Песнь последнего менестреля
Поделись знанием:
«Песнь после́днего менестре́ля» (англ. The Lay of the Last Minstrel) — поэма Вальтера Скотта. Писатель начал работать над ней летом или осенью 1802 года. Изначально он намеревался включить «Песнь последнего менестреля» в третий том сборника «Песни шотландской границы», но она вскоре стала слишком длинной для включения в сборник.[1] Четырёхстопный ямб был создан под влиянием поэмы «Кристабель» Кольриджа. Поэма была завершена в августе 1804 года и опубликована 12 января 1805 в издательстве Longman, Hurst, Rees, and Orme (Лондон) и Constable and Co. (Эдинбург).[1]
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
| Песнь последнего менестреля |
«Песнь последнего менестреля» была феноменально популярна сразу после публикации и моментально принесла славу Вальтеру Скотту. За три года она переиздавалась шесть раз, а суммарные продажи за 10 лет превысили 27 тыс. копий — неслыханная для поэтического произведения цифра. В Шотландию хлынул поток туристов. Отзывы критики также были в основном положительными, например, Фрэнсис Джеффри из Edinburgh Review назвал строфы «поэтически совершенными», хотя Literary Journal и Monthly Review сочли сюжет неясным и неправдоподобным.[1]
Сюжет
Действие происходит в XVII веке. Леди Маргарет из клана Скотт влюбляется в барона Генри Крэнстона, союзника вражеского клана Керр. Между этими кланами существует смертельная вражда, приведшая к гибели отца Маргарет. Мать Маргарет из-за этого не дает согласие на её брак с Генри.
Напишите отзыв о статье "Песнь последнего менестреля"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.walterscott.lib.ed.ac.uk/works/poetry/minstrel.html The Lay of the Last Minstrel] (англ.). Edinburgh University Library. Проверено 14 ноября 2014.
Ссылки
- [www.theotherpages.org/poems/minstrel.html Полный текст The Lay of the Last Minstrel] (англ.)
|
Это заготовка статьи о литературе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Песнь последнего менестреля
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
