Петербургская типологическая школа

Петербургская типологическая школа — направление в российском языкознании, нацеленное на масштабное типологическое описание грамматических категорий глагола; сформировалась в Ленинграде в 1960—70 гг. и продолжает активно развиваться там же в начале XXI в. Основатель — А. А. Холодович; наиболее значительные представители — В. С. Храковский, В. П. Недялков, Н. А. Козинцева и др. Тесно сотрудничали с Петербургской типологической школой и принимали участие в ряде её проектов также Ю. С. Маслов, И. А. Мельчук, И. Ш. Козинский, С. Е. Яхонтов и другие российские лингвисты.

Теоретическая основа

В основе деятельности школы лежат идеи А. А. Холодовича о возможности единообразного описания грамматических категорий в языках мира как формально различных средств выражения некоторого единого ограниченного множества значений — универсальной «библиотеки смыслов». Каждый язык отбирает те универсальные значения, которые он выражает грамматическими средствами. Если несколько универсальных значений выражается одним и тем же показателем, то это явление называется «совмещением значений»; типы совмещения значений не случайны и подлежат особенно тщательному изучению.

Методика описания

Исчисление

Дополнительной особенностью подхода А. А. Холодовича является стремление к исчислению всех возможных значений универсальной грамматической категории (или понятийной области), так что сначала устанавливается множество всех возможных семантических комбинаций, а потом проверяется, какие из них действительно встречаются в естественных языках и каковы причины существующих ограничений и запретов на определённые комбинации. Впервые эта программа была реализована в серии совместных работ А. А. Холодовича и И. А. Мельчука о грамматической категории залога.

Составление анкет

В практическом отношении реализация программы А. А. Холодовича обычно осуществляется с помощью предварительно составленных типологических анкет, в которых собраны диагностические контексты, позволяющие проверить существование средств для выражения нужных смыслов в произвольном языке. Вообще говоря, использование разного рода анкет достаточно характерно для любого типологического исследования, но именно в практике Петербургской типологической школы оно получило особенно большое развитие. Разработанные в процессе исследования анкеты имеют самостоятельное научное значение и обычно публикуются в приложении к типологическим исследованиям школы. Для стиля сборников обычно характерно единообразие и стандартизация языковых описаний, которые для каждого языка выполняются по одной и той же жёсткой схеме. Иными словами, к данным каждого языка задаются одни и те же вопросы, и полученные ответы сопоставляются. Список вопросов определяется заранее, на основе пилотных исследований, предшествующих написанию основной массы статей. Теоретические выводы, как правило, обобщаются во вводной статье (принадлежащей обычно редактору сборника); все прочие статьи призваны более детально проиллюстрировать эти положения.

Основные результаты

По категориям

В силу ряда обстоятельств, наиболее успешно программа Петербургской типологической школы была реализована на первых этапах в исследовании синтаксических глагольных категорий, или «конструкций» — прежде всего, категорий залогового типа. Первый сборник под редакцией А. А. Холодовича был посвящён типологии каузативных конструкций (1969); эта книга, на много лет вперёд определившая стандарты типологического описания, по-прежнему считается классической. Далее последовал сборник, посвященный типологии пассивных конструкций (1974) — последний сборник, опубликованный при жизни А. А. Холодовича. Залоговая тематика была продолжена в сборниках под редакцией В. С. Храковского (1978 и 1981); несколько особняком в этом ряду стоит сборник (также под ред. В. С. Храковского), посвящённый типологии конструкций с предикатными актантами (1985).

В дальнейших сборниках уже была предпринята попытка исследования глагольных категорий, в той или иной степени связанных с выражением аспекта или модальности. Это имевший большой резонанс сборник под ред. В. П. Недялкова и С. Е. Яхонтова по типологии результативных конструкций (эта проблематика была затронута ещё в работах самого А. А. Холодовича), опубликованный по-русски в 1983 г. и в английском переводе в 1988; английская версия содержала существенно больше статей по отдельным языкам, а также теоретическую статью И. Ш. Козинского. За ним последовал сборник по типологии итеративных конструкций под ред. В. С. Храковского (1989), также впоследствии переведённый на английский, и серия сборников, также под ред. В. С. Храковского, по типологии императивных (1992), условных (1998) и уступительных (2004) конструкций. В пределах 2007 г. вышли сборники по типологии эвиденциальных конструкций (под ред. Н. А. Козинцевой и В. С. Храковского) и сборник на английском языке под ред. В. П. Недялкова по типологии взаимных конструкций с широким международным составом исполнителей.

Ряд важных теоретических результатов, связанных с типологическими исследованиями школы, публиковался также в сборниках серии «Теория функциональной грамматики» под ред. А. В. Бондарко.

По языкам

Как правило, в сборниках представлен сходный набор в 15-20 языков; специфика конкретного материала зависит, конечно, от состава исполнителей, а поскольку многие авторы сотрудничают в сборниках постоянно, то этот набор естественным образом меняется мало. Как правило, представлены русский, английский, немецкий и французский языки (другие романские языки практически ни разу не возникали, другие славянские и германские возникают редко), литовский, иранские, армянский, финно-угорские, тюркские, монгольские, тунгусо-манчжурские, японский, кхмерский, вьетнамский, индонезийский, арабский, грузинский, дагестанские и ряд других. Выборка эта в целом достаточно разнообразна, хотя по принятым в современной типологии критериям к ней и можно предъявить некоторые претензии. Так, лингвисту бросается в глаза отсутствие австралийских, полинезийских, дравидийских языков, очень слабая представленность африканского и американского континентов, и т. п., но всё это объясняется понятными ограничениями возможностей авторского коллектива. В ряде сборников под ред. В. П. Недялкова делается попытка преодолеть эти ограничения за счёт привлечения новых авторов, но у этого пути тоже есть свои издержки — прежде всего, затрачивается гораздо больше времени на подготовку статей.

Оценка

За более чем 50 (в мае 2011 года прошла конференция, посвященная пятидесятилетию ЛТИЯ ИЛИ РАН) лет существования Петербургской типологической школы она получила широкую известность и признанный авторитет в международном типологическом сообществе. Выходящие сборники, как правило, рецензируются в ведущих журналах, многие из них переведены (полностью или частично) на английский язык. Активную поддержку деятельности школы оказывает Б. Комри, один из ведущих современных типологов и председатель международной Ассоциации лингвистической типологии ([www.lancs.ac.uk/fss/organisations/alt ALT]): в частности, английский перевод исследования по типологии результативных конструкций выходил с его предисловием и под его редакцией. Выводы, полученные в рамках исследований школы, широко цитируются европейскими и американскими типологами (в частности, в работах Дж. Байби, М. Сибатани, Б. Комри, Э. Даля, Ж. Лазара и др.); особенно большой известностью пользовались сборники по типологии каузативных, результативных и итеративных конструкций. Успеху исследовательской программы школы способствует ясность исходных положений, чёткость изложения результатов и проверяемость выводов; даже в случае несогласия с методами или результатами отдельных исследований, эти методы и результаты поддаются объективизации — для современной лингвистической работы это по-прежнему считается важным и не столь распространённым достоинством.

Литература

Помимо собственно сборников оригинальных исследований, перечисленных выше, заслуживает внимание следующие статьи:

• Nedjalkov, Vladimir P. & Litvinov, Viktor P. 1995. The St.Petersburg/Leningrad Typology Group. In: M. Shibatani & Th. Bynon (eds.), Approaches to language typology. Oxford: Clarendon Press, 1995, 215-271.
• Оглоблин А. К.,  В. С. Храковский. Петербургская типологическая школа // Труды Объединенного научного совета по гуманитарным проблемам и историко-культурному наследию. 2008. СПб: «Наука», 2009. С. 3–24. 

Отрывок, характеризующий Петербургская типологическая школа

– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.