Петергоф (дворцово-парковый ансамбль)

Дворцово-парковый ансамбль
Петергоф
Вид на дворцово-парковый ансамбль с высоты
Страна	Россия
Город	Петергоф, Санкт-Петербург
Архитектурный стиль	Барокко, Классицизм, Неоготика, Необарокко
Основатель	Пётр I
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7810406000

Петерго́ф (нидерл. Peterhof, «двор Петра») — дворцово-парковый ансамбль на южном берегу Финского залива. Находится на территории муниципального образования город Петергоф (с 1944 года по 1997 год — Петродворец) в Петродворцовом районе Санкт-Петербурга. От него происходит название Петергофской дороги. Часть его находится в ведении Государственного музея-заповедника «Петергоф».

Петергоф включает в себя несколько дворцово-парковых ансамблей, формировавшихся на протяжении двух веков. Нижний парк, Верхний сад и Английский парк — ансамбли, получившие развитие в XVIII веке; Александрия, Колонистский парк, Луговой парк, Александровский парк, Сергиевка, Собственная дача — ансамбли XIX века.

В годы Великой Отечественной войны, находясь на территории, оккупированной немецкими войсками, все парки Петергофа получили очень серьёзные повреждения. Особенно пострадали Верхний сад и Нижний парк, система фонтанного водовода. Реставрационные работы, начатые в 1944 году, продолжаются до сих пор.

Петергоф вместе с рядом других памятников Санкт-Петербурга образует единый комплексный объект Всемирного наследия ЮНЕСКО.

История

Впервые Петергоф упоминается в 1705 году как «путевой двор» и пристань для переезда на остров Котлин. Это была одна из многих мыз («попутных светлиц»), построенных по дороге из Санкт-Петербурга вдоль южного берега Финского залива. В 1712 году начинается строительство загородной императорской резиденции для Петра I. В 1714 году был заложен Большой дворец.

В 1715 году император Пётр I задумал создать парадную императорскую резиденцию, способную превзойти знаменитый Версаль. Для этих целей начали строительство в Стрельне. Однако для круглосуточного функционирования фонтанов необходимо было поднять воду до отметки примерно 10 метров над уровнем моря, а это привело бы к затоплению бассейнов рек Стрелки и Кикенки, так как окружающая их территория (южнее Петергофской дороги) площадью в десятки квадратных километров находится ниже указанной отметки. Способные решить проблему гидротехнические сооружения обошлись бы Петру I слишком дорого, а стоило ли тратиться, когда западнее от Стрельны существовал ландшафт идеально созданный природой для круглосуточного поступления воды? Пойти против царской воли, инженерными расчётами доказать невозможность устройства «водных феерий» в Стрельне и перенести строительство в Петергоф смог талантливый инженер и гидротехник Б. Миних.

Петергоф, как дворцово-парковый ансамбль, формировался на протяжении XVIII — начала XX века.

После Октябрьской революции 1917 года дворцы превращены в музеи (1918 год). Во время войны был оккупирован немецкими войсками (1941—1944). Перед их приходом удалось эвакуировать свыше 8 тыс. предметов убранства дворцов и около 50 статуй. Однако Петергоф был практически полностью разрушен артиллерией.

После войны началось восстановление Петергофа, которое продолжается до сих пор. В 1945 г. открыт Нижний парк, год спустя пущены фонтаны. В 1947 году заработал утраченный во время войны фонтан «Самсон». Ведётся реставрация Большого дворца, Монплезира, Марли, дворца Коттедж.

Часть дворцов и парков Петергофа (Нижний парк, Верхний сад, Александрия, часть Колонистского парка) в настоящее время входит в состав ГМЗ «Петергоф».

Композиция паркового ансамбля

Центральное место в композиции занимает Нижний парк с фонтанами. Вместе с Верхним садом он образует старейшую часть ансамбля. С востока Нижний парк граничит с Александрией, которая в свою очередь на юге продолжается Александровским парком. К Верхнему саду с юга примыкает Ольгин пруд, являющийся частью Колонистского парка. К югу от него простирается обширный Луговой парк.

К юго-западу от Нижнего парка в XVIII веке сформировался пейзажный Английский парк. Вниз по Петергофской дороге, к западу от Нижнего парка с севера на юг протянулся парк Сергиевка, с востока граничащий с Собственной дачей.

Характерной особенностью дворцово-паркового ансамбля Петергофа является его близость к морю. Из девяти парков ансамбля четыре северной границей имеют Финский залив. В этих четырёх парках (Нижний парк, Александрия, Сергиевка, Собственная дача) дворцы, играющие ключевую роль в ансамблях, расположены на краю естественной возвышенности, протянувшейся вдоль побережья моря.

Верхний сад

Верхний сад, имеющий площадь 15 га, был разбит при Петре I. Петр, известный своим практическим подходом ко всему, использовал сад как огород, в котором выращивались овощи. Современный облик регулярного парка Верхний сад приобрел ко второй половине XVIII века. В это время в саду появляются фонтаны

• «Дубовый» (1734 год)

Это первый фонтан Верхнего сада. В центре композиции находился свинцовый дуб — отсюда и название «Дубовый». Сейчас в центре круглого бассейна установлена скульптура «Амур, надевающий маску».

• «Нептун» (1736 год)

Он является композиционным центром верхнего сада. Вначале в центральном бассейне Верхнего сада поместили скульптурно-фонтанную композицию «Телега Нептунова». Скульптуры были отлиты из свинца и позолочены. После неоднократных реставраций «Телегу Нептунову» в конце XVIII века всё же пришлось снять. Вместо неё установили новую группу — «Нептун», сохраняющуюся и поныне. Она установлена в центре большого прямоугольного пруда на высоком гранитном пьедестале, украшенном четырьмя фонтанирующими маскаронами. Фонтан восстановлен в 1949 году

• Фонтаны Квадратных прудов

Сами пруды появились ещё в 1720 году, а в фонтаны превращены позднее. В настоящее время фонтаны декорированы скульптурами «Весна» и «Лето» и, помимо фонтанов, также являются накопительными прудами с водой для фонтанов Нижнего парка.

• «Межеумный» (1738 год)

Этот фонтан находится около главного входа в Верхний сад. В центре круглого бассейна крылатый дракон, вокруг него четыре фонтанирующих дельфина. Название фонтана «Межеумный», или «Неопределенный», отражает историю многократных смен скульптурного декора.

К концу XVIII века из-за прекращения регулярной стрижки деревьев и кустов Верхний сад разросся. Высокие деревья закрыли вид на фасад Большого дворца.

Во время Великой Отечественной войны сад был сильно поврежден — его пересекал противотанковый ров. Сильно пострадала ограда и пилоны на главном входе. В 1960-х годах была проведена реставрация, проходившая по историческим документам и планам. Верхнему саду был придан первоначальный регулярный облик. Полностью Верхний парк восстановлен в 1968 году

Большой Петергофский дворец

Большой Петергофский дворец — основное здание ансамбля Нижнего парка и Верхнего сада. Первоначально довольно скромный царский дворец, сооруженный в стиле «петровского барокко» в 1714-1725 годах по проекту Ж-Б. Леблона, а затем Н. Микетти, был перестроен в 1747—1752 гг. архитектором Ф.-Б. Растрелли для императрицы Елизаветы Петровны в так называемом стиле зрелого барокко. Длина обращённого к морю фасада — 268 м. От центрального корпуса отходят две одноэтажные галереи, заканчивающиеся с запада Корпусом под гербом, а с востока — Церковным корпусом.

В первые же дни фашистской оккупации в сентябре 1941 года во дворце был пожар, полностью уничтоживший интерьеры. В 1944 году, когда немецкие войска уходили из Петергофа, центральная часть дворца была взорвана. Спустя 8 лет в ходе реставрационных работ был восстановлен внешний облик дворца, а в 1964 году первые залы были открыты для туристов.

Нижний парк

Регулярный Нижний парк, в плане представляющий собой удлиненный треугольник, имеет площадь около 102 гектаров. Парк растянулся с запада на восток вдоль кромки берега Финского залива на 2,5 километра, в то время как его протяженность с юга на север составляет всего 500 метров. Парк состоит из трёх взаимосвязанных частей. Это центральный, западный и восточный ансамбли. Каждый из них состоит из самостоятельных небольших ансамблей.

Основа планировки парка — две системы лучевых аллей (направления север-юг и восток-запад), пересекающихся друг с другом. Все основные аллеи Нижнего парка или выходят к заливу, или заканчиваются фонтаном. В планировке четко соблюдается принцип симметрии. Центральная ось — это Большой каскад и Морской канал. На равном расстоянии от оси находятся фонтаны «Адам» и «Ева», каскады «Шахматная гора» и «Золотая гора», дворец Монплезир и павильон Эрмитаж.

Ансамбль центральной части

Фонтан «Самсон, раздирающий пасть льва». По первоначальному замыслу в центре Большого каскада должна была находиться фигура Геракла, побеждающего Лернейскую гидру, однако при строительстве Геракл был заменен на Самсона, разрывающего пасть льву. Считается, что фигура Самсона появилась в связи с Полтавской победой русских войск над шведами, одержанной в день Сампсония странноприимца. Лев же связывается со Швецией, так как именно этот символ присутствует на гербе страны и до наших дней.

Фонтан-монумент был установлен в 1735 году.

Фонтан сильно пострадал в ходе Великой Отечественной войны. Оригинальная статуя Самсона утрачена и воссоздана скульптором В. Л. Симоновым уже после войны. Ансамбль был вновь открыт 14 сентября 1947 года. 28 декабря 2010 статуя демонтирована и отправлена на реставрацию. В 2011 снова установлена.

Морской канал и аллея фонтанов

Воронихинские колоннады

Мраморные Воронихинские колоннады (1800-1803) получили своё название по имени их создателя бывшего крепостного Андрея Воронихина, которому за проект петергофских колоннад было присвоено звание архитектора. Составленные из парных колонн колоннады завершаются павильонами с высокими купольными крышами. В центре каждого купола — невысокий фонтан. На плоских кровлях колоннад-фонтаны в виде изящных золоченых ваз. Входы стерегут гранитные львы, высеченные по моделям И. Прокофьева. Колоннады были отреставрированы в 1966 году.

Фонтаны «Адам» и «Ева»

Ансамбль западной части

Дворец Марли Дворец Марли — главное сооружение западной части Нижнего парка. Несмотря на небольшие размеры, он играет важную роль в общей структуре всего ансамбля. От дворца лучеобразно отходят три главные аллеи, прорезающие парк с запада на восток: центральная — Марлинская, северная — Малибанская и южная — березовая.

Дворец стоит на искусственной перемычке между большим Марлинским прудом и Секторальными прудами. Высокий насыпной вал, расположенный к северу от Марли, защищает дворец и Марлинский сад от ветра с Финского залива. Фасад дворца с высокой крышей и тонким кружевом балконных решеток очень изысканный и изящный.

Проект «Малых приморских палат» (так Марли первоначально упоминался в документах XVIII века), создал архитектор И. Браунштейн. По первоначальному замыслу строение должно быть одноэтажным, но во время постройки Пётр I приказал надстроить второй этаж. Всего во дворце 12 помещений, не считая лестницы и двух коридоров, и все они небольшого размера. Необычно то, что во дворце нет традиционного парадного зала. Пётр I отводил эту роль вестибюлю («Переднему залу»).

Новый дворец получил название Марли от резиденции французского короля Людовика XIV в Марли-ле-Руа близ Парижа, которую Пётр Великий посетил во время своего пребывания во Франции в 1717 году, и предназначался для проживания знатных особ. Но уже в середине XVIII века он был превращен в своеобразное хранилище предметов, связанных с именем Петра Великого. В 1899 дворец был полностью разобран для постановки на новый фундамент, так как по стенам здания пошли трещины. В процессе работ все подлинные детали отделки были сохранены.

Разрушенный в годы Второй мировой войны, дворец был восстановлен по проекту Е. Казанской и А Гессена и открыт для посетителей в 1982 году.

Каскад «Золотая гора»

Каскад «Золотая гора» назван так потому, что вертикальная часть ступеней каскада отделана золоченым медным листом. Если смотреть на каскад снизу, стоя у подножия, то создается впечатление струящегося золотого потока. Расположен около дворца «Марли».

Фонтан «Китовый»

Первоначально композиция фонтана была такова — в центре помещалась вырезанная из дерева семиметровая сказочная «Рыба-кит», по сторонам — свинцовые «морские быки», отлитые в Петербурге П. Луковниковым и прочеканенные А. Куломзиным. Лаковых дел мастер Г. Брумкорст расписал скульптуры, что придало оформлению фонтана ещё более живописный характер.
В 1963 году после разрушения всего парка в Великую Отечественную войну фонтан был воссоздан по чертежам XIX века. Сейчас на струе из фонтана держится и вращается металлический шар. В настоящее время этого фонтана в парке уже нет, был убран несколько лет назад.

Ансамбль восточной части

Каскад «Шахматная гора» (Каскад драконов) Шахматная гора — каскад, расположенный на склоне террасы, с чёрно-белыми, «шахматными» плато. На верху каскада находится грот, окруженный тремя красочными фигурами драконов, из пастей которых вырываются струи воды. Каскад состоит из четырёх уступов и заканчивается круглым бассейном. По обе стороны каскада построены лестницы, украшенные белокаменными статуями.

Римские фонтаны Фонтаны называются римскими, так как их внешний облик скопирован с двух фонтанов, установленных в Риме, на площади перед собором Святого Петра. «Римские фонтаны» появились в парке в 1739 году и были выполнены из дерева с обшитыми свинцом чашами по проекту архитекторов И. Бланка и И. Давыдова.

В годы Великой Отечественной войны фашисты повредили мраморную облицовку пирамид, разрушили бассейны, подорвали трубопроводы. Отреставрированы фонтаны были уже в 1949 году.

Высота фонтанов более 10 метров.

Дворец Монплезир

В переводе с французского (фр. mon plaisir) название дворца означает «моё удовольствие» — именно так назвал его Пётр I. Монплезир расположен в восточной части Нижнего парка, прямо на берегу Финского залива. Здание строилось с 1714 по 1723 гг.

Монплезир был любимым дворцом Петра I — внутреннее и внешнее убранство дворца отличают строгость и рациональность. К центральному залу дворца примыкают шесть помещений, вместе образующие главный объём здания, от которого отходят галереи, завершающиеся павильонами-люстгаузами. Среди комнат особо надо выделить жилые — Кабинет и Спальню Петра Великого.

После смерти Петра I дворец превратился в своеобразный музей, посвящённый императору — после его кончины здесь ничего не менялось. В настоящее время в Монплезире представлена первая в России коллекция картин европейских художников XVII—XVIII веков (картины приобретены самим императором). В Лаковом кабинете, оформленном в китайском стиле, на резных полочках-консолях, как и в XVIII веке, выставлена коллекция китайского фарфора.

В годы Великой Отечественной войны дворец сильно пострадал, но разрушен не был.

Екатерининский корпус

Екатерининский корпус был построен при Елизавете Петровне по проекту архитектора Ф. Растрелли в стиле барокко и состоял из двух зданий, соединенных между собой галереей: каменного корпуса для проведения балов и приёмов и деревянного жилого флигеля. В этом флигеле жила Екатерина II в бытность супругой наследника престола Петра Федоровича. Именно отсюда она отправилась в Петербург для провозглашения себя императрицей в день дворцового переворота 28 июня 1762 года. Так корпус получил своё название.

Внутреннее убранство окончательно оформилось в царствование Александра I. В XIX веке в корпусе останавливались гости, проводились балы.

В годы Великой Отечественной войны деревянный флигель сгорел, а каменный получил очень сильные повреждения. В настоящее время в восстановленном здании открыт музей, посвящённый искусству первой четверти XIX века.

Фонтан «Пирамида»

В восточной части Нижнего парка, в боковой аллее находится фонтан, особенно поражающей своей многоводностью и удивительным рисунком. Издалека он напоминает триумфальное сооружение. В 1717 году Пётр I, будучи во Франции, обратил внимание на водомет в виде трёхгранного обелиска. В 1721 году, после окончательной победы над шведами, он вспомнил об этом водном монументе и поручил Н. Микетти повторить версальский проект. Спустя три года «Пирамида» — так назвали фонтан — была пущена. Принцип её работы прост, эффект пирамиды достигался путём последовательного уменьшения диаметра 505 медных трубок по мере приближения к центру фонтана, отчего напор воды в них возрастал, и соответственно росла высота струи.

Фонтан «Сноп» Фонтан «Сноп» — один из первых фонтанов Петергофа, построенных по указанию Петра I. Создан он был в 1722 — 1723 годах архитектором Н. Микетти и фонтанным мастером Суалемом. Центр композиции — высокая туфовая тумба в виде связки колосьев (снопа), из которой бьёт мощная струя воды. Ниже по кругу располагаются ещё 24 наклонные, более тонкие струи.

Фонтан-шутиха «Диванчики». Фонтан-шутиха «Диванчики» — самый старый из всех шутих Петергофа, создан в 1721—1723 годах. Считается, что проект фонтана правил сам Пётр I.

Фонтан-шутиха «Ёлочки». Создан в правление императрицы Екатерины II в 1784 году по проекту архитектора Ф. А. Стрельникова фонтанным мастером И. В. Кейзером, самый причудливый фонтан-шутиха Петергофа.

Фонтаны Нижнего парка

Фонтан "Пирамида"	Фонтан "Самсон"	Фонтан "Сноп"	Римские фонтаны	Фонтан "Ева"

• Почтовые открытки 1907 года
• Peterhof Fountains 1907.jpg

  Вид парка со стороны дворца

• Peterhof Fountain Monplaisir 1907.jpg

  Фонтан «Монплезир»

• Peterhof Fountain Pyramide 1907.jpg

  Фонтан «Пирамида»

• Peterhof Fountain Adam 1907.jpg

  Фонтан «Адам»

Петергофский фонтанный водовод

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Жизнь, мощь и силу петергофским фонтанам и каскадам дает фонтанный водовод — замечательное создание русской гидротехники XVIII — первой половины XIX века. Пруды и каналы водовода органически вписаны в композицию Лугового, Колонистского и Английского парков. Из фонтанного водовода наполняются водоемы Александрии и Александрийского парков.

Уже почти 300 лет фонтанный водовод служит источником питьевой воды для населения. Но самая главная его роль, отраженная в названии, — нести и накапливать воду для действия фонтанного ансамбля. История сооружения и совершенствования фонтанного водовода неразрывно связана с основанием и развитием всей петергофской резиденции. Первоначально, в 1715—1718 годах, Петр предполагал соорудить Большой каскад и несколько фонтанов и снабжать их водой, накопленной в бассейне вблизи Верхнего сада. Наполнять этот бассейн должны были две речушки из соседнего Охотного болота. После того как архитектор Леблон представил свой «Водяной план», Петр решил вместо большого бассейна сделать три регулярных пруда в Верхнем саду, получивших позднее название Квадратных и Нептуновского.

Пока шло строительство верхнесадских прудов, Петр неутомимо искал новые источники водоснабжения. Они были обнаружены в августе 1720 года вблизи Ропшинской возвышенности, в 24 километрах от Верхнего сада. Петр сразу же оценил все преимущества, которые дает естественный наклон местности к морю. В отличие от Марли и Версаля, где соорудили дорогостоящие водовзводные (то есть поднимающие на высоту воду) устройства, он решил пустить воду самотеком по каналу. В январе 1721 года началась прокладка Ропшинского канала шириной более шести и глубиной более двух метров. Строителем водовода был первый русский инженер-гидравлик В. Туволков. Канал по топкой болотистой местности прокладывали солдаты Нарвского, Выборгского, Псковского и Петербургского гарнизонов. Число ежедневно работающих порой превышало две тысячи человек.

Одновременно с устройством главного канала Туволков решил использовать воду нынешнего Английского пруда, где создал огромное водохранилище. Летом 1721 года он проложил от Английского пруда Верхнесадский канал (позднее — канал Гольца) и наполнил водой Квадратные пруды. Прошло немного времени, и 8 августа того же года торжественно пустили воду по Ропшинскому каналу. Два канала, составившие основу водоводной системы, позволили приступить к созданию водной декорации Нижнего парка.

Фонтанное строительство в 1730—1740 годах сказалось и на водоводной системе. Для снабжения водой каскада Драконов и всех водометов восточной части Нижнего парка на верхней террасе вырыли Красный пруд, а для фонтанов Верхнего сада и «Самсона» проложили от Бабигонского пруда (ныне в Луговом парке) три деревянные трубы. Быстро выходившие из строя деревянные трубы в 1755—1769 годах заменили чугунными.

Важнейший период развития фонтанного водовода — 1825—1854 годы, когда от Ропшинских высот был проложен новый канал протяженностью более пяти километров и устроено девять прудов-водохранилищ. Главная роль здесь принадлежит инженеру М. Пилсудскому, с 1741 года на протяжении 33 лет руководившему «фонтанными работами». С середины XIX века система фонтанного водовода в основном не изменялась. Длина всех каналов составляет 40 километров. Площадь 18 прудов-водохранилищ — около 100 гектаров, с объёмом более 1 миллиона 300 тысяч кубометров. Для регулирования поступающей с Ропшинских высот воды построено 22 шлюза (из них 6 — двойные). В годы Великой Отечественной войны фонтанный водовод получил тяжелейшие повреждения. Возрождение его потребовало значительных усилий, мастерства, опыта, энтузиазма. Восстановленный в основных своих частях, водовод обеспечивает ежедневное бесперебойное действие каскадов и фонтанов даже в самые засушливые годы. Но уникальный памятник требует бережного отношения и постоянной реставрации, которая проводится поочередно, отдельными участками.

Путь воды к фонтанам начинается от множества мелких источников, питающих несколько крупных ручьев, стекающих с Ижорской возвышенности. Глядинский и Хабанский ручьи образуют Фабричную речку, от которой тянется Старо-Петергофский (Ропшинский) канал; Леволовский и Святой ручьи сливаются в Ново-Петергофский, который, в свою очередь, отдает воду Старо-Петергофскому каналу. Вблизи деревни Низино устроен Шингарский шлюз со сбросом воды в речку Стрелку. От этого шлюза вода идет по каналу, который в этой части называется Петергофским и заканчивается Самсоновским бассейном. Здесь происходит разветвление системы на три части. От Петергофского канала через пруды и протоки вода направляется в Английский пруд, а из него в Верхнесадский канал. От Самсоновского водоема по Ольгинскому водоводу она течет к Верхнему саду и Нижнему парку. Собранная в прудах-резервуарах на верхней террасе вода по подземным трубам устремляется к четырём группам фонтанов и каскадов Нижнего парка.

См. также

• Государственный музей-заповедник «Петергоф»
• Дворцово-парковые ансамбли пригородов Санкт-Петербурга
• Версальский дворец
• Скульптура «Голова»

Ссылки

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 540-017 [whc.unesco.org/ru/list/540-017 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/540-017 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/540-017 фр.]

• [peterhofmuseum.ru/ Официальный сайт музея-заповедника «Петергоф»]
• [www.museum.ru/M115 ГМЗ «Петергоф» на портале «Музеи России»]
• [www.peterhof.ru Peterhof.ru — Неофициальный сайт о музее-заповеднике и городе Петергоф]

Отрывок, характеризующий Петергоф (дворцово-парковый ансамбль)

Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».


Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.
– Нет, теперь сделавшись bas bleu [синим чулком], она навсегда отказалась от прежних увлечений, – говорил он сам себе. – Не было примера, чтобы bas bleu имели сердечные увлечения, – повторял он сам себе неизвестно откуда извлеченное правило, которому несомненно верил. Но, странное дело, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно), физически действовало на Пьера: оно связывало все его члены, уничтожало бессознательность и свободу его движений.
– Такая странная антипатия, – думал Пьер, – а прежде он мне даже очень нравился.
В глазах света Пьер был большой барин, несколько слепой и смешной муж знаменитой жены, умный чудак, ничего не делающий, но и никому не вредящий, славный и добрый малый. В душе же Пьера происходила за всё это время сложная и трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое и приведшая его ко многим духовным сомнениям и радостям.


Он продолжал свой дневник, и вот что он писал в нем за это время:
«24 ro ноября.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.
«Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи Великий, помоги мне ходить по стезям Твоим, 1) побеждать часть гневну – тихостью, медлением, 2) похоть – воздержанием и отвращением, 3) удаляться от суеты, но не отлучать себя от а) государственных дел службы, b) от забот семейных, с) от дружеских сношений и d) экономических занятий».
«27 го ноября.
«Встал поздно и проснувшись долго лежал на постели, предаваясь лени. Боже мой! помоги мне и укрепи меня, дабы я мог ходить по путям Твоим. Читал Св. Писание, но без надлежащего чувства. Пришел брат Урусов, беседовали о суетах мира. Рассказывал о новых предначертаниях государя. Я начал было осуждать, но вспомнил о своих правилах и слова благодетеля нашего о том, что истинный масон должен быть усердным деятелем в государстве, когда требуется его участие, и спокойным созерцателем того, к чему он не призван. Язык мой – враг мой. Посетили меня братья Г. В. и О., была приуготовительная беседа для принятия нового брата. Они возлагают на меня обязанность ритора. Чувствую себя слабым и недостойным. Потом зашла речь об объяснении семи столбов и ступеней храма. 7 наук, 7 добродетелей, 7 пороков, 7 даров Святого Духа. Брат О. был очень красноречив. Вечером совершилось принятие. Новое устройство помещения много содействовало великолепию зрелища. Принят был Борис Друбецкой. Я предлагал его, я и был ритором. Странное чувство волновало меня во всё время моего пребывания с ним в темной храмине. Я застал в себе к нему чувство ненависти, которое я тщетно стремлюсь преодолеть. И потому то я желал бы истинно спасти его от злого и ввести его на путь истины, но дурные мысли о нем не оставляли меня. Мне думалось, что его цель вступления в братство состояла только в желании сблизиться с людьми, быть в фаворе у находящихся в нашей ложе. Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что я не мог ему отвечать), кроме того, что он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленною к ней. Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи».
После этого в дневнике было пропущено три листа, и потом было написано следующее:
«Имел поучительный и длинный разговор наедине с братом В., который советовал мне держаться брата А. Многое, хотя и недостойному, мне было открыто. Адонаи есть имя сотворившего мир. Элоим есть имя правящего всем. Третье имя, имя поизрекаемое, имеющее значение Всего . Беседы с братом В. подкрепляют, освежают и утверждают меня на пути добродетели. При нем нет места сомнению. Мне ясно различие бедного учения наук общественных с нашим святым, всё обнимающим учением. Науки человеческие всё подразделяют – чтобы понять, всё убивают – чтобы рассмотреть. В святой науке Ордена всё едино, всё познается в своей совокупности и жизни. Троица – три начала вещей – сера, меркурий и соль. Сера елейного и огненного свойства; она в соединении с солью, огненностью своей возбуждает в ней алкание, посредством которого притягивает меркурий, схватывает его, удерживает и совокупно производит отдельные тела. Меркурий есть жидкая и летучая духовная сущность – Христос, Дух Святой, Он».
«3 го декабря.
«Проснулся поздно, читал Св. Писание, но был бесчувствен. После вышел и ходил по зале. Хотел размышлять, но вместо того воображение представило одно происшествие, бывшее четыре года тому назад. Господин Долохов, после моей дуэли встретясь со мной в Москве, сказал мне, что он надеется, что я пользуюсь теперь полным душевным спокойствием, несмотря на отсутствие моей супруги. Я тогда ничего не отвечал. Теперь я припомнил все подробности этого свидания и в душе своей говорил ему самые злобные слова и колкие ответы. Опомнился и бросил эту мысль только тогда, когда увидал себя в распалении гнева; но недостаточно раскаялся в этом. После пришел Борис Друбецкой и стал рассказывать разные приключения; я же с самого его прихода сделался недоволен его посещением и сказал ему что то противное. Он возразил. Я вспыхнул и наговорил ему множество неприятного и даже грубого. Он замолчал и я спохватился только тогда, когда было уже поздно. Боже мой, я совсем не умею с ним обходиться. Этому причиной мое самолюбие. Я ставлю себя выше его и потому делаюсь гораздо его хуже, ибо он снисходителен к моим грубостям, а я напротив того питаю к нему презрение. Боже мой, даруй мне в присутствии его видеть больше мою мерзость и поступать так, чтобы и ему это было полезно. После обеда заснул и в то время как засыпал, услыхал явственно голос, сказавший мне в левое ухо: – „Твой день“.
«Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха; вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так, что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А. стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя собак – страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул».
«7 го декабря.
«Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился, вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что то говорит из ученья Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и что то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что то говорил. А мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи, стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает: „Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что вы уже его узнали“. Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят . Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества».