Петкер, Борис Яковлевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Борис Петкер
Имя при рождении:

Борис Яковлевич Петкер

Дата рождения:

15 (28) октября 1902(1902-10-28)

Место рождения:

Харьков,
Российская империя

Дата смерти:

30 января 1983(1983-01-30) (80 лет)

Место смерти:

Москва, СССР

Профессия:

актёр, театральный педагог

Гражданство:

СССР СССР

Годы активности:

1919—1981

Театр:

МХАТ,
Театр б. Корша

Награды:
IMDb:

ID 0677674

Борис Яковлевич Пе́ткер (15 (28) октября 1902 — 30 января 1983, Москва) — советский актёр театра и кино. Народный артист СССР (1963)[1]. Член ВКП(б) с 1945 года.





Биография

Борис Петкер родился в Харькове (ныне Украина). В 19181919 годах учился в Харьковской драматической школе литературно-художественного кружка, где его педагогом был М. М. Тарханов и параллельно в Харьковском институте народного хозяйства на юридическом факультете[1].

В 19191920 и 19221923 годах играл в Харьковском театре драмы под руководством Н. Синельникова.

В 19211922 годах и с 1923 года Петкер служил в Театре б. Корша[2], параллельно в 19241925 годах выступал на сцене Московского театра Сатиры. В 1933 году, после закрытия Театра б. Корша, был приглашён во МХАТ, где служил до конца жизни[2]. Дебютировал на сцене МХАТа 25 апреля 1933 года в роли графа Альбафьорита на премьере обновленной «Хозяйки гостиницы» К. Гольдони[2].

Одновременно в 1939 году Петкер возглавлял Московский театр миниатюр[3].

В кино начал сниматься в 1919 году.

Борис Петкер умер 30 января 1983 года. Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище.

Творчество

Борис Петкер — характерный актёр с ярким темпераментом, выдумкой и искусством перевоплощения[1]. По словам И. Соловьёвой, он был «мастером сценической детали, интонации и жеста, которые как бы маркируют образ, дают его броскую занимательную формулу»[2].

Классическими стали его роли ПлюшкинаМёртвые души» по Н. В. Гоголю, 1934) и Часовщика («Кремлёвские куранты» Н. Ф. Погодина, 1942). Среди лучших ролей — Адвокат в «Анне Карениной», ростовщик Салай Салтаныч в «Последней жертве», медиум Гросман в «Плодах просвещения» Л. Н. Толстого, фокусник Рахума в «Золотой карете», Франтишек Абель в спектакле «Соло для часов с боем». Последней ролью Бориса Петкера стал доктор в пьесе Э. Олби «Всё кончено».

Театральные работы

Театр Корша

МХАТ

Роли в кино

Награды и премии

Напишите отзыв о статье "Петкер, Борис Яковлевич"

Примечания

  1. 1 2 3 Театральная энциклопедия. Гл. ред. П. А. Марков. Т. 4 — М.: Советская энциклопедия, Нежин — Сярев, 1965, 1152 стб. с илл., 6 л. илл.
  2. 1 2 3 4 Соловьёва И. Н. [www.mxat.ru/history/persons/petker/ Борис Яковлевич Петкер]. История. Персоналии. МХТ им. А. П. Чехова (официальный сайт). Проверено 30 октября 2012. [www.webcitation.org/6Bw5NE9WK Архивировано из первоисточника 5 ноября 2012].
  3. [www.ruscircus.ru/encyc?func=text&sellet=%CC&selword=2320 Московский театр миниатюр — В МИРЕ ЦИРКА И ЭСТРАДЫ]
  4. [base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ESU;n=25221 Указ Президиума ВС СССР от 30.01.1963 N 993-VI «О присвоении почетного звания народного артиста СССР артистам Блинникову С. К., Кторову А. П., Массальскому П. В., Петкеру Б. Я., Смирнову Б. А.»]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Петкер, Борис Яковлевич



Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.