Песняры
Поделись знанием:
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
| Песняры | |
 ВИА «Песняры» | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Жанры | |
| Годы |
1969 — 2003 (ныне на это название претендуют пять коллективов) |
| Страны | |
| Лейбл | |
| Другие проекты |
см. раздел «Раскол и наследники» |
| [www.kasheparov.com heparov.com] | |
Песняры́ — вокально-инструментальный ансамбль под управлением В. Г. Мулявина, созданный в Минске в 1969 году. Известен широкой аудитории по песням «Касіў Ясь канюшыну», «Беловежская пуща», «Белоруссия», «Вологда», «За полчаса до весны» и многим другим.
В основе стиля «Песняров» лежал белорусский фольклор: они включали в репертуар эстрадные обработки народных песен, а тексты были посвящены белорусской культуре и истории.
Песняры очень часто обращались к крупным формам — концертным программам, рок-операм. Ансамбль поставил две рок-оперы на стихи Янки Купалы: «Песня о доле» и «Гусляр». Среди концертных программ особенно следует отметить «Весёлые нищие» на стихи Роберта Бёрнса, «Через всю войну». Особняком среди всего творчества стоит программа на стихи Владимира Маяковского «Во весь голос»[1], написанная в стиле арт-рок.
В 1998 году ансамбль раскололся, а в 2003 году умер Владимир Мулявин.
В настоящее время существует 5 коллективов, исполняющих произведения из репертуара изначальных «Песняров», и название которых включает слово «Песняры»[2].
Содержание
История группы
Началом хронологии «Песняров» можно считать 1 сентября 1969 года, когда решением художественного совета минской филармонии группа «Лявоны» получила право называться вокально-инструментальным ансамблем, хотя ещё в 1968 году «Лявоны» были аккомпанирующей группой певицы Нелли Богуславской, а также выступали с собственной программой.
С таким названием группа просуществовала около года, до IV Всесоюзного конкурса артистов эстрады, проходившего в октябре 1970 года, когда группе посоветовали сменить название. ВИА (теперь уже выступающий под названием «Песняры») разделил на конкурсе II место с певцом Львом Лещенко[3] и грузинским ансамблем «Диэло». В 1970 году «Песняры» побеждают также и на Всесоюзном конкурсе политической песни, проходившем в Москве.
В конце 1970 года в коллектив вливается бывший солист группы «Золотые яблоки» Леонид Борткевич[4], а весной 1971 года выходит первый виниловый диск-гигант группы (записан в конце 1970 — начале 1971 годов)[5][6].
В 1971 году начинаются первые зарубежные поездки ансамбля — в августе «Песняры» выступают на Международном фестивале песни в Сопоте (Польша) в конкурсе фирм грамзаписи[7]. В 1973 году продолжающий набирать популярность ансамбль побеждает на проходившем в Минске Всесоюзном конкурсе советской песни.
В 1976 году Песняры становятся первым советским ВИА, который проводит гастроли по США[8]. В этом же году ансамбль выступает на международном конкурсе грамзаписей MIDEM в Каннах, к участию в котором допускаются только коллективы, выпустившие за год максимальное количество пластинок в своей стране.
В 1976 году «Песняры» представляют рок-оперу на стихи Янки Купалы — «Песня о доле». Премьера состоялась в концертном зале «Россия». В 1978 году концептуальная серия продолжается оперой «Гусляр». Этот альбом по музыке отличается в сторону более серьёзного арт-рока по сравнению с радио-хитами, по которым больше известны «Песняры».
В 1977 году ВИА «Песняры» был удостоен премии Ленинского комсомола — за концертные программы 1975—1976 годов, активную пропаганду патриотической песни среди молодёжи.
В 1979 году весь классический состав «Песняров» получил звания заслуженных артистов: Александр Демешко (ударные), Леонид Тышко (бас-гитара), Анатолий Кашепаров (вокал), Леонид Борткевич (вокал) и Владислав Мисевич (духовые); а руководитель коллектива Владимир Мулявин — звание народного артиста[9].
В 1980-е годы многое поменялось: из коллектива ушёл харизматичный фронтмен Борткевич. Его сменил Игорь Пеня. Следом группу покинул басист Тышко, а в 1989 году — второй вокалист Кашепаров. К моменту распада СССР, из той шестёрки в «Песнярах» оставались только Мулявин и Мисевич.
В 1989 году звания заслуженных артистов получили вокалисты Игорь Пеня и Валерий Дайнеко.
Раскол и наследники
Русские народные песни, особенно северные, с точки зрения современной музыки неритмичны. Строчка тянется насколько хватает дыхания. (Дыхание наше, заметьте, тоже основано на ритме, просто он значительно более свободный.) Поэтому лично меня коробили старания «Песняров» впихнуть белорусские напевы в жесткую сетку электрогитарного биг-бита. Американские и английские народные песни ложились туда без труда — они изначально были пронизаны этими ритмами. Почему музыкальный этнос одного народа весь основан на ритмах, а другого нет — вопрос необычайно интересный, и не думаю, что сегодня на него есть ответ. Он требует тщательного сравнительного изучения древней истории, культур и обычаев. Общая тенденция: чем южнее живет народ, тем большую роль играет ритмика.
Андрей Макаревич, «Вначале был звук»[10]
Первый серьёзный раскол группы случился в 1998 году, когда на должность директора «Песняров» был назначен Владислав Мисевич[11]. По официальной версии, причиной была болезнь Мулявина, а по словам самого Мисевича — пристрастие лидера «Песняров» к алкоголю в последние годы жизни[12]. В коллектив вернулся Валерий Дайнеко. Пришёл ещё один гитарист Александр Соловьёв. Так «Песняры» проработали почти год. Но затем Мулявин обратился к президенту Беларуси А. Г. Лукашенко, после чего под его руководством был сформирован новый состав «Песняров» из молодых музыкантов. Старый состав написал заявления об уходе и стал гастролировать как «Белорусские песняры»[13].
После смерти Владимира Мулявина в 2003 году стали появляться другие группы, исполняющие песни легендарного коллектива[14]. В 2009 году несколько различных музыкальных коллективов имели в своём названии слово «Песняры» и использовали старый репертуар легендарного ансамбля. Министерство культуры Республики Беларусь дало такой комментарий ситуации:
|
Считаю, что все группы и отдельные исполнители, использующие название «Песняры» на территории России и других стран СНГ, нелегитимны, кроме ансамбля «Белорусские песняры» и Белорусского государственного ансамбля «Песняры», которые являются законными правопреемниками легендарного коллектива, созданного Владимиром Мулявиным.[15] Михаил Козлович, начальник управления искусств Министерства культуры Беларуси
|
|
В настоящее время товарный знак «Песняры», принадлежащий Белорусскому государственному ансамблю «Песняры», признан общеизвестным товарным знаком в Российской Федерации, Украине и Республике Беларусь и охраняется бессрочно.
Группы, имеющие отношение к «Песнярам»:
- «Белорусские песняры», основаны в 1998 году. Его костяк: Заслуженный артист БССР Мисевич В. Л., Заслуженный артист БССР В. Дайнеко, Заслуженный артист БССР И. Пеня, О. Г. Аверин, Александр Катиков, Александр Соловьёв, Александр Попроцкий.
- Белорусский Государственный ансамбль «Песняры» под руководством В. В. Шарапова. Управляется министерством культуры и считается официальным правопреемником старых «Песняров», однако состоит из молодых музыкантов, в «старых» Песнярах не участвовавших[16].
- [bortkevi.ru «Песняры» Леонида Борткевича]. Откололись от БГА в 2003 году по причине несогласия с кандидатурой нового директора. Работает по настоящее время. Существует второй состав [viapesniri.ru ПЕСНЯРЫ] под управлением Игоря Свечкина[17] в котором работают: Виктор Молчанов, Владимир Марусич, Павел Заяц, Владимир Стамати, Александр Виславский и звукорежиссёр Олег Воронов (создан в феврале 2004 года), который официально считается частью группы Борткевича.
- Группа «Лявоны-песняры» под управлением ударника классического состава Александра Демешко. Распалась в 2006 году с его смертью. В группе участвовал также клавишник старого состава В. Николаев.
- Группа «Лявоны», отколовшаяся от «Песняров» Борткевича в 2008 году, исполняющая песни «Песняров» и состоящая из молодых музыкантов, никто из которых не участвовал в «Песнярах» до 1998 года.
Подробную хронологию составов можно посмотреть на [www.pesnyary.com/today.php сайте].
Участники ансамбля
В алфавитном порядке (кто участвовал до 1998 года):[18]
- Олег Аверин — вокал, клавишные, гитара, композиция, аранжировка, ныне знаменитый сказочник
- Айвазов Октай — тромбон
- Бадьяров Валентин — скрипка, гитара, аранжировка
- Беляев Владимир — ударные
- Бернштейн Борис — бас-гитара, скрипка, аранжировка [19]
- Борткевич Леонид — вокал
- Булда Вячеслав — ударные
- Виславский Александр — клавишные, фортепиано, бэк-вокал
- Гилевич Анатолий — фортепиано, клавишные, аранжировка
- Головко Валерий — клавишные, аранжировка
- Гурдизиани Валерий — тромбон
- Дайнеко Валерий — вокал, альт, аранжировка
- Демешко Александр — ударные
- Денисов Юрий — вокал, альт, бас-гитара
- Ивановский Аркадий — гитара
- Людмила Исупова — вокал, флейта
- Катиков Александр — бас-гитара, вокал
- Кашепаров Анатолий — вокал, баян
- Ковалёв Леонид — звукорежиссёр, бэк-вокал
- Крылов Иван — труба
- Кудрин Владимир — вокал
- Кульков Михаил — бас-гитара
- Лапташов Сергей — ударные
- Лукашевич Юрий — фортепиано, клавишные
- Мартаков Олег — клавишные, фортепиано
- Марусич Владимир — ударные
- Мисевич Владислав — саксофон, флейта, бэк-вокал
- Михнович Вячеслав — труба
- Молчан Олег — клавишные, композиция, аранжировка
- Молчанов Виктор — 'гитара, вокал
- Москальчук Александр — вокал
- Мулявин Валерий — гитара, труба, бэк-вокал
- Мулявин Владимир — художественный руководитель, вокал, гитара, композиция, аранжировка
- Неронский Николай — бас-гитара
- Николаев Владимир — клавишные, тромбон, саксофон, бэк-вокал
- Паливода Игорь — клавишные, фортепиано, композиция, аранжировка
- Пеня Игорь — вокал, клавишные
- Поздышев Евгений — труба
- Поплавский Виктор-Чеслав — скрипка, гитара, бэк-вокал
- Попроцкий Александр — звукорежиссёр
- Растопчин Александр — гитара
- Свечкин Игорь — директор
- Скорожонок Валерий — вокал
- Смольский Виктор — гитара
- Ткаченко Владимир — гитара, скрипка, аранжировка
- Тышко Леонид — бас-гитара, бэк-вокал, стихи
- Шмелькин Марк — ударные
- Щёлоков Анатолий — звукорежиссёр
- Эскин Аркадий — фортепиано, клавишные
- Явтухович Дмитрий — клавишные, композиция, аранжировка
- Юринок Сергей — звукорежиссёр
- Яшкин Валерий — клавишные, лира, стихи
Авторы песен
В репертуаре ансамбля были песни на стихи М. Шушкевича, Р. И. Бородулина, Г. Н. Буравкина, Янки Сипакова, Петруся Макаля, Л. И. Прончака, Максима Богдановича, М. Л. Матусовского, А. И. Фатьянова, Л. П. Дербенева.
Кроме того, «Песняры» часто исполняли песни на стихи известных поэтов, таких как Янка Купала, Р. Бёрнс, В. В. Маяковский, Якуб Колас.
Признание и награды
- Лауреат IV Всесоюзного конкурса артистов эстрады (II премия, 1970)
- Лауреат Всесоюзного конкурса советской песни (I премия, Минск, 1973)
- Лауреат Фестиваля советской песни в Зелёной Гуре (Польша)
- Лауреат X Всемирного фестиваля молодежи и студентов (Берлин, ГДР, 1973),
- Лауреат Международного фестиваля песни «Золотой лев» (Лейпциг, ГДР, 1973)
- Лауреат Международного конкурса артистов эстрады «Золотой Орфей» в Болгарии (1974)
- Лауреат 2-го Международного фестиваля политической песни (Хельсинки, 1978)
- Лауреат Премии Ленинского комсомола Белоруссии (1976)
- Лауреат Премии Ленинского комсомола — за концертные программы 1975—1976 годов, активную пропаганду патриотической песни среди молодёжи (1977)
- Главный приз фирмы «Мелодия» «Золотой диск» (1982)
Популярные песни анс. «Песняры» п/у В. Мулявина
- «30 000 дней» (О. Иванов — А. Жигарев, С. Алиханов)
- «Аве Мария» (В. Иванов — М. Танк)
- «Александрына» (В. Мулявин — П. Бровка) — поёт Владимир Мулявин
- «Баллада о фотокарточке» (В. Мулявин — В. Тарас)
- «Белая Русь ты моя» (В. Мулявин — В. Скарынкин)
- «Беловежская пуща» (А. Пахмутова — Н. Добронравов)
- «Белорусочка» (Ю. Семеняко — А. Ставер)
- «Белоруссия» (А. Пахмутова — Н. Добронравов)
- «Берёзовый сок» (В. Баснер — М. Матусовский)
- «Будочник» (В. Мулявин — С. Крылов)
- «Вероника» (И. Лученок — М. Богданович)
- «Возвращение» (В. Мулявин — В. Тарас)
- «Вологда» (Б. Мокроусов — М. Матусовский)
- «Гитара» (О. Аверин — Ю. Рыбчинский)
- «Делайла» (Л. Рид — В. Яшкин)
- «Добрый вечер, девушка» (И. Лученок — слова народные)
- «До третьих петухов» (А. Пахмутова — Н. Добронравов)
- «За полчаса до весны» (О. Фельцман — Н. Олев) — поёт Владимир Мулявин
- «Завушніцы» (В. Мулявин — М. Танк) — ведущий вокал Владимира Мулявина
- «Зачарованная» (И. Лученок — Г. Буравкин)
- «И здесь гора, и там гора» (Белорусская народная песня) — голос Владимира Мулявина
- «Касіў Ясь канюшыну» (Белорусская народная песня)
- «Квака-задавака» (Э. Ханок — С. Поляков)
- «Каляда» (Белорусская народная песня)
- «Конь невзнузданный» (Э. Ханок — Г. Буравкин) — поёт Владимир Мулявин
- «Красная роза» (В. Мулявин — слова народные) — солирует Владимир Мулявин
- «Крик птицы» (В. Мулявин — Ю. Рыбчинский) — поёт Владимир Мулявин
- «Купалінка» (Белорусская народная песня)
- «Любовь» (И. Лученок, В. Мулявин — Я. Колас)
- «Мои года» (И. Лученок — А. Велюгин)
- «Марыся» (В. Мулявин — Я. Купала)
- «Машенька» (Белорусская народная песня)
- «На что бабе огород» (Белорусская народная песня)
- «Наши любимые» (Д. Тухманов — И. Шаферан)
- «Ой, рана на Івана» (В. Мулявин — слова народные)
- «Алеся» (И. Лученок — А. Кулешов)
- «Пойдём вдоль улицы» (Белорусская народная песня) — соло Владимира Мулявина
- «Поцелуй» (И. Лученок — В. Каризна)
- «Рушнікі» (Н. Петренко — Г. Соколова)
- «Скажы мне, Ганулька» (на стихи Я. Коласа «Каханне») — поёт Владимир Мулявин
- «Скрипят мои лапти» (Белорусская народная песня) — поёт Владимир Мулявин
- «Слуцкие ткачихи» (В. Мулявин — М. Богданович)
- «Сонет Шекспира» (В. Резников — В. Шекспир, пер. С. Маршака) — поёт Игорь Пеня
- «Спадчына» (И. Лученок — Я. Купала)
- «Тальяночка» (В. Мулявин — В. Тарас)
- «Ты мне весною приснилась» (Ю. Семеняко — М. Шушкевіч)
- «Ты моя надежда» (Э. Ханок — В. Боков)
- «Уголок России» (В. Шаинский — Е. Шевелёва)
- «У полі вярба» (Белорусская народная песня)
- «Хатынь» (И. Лученок — Г. Петренко)
- «Я всё тот же» (И. Любимский — В. Шанаев)
Дискография
Альбомы
- 1972 — «Песняры I»
- 1974 — «Песняры II»
- 1978 — «Песняры III»
- 1979— «Песняры IV»
- 1979 — «Гусляр» (поэма-легенда по произведению Янки Купалы «Курган»)
- 1983 — «Зачарованная моя»
- 1985 — «Через всю войну»
- 1994 — «Песняры — 25 лет» (Голландия)
Концертные программы
 |
Стиль этого раздела неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Следует исправить раздел согласно стилистическим правилам Википедии.
|
Обрядовые песни
Весёлые нищие (1982)
Музыка И. Поливоды, поэзия Роберта Бёрнса в переводах С. Маршака
- Базарный шут (Мудрец)
- В эту ночь сердца и кружки…
- Веселые нищие (Когда бесцветна и мертва)
- Кто честной бедности своей…
- Моему незаконнорожденному ребёнку (Дочурка)
- Мой Джон
- Песня бродячего скрипача (Позволь слезу твою смахнуть)
- Песня старой маркитантки (Девицей была я)
- Я, Ваша честь
- Я лишь поэт
- Я пью твое здоровье (Прощай, красавица)
- Я несу вам дар
- В этом прекрасном и тревожном мире
Состав ансамбля «Песняры»
- Владимир Мулявин — руководитель, вокал, 12+6-струнная электрогитара
- Анатолий Кашепаров — вокал, лира
- Валерий Дайнеко — вокал, скрипка
- Игорь Пеня — вокал
- Чеслав Поплавский — скрипка, бэк-вокал
- Владислав Мисевич — флейта, бэк-вокал
- Владимир Ткаченко — гитара-соло, скрипка
- Борис Бернштейн — бас-гитара, скрипка
- Игорь Поливода и Аркадий Эскин — клавишные инструменты
- Александр Демешко и Владимир Беляев — ударные
Во весь голос 1987
Указаны вокалисты.
- Увертюра / А вы могли бы? — Мулявин;
- Ничего не понимают — в унисон — Пеня, Дайнеко, Тышко;
- Разве это молодость — Дайнеко;
- Облако в штанах — Мулявин;
- Я счастлив — Пеня;
- Что такое хорошо — Кашепаров, фальцет — Мисевич;
- Несколько слов о моей маме — Пеня;
- Лиличка! (вместо письма) — Мулявин;
- Послушайте! — Дайнеко;
- Во весь голос — Мулявин;
- Ноктюрн — инструментальная композиция;
- Подлиза — Демешко;
- Пример, не достойный подражания — Пеня, Виславский, Кашепаров, Дайнеко;
- Служака — Мулявин;
- Маруся отравилась — Пеня;
- Последний крик — Демешко;
- Прозаседавшиеся — акапелла, поют все;
- Разговор с товарищем Лениным — Мулявин;
- Финал — Кашепаров.
Состав участников коллектива (исполнявших «Во весь голос» на всех концертах):
- Владимир Мулявин — вокал, гитара, худ. рук.
- Владислав Мисевич — саксофон, флейта, вокал
- Александр Демешко — перкуссия, вокал
- Анатолий Кашепаров — вокал
- Валерий Дайнеко — вокал
- Игорь Пеня — вокал, аккордеон
- Владимир Беляев — ударные
- Александр Растопчин — гитара
- Дмитрий Явтухович — клавишные, вокал
- Эдуард Тышко — бас-гитара, вокал
- Александр Виславский — клавишные, вокал
Звукорежиссёры: Леонид Ковалёв, Сергей Юренок, Наталья Людвиковская.
Режиссёр-постановщик: Сергей Винников.
Директор программы: Анатолий Щёлоков.
Слово Скорины
Венок
Голос души
Казацкая вольница
Фильмография
- 1971 — Мировой парень — на начальных титрах звучит песня «Берёзовый сок» в исполнении «Песняров»
- 1972 — Следствие ведут Знатоки. Дело № 5. Динозавр (в одной из сцен по радио звучат две песни «Песняров» из их первого винилового альбома — «Беларусь» и «Александрына»)
- 1973 — Улица без конца (в фильме звучат песни «Журавли» и «Был я — и нет» в исполнении коллектива)
- 1973 — Эта весёлая планета («Песняры» в эпизодической роли, поют песню «Наши любимые»)
- 1973 — Горя бояться — счастья не видать («Песняры» в эпизодической роли, поют песню Р. Бёрнса «Старая дружба»)
- 1974 — Ясь и Янина («Песняры» исполняют главные роли, звучит много их песен)
- 1975 — Квака-задавака (в мультфильме играет несколько композиций ансамбля)
- 1976 — Воскресная ночь — звучит песня «Песняров» в исполнении В. Мулявина «В минуты музыки печальной»
- 1982 — Раскиданное гнездо- исполняют песни, солист — В. Г. Мулявин
См. также
Напишите отзыв о статье "Песняры"
Примечания
- ↑ [www.vma-pesnyary.com/programs/vovesgolos.php Программа «Во весь голос»] — виртуальный музей ансамбля Песняры
- ↑ [www.eg.ru/daily/stars/16855/ «Песняры» в квадрате]
- ↑ [www.belgazeta.by/ru/2003_02_03/tema_nedeli/5211/ БелГазета: Римас Стаумпе «Я ни о чём не жалею» (№ 4 (371) 03 февраля 2003 г.)]
- ↑ [www.pesnyar.by/bio.html Официальный сайт Леонида Борткевича]
- ↑ [www.pesnyary.ru/discs/max.htm Официальный сайт ВИА Песняры: альбом «Песняры»]
- ↑ [www.discogs.com/Песняры-Песняры/release/2548075 Discogs.com: ВИА Песняры — «Песняры» (LP, 1971)]
- ↑ [bart.sopot.pl/sopotfestival/1971 Sopot Festival '71. Uczestnicy Dzien Płytowy: Pieśniary (ZSRR)]
- ↑ [www.belgazeta.by/20030728.28/060092622 Леонид Борткевич. Моя жизнь в «Песнярах»]
- ↑ [naviny.by/rubrics/culture/2008/10/04/ic_articles_117_159306/ Звание заслуженного артиста БССР Владимир Мулявин получил в Чувашии]
- ↑ Андрей Макаревич. Вначале был звук. — Эксмо, 2010. — ISBN 978-5-699-40983-9.
- ↑ Алексей Вайткун, [news.tut.by/culture/195047.html «Песняры»: от рассвета до заката?]
- ↑ [kp.by/daily/24350.3/537932/ Из первого состава «Песняров» в живых остались двое музыкантов] — Комсомольская правда
- ↑ [pesniary-belorusskie.ru/ Белорусские песняры]
- ↑ [naviny.by/rubrics/culture/2010/03/03/ic_articles_117_166896/ «Песняры»: и вновь продолжается бой… за бренд]
- ↑ [sn-plus.com/component/content/article/46-2009-09-03-10-19-23/1412---l---------r.html ВЯЧЕСЛАВ ШАРАПОВ: «В ЭТОМ ГОДУ МЫ ОТКРЫЛИ СОБСТВЕННУЮ СТРАНИЦУ В ЖИЗНИ КОЛЛЕКТИВА»]
- ↑ [web.archive.org/web/20090420115001/news.tut.by/culture/134781.html Шарапаў: Цяжка сказаць, колькі на сёння існуе «Песняроў»]
- ↑ [pesnyary.land.ru/ Песняры — директор Игорь Свечкин]
- ↑ [www.pesnyary.com/pesniary.php Музыканты ВИА «Песняры»]
- ↑ [www.e-slovo.ru/205/14pol1.htm «Песняр» с еврейским профилем]
Литература
- Глеб Скороходов. Звёзды советской эстрады: Очерки об эстрадных певцах, исполнителях советской лирической песни. — М.: Советский композитор, 1982. — 126 с.
- Валерий Яшкин. На полпути от эстрады к театру. — М.: Госконцерт, 1995. — 144 с.
- Леонид Борткевич. Песняры и Ольга. — М.: Вагриус, 2003. — 288 с. — 5000 экз. — ISBN 5-9560-0144-5.
- Владимир Мулявин. Нота судьбы. Воспоминания, интервью, исследования / Людмила Крушинская. — Минск: Мастацка лiтаратура, 2004. — 446 с.
- Сергей Фролов и Валерий Щёлкин. Легенды ВИА. — М.: Грифон, 2007. — 494 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-98862-034-1.
Ссылки
- [palivoda.net/ Сайт о Игоре Паливоде и записанной в 2013 году программе «Весёлые нищие»]
- [viapesnyary.ru/kolektiv1.htm Кратко о всех четырёх коллективах-наследниках «Песняров» на одной странице].
- [www.vma-pesnyary.com/ ВИА ПЕСНЯРЫ] — Виртуальный музей ансамбля «Песняры»;
- [www.pesnyary.com/ ПЕСНЯРЫ.com] — сайт о ВИА «Песняры»;
- [www.bortkevi.ru Песняры п/у Л. Борткевича] — официальный сайт ансамбля «Песняры» п/у Л. Борткевича;
- [pesnyary-belorusskie.ru/ Белорусские песняры] — официальный сайт гр. «Белорусские песняры»;
- [www.pesnyary.by/ Белорусский государственный ансамбль Песняры] — официальный сайт
- [www.interfax.by/news/belarus/59042 Дочь В.Мулявина возмущена гастролями по странам СНГ фальшивых «Песняров»] — статья на новостном портале interfax.by белорусского информационного агентства «Интерфакс-Запад», 4 августа 2009.
- [www.pesnyary-fan.narod.ru/ Песняры]
- [www.pesnyary.ru/ Официальный сайт ансамбля «Песняры»]
- [tabloid.by/westrecords/artists.asp?artid=133&subid=1&id=1211 Песняры (Белорусский государственный ансамбль) на West Records]
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Песняры
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
