатывает план похищения попугая. План успешно работает, однако в конце выясняется, что под обликом попугая скрывался сам Дорателло, а две сестры (владелицы особняка) на самом деле его волшебные попугаи. Дорателло уходит со своими птицами, наложив на Кугеля заклятие, лишающее разума.

Последняя золотая нить

Автор Филлис Эйзенштейн. Боск, наследник успешного бизнеса по выращиванию грибов, убегает из дома чтобы поступить учеником к магу Туржану. В пути он встречает ведьму Лит, которая соблазняет его стандартным рассказом об украденных золотых нитях и Чуне Неминуемом. После обучения у Туржана Боск использует магию чтобы наладить отправку грибов отца в дальние регионы и развить бизнес. Он узнает что последняя золотая нить, нужная Лит, находится у предводителя твк-людей, и выторговывает её в обмен на долю в бизнесе. Боск вручает нить Лит, которая заканчивает волшебный гобелен и отправляется в свой мир. Боск следует за ней и обнаруживает, что волшебная страна Лит покинута и она одна. Тем не менее Лит решает остаться там и прогоняет Боска обратно. Портал в мир Лит закрывается.

Происшествие в Усквоске

Автор Элизабет Мун. Петри - гном, скрывающийся под обликом мальчишки, чтобы избежать общественных предубеждений против гномов. Он работает в конюшне при гостинице за еду. Однажды в гостиницу прибывают погонщики с гигантскими тараканами для участия в тараканьих бегах. Петри попадает в неприятность и вынужден работать на начальника стражи. Чтобы помочь одному из гигантских тараканов выиграть, Петри похищает насекомых-чистильщиков с таракана и переносит на другого. План работает, начальник стражи зарабатывает деньги на ставках, а хозяин гостиницы разорен. Поскольку стражник дает понять, что Петри и в будущем будет работать на него, он бежит из города устроиться шутом к герцогу.

Манифест Сильгармо

Автор Люциус Шепард. Рассказ хронологически следует после новеллы Вэнса "Сага о Кугеле". Тьяго (брат Кугеля) и Дерве Корим объединяются, чтобы найти Кугеля и свести с ним счеты. Сам Кугель в это время завладевает картой, ведущей к волшебной башне, позволяющей пережить приближающийся конец света (время наступления которого рассчитано в "манифесте Сильгармо"). После ряда приключений Тьяго и Дерве Корим попадают в башню и сталкиваются с Кугелем. Во время поединка новая любовница Кугеля спасает его ценой своей жизни и он использует волшебную сферу для переноса в неизвестное место. Конец света не наступил, судьба Кугеля неизвестна, Тьяго и Дерве Корим вдвоем покидают башню.

остальные истории

• "Плачевно Комическая Трагедия (или Смешная Трагикомедия) Ликсаля Лакави" - Тэд Уильямс
• "Гайял Куратор" - Джон Райт
• "Добрый Волшебник" - Глен Кук
• "Возвращение Огненной Ведьмы" - Элизабет Хенд
• "Коллегия Магов" - Байрон Тетрик
• "Эвилло Бесхитростный" - Танит Ли
• "Указующий нос Ульфанта Бандероза" - Дэн Симмонс
• "Шляпа из лягушачьей кожи" - Говард Уолдроп
• "Ночь в доме у озера" - Джордж Р. Р. Мартин
• "Заклинание безразличия" - Нейл Гейман

Отрывок, характеризующий Песни Умирающей Земли

– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.