Армия Украинской Народной Республики

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Петлюровцы»)
Перейти к: навигация, поиск
Армия Украинской Народной Республики
Годы существования

август 1917апрель 1918;
ноябрь 1918ноябрь 1920

Страна

Украинская Народная Республика

Включает в себя

Галицкую армию
(с 23.01.1919 по 06.11.1919)

Численность

Более 100.000 человек
(декабрь 1918)
Менее 15.000 человек
(ноябрь 1920)

Дислокация

Украинская Народная Республика
Польша

Прозвище

петлюровцы

Цвета

жёлто-голубые

Участие в

Гражданская война в России:

Польско-украинская война:

Советско-польская война:

Бой возле села Базар

Командиры
Известные командиры

Петлюра, Симон Васильевич Омельянович-Павленко, Михаил Владимирович 
Тютюнник, Юрий Осипович Коновалец, Евгений Михайлович 

История украинской армии
Войско Древней Руси

Войско Галицко-Волынского княжества

Войско запорожских казаков

Черноморское казачье войско
Азовское казачье войско
Бугское казачье войско
Дунайское казачье войско
Задунайская Сечь

Вооружённые силы Австро-Венгрии
Русская императорская армия

Армия Украинской Народной Республики
Армия Украинской Державы
Украинская Галицкая армия

Революционная повстанческая армия Украины

Карпатская Сечь
Военные отряды националистов
Дружины украинских националистов
Полесская Сечь
Украинская освободительная армия
Дивизия СС «Галичина»
Украинская национальная армия
Украинская повстанческая армия

Вооружённые силы СССР

Вооружённые силы Украины

Армия Украинской Народной Республики (Армия УНР)  (укр. Збройні сили Української Народної Республіки) — вооруженные силы Украинской Народной Республики, созданные в период 1917—1920 годов из добровольцев на основе демобилизованных Центральной Радой украинизированных частей Русской императорской армии, отрядов «Вольного казачества», российских военнопленных-украинцев австро-венгерской армии, военнопленных-украинцев Германии и Австро-Венгрии, чьи войска в 1918 году оккупировали Украину и, ликвидировав Украинскую Народную Республику, поддержали создание Украинской державы (апрель—ноябрь 1918). С ноября 1918 года по ноябрь 1920 года - регулярная армия Украинской Народной Республики.
В январе — ноябре 1919 в состав Армии УНР входила Галицкая Армия Западно-Украинской Народной Республики.





Формирование и состав

См. также: Украинский военный клуб имени гетмана Павла Полуботка;
Вооружённые силы Украинской Державы

Ядром формирования регулярной Украинской армии был российский 34-й армейский корпус генерала П. Скоропадского, переименованный в августе 1917 года, после украинизации, в 1-й Украинский корпус. В сентябре на базе российского 6-го армейского корпуса сформирован 2-й Сечевой Запорожский корпус (командующий — генерал Г.А. Мандрыка). В начале ноября 1917 украинцы — офицеры, унтер-офицеры и солдаты Финляндского лейб-гвардии пехотного полка Российской императорской армии сформировали Гайдамацкий курень (укр.) под командованием сотника Пустовита. В декабре Симон Петлюра сформировал из добровольцев, преимущественно унтер-офицеров и солдат киевских военных школ, Гайдамацкий кош Слободской Украины. Зимой 1917-1918 некоторые из этих частей принимали участие в боях против большевистских войск на Левобережной Украине и во время обороны Киева, в то же время многие украинизированные части регулярной армии, поддержавшие Центральную Раду в 1917 году, объявили о нейтралитете и отказались участвовать в возникшем военном конфликте между Украинской народной республикой и Российской советской республикой, в состав которой в то время входила провозглашëнная большевиками в Харькове Украинская советская республика. К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3780 дней].

Заключив Брестский мир с Центральными державами и провозглашая принцип формирования вооружённых сил на милицейской основе, Центральная Рада вынуждена была отказаться от трёхсоттысячной Украинской регулярной армииК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4157 дней]украинизированных дивизий Русской императорской армии Юго-Западного (с декабря 1917 года — Украинского) фронта, поддержавших Центральную Раду и подчинившихся Украинскому правительству. Бо́льшая часть украинских войск (16 дивизий), брошенных Центральной Радой на произвол судьбы, были или разбиты красногвардейскими отрядами при попытке пробиться в нейтральную зону на границе с Советской Россией, или самораспустились под воздействием большевистской агитации.

В марте-апреле 1918 года армия УНР насчитывала приблизительно 15 тыс. человек, 60 пушек, 250 пулеметов. После ликвидации Украинской Народной Республики и провозглашения генерала Скоропадского гетманом Украинской державы, армия УНР стала основой для формирования Вооружëнных сил Украинской державы.

В ноябре 1918 года, во время антигерманского и антигетманского восстания, войско Директории восстановленной Украинской Народной Республики состояло из Отдельного отряда "сечевых стрельцов" (укр.), Запорожского корпуса, отдельных частей Серожупанной дивизии, дивизии "сердюков". В состав армии УНР входили также повстанческие формирования: "Запорожская Сечь" атамана Е. Божка (1 тыс.), Херсонская дивизия атамана Григорьева (6 тыс.), Днепровская дивизия атамана Зелёного (8 тыс.) и ряд других повстанческих формирований.

В декабре 1918 численный состав армии УНР достигал 100 тыс., но после 5-месячной войны с Советской Украиной, в связи с массовым дезертирством и с организованным переходом многих частей и соединений армии УНР на сторону Украинской советской армии, осталось только 30 тыс. солдат.

Весной 1919 армия УНР была реорганизована. Из 11 дивизий создано 5 самостоятельных групп:

В июле-августе 1919 года Армия УНР, которая насчитывала, включая Галицкую армию, 35 тыс. бойцов, начала поход по двум направлениям: на Киев и на Одессу, который завершился неудачей.

С 6 ноября 1919 года Галицкая армия, подписавшая соответствующее соглашение, перешла на сторону Вооружённых сил Юга России.

В конце ноября 1919 года "Надднепрянская армия УНР" численностью около 10 тыс. человек была окружена противниками в районе МиропольЛюбарСтароконстантинов: с запада — польскими войсками, с севера и востока — Красной армией, с юга — Вооружёнными Силами Юга России. Командование армии УНР принимает решение заключить перемирие с поляками и перейти на их сторону.

2 декабря 1919 армия УНР как регулярная армия вооружённых сил Украинской Народной Республики прекратила своё существование: штаб армии и её главнокомандующий Семён Петлюра сдались полякам и были интернированы. Самораспустился и сдался в плен полякам "корпус сечевых стрельцов" полковника Коновальца Е. М., состоявший в основном из галичан, бывших военнопленных в Российской империи. Часть войск (так называемая "Украинская коммунистическая армия", 4.2 тыс. человек) под командованием полковника Волоха Е. И. организованно перешла на сторону Красной армии. Остальные войска (так называемая "Действующая армия УНР") перешли к партизанским методам борьбы и 6 декабря 1919 года под командованием генерал-хорунжего Омельянович-Павленко М. В. отправились в рейд по тылам деникинцев и советских войск, известный как "Первый зимний поход армии УНР". К началу "Первого зимнего похода" в составе сводной боевой группы армии УНР насчитывалось около 5 тыс. солдат, но лишь 2680 были пригодны к бою, остальные были ранены или больны тифом и оставлены полякам. 6 мая 1920 года, после пятимесячного рейда по тылам противника, войска Омельяновича-Павленко в районе Тульчина объединились с восстановленной и действующей в составе Войска Польского украинской армией под командованием Петлюры.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3780 дней]

К концу первого зимнего похода (май 1919) из состава армии УНР, интернированной поляками, оставалось 397 офицеров и 5950 солдат[1][2].

В ходе советско-польской войны, к началу польского наступления на Киев, поляками из бывших военнослужащих армии УНР, находившихся в лагерях для военнопленных, и мобилизованных на оккупированной поляками территории украинцев была вновь сформирована и вооружена "армия УНР", действовавшая на южном участке польско-советского фронта (на Подолье и в Галиции), на стороне Войска Польского.
Её состав на июль 1920 г.:

В октябре 1920 года "армия УНР второго формирования" насчитывала 23 тыс. человек.

18 октября 1920 года вступило в силу польско-советское перемирие, однако армия УНР, совместно с частями 3-й русской армии, продолжала боевые действия. В ноябре 1920 года войска двух армий пытались вести наступление в Подольской губернии, однако в тяжëлых боях с частями Красной армии потерпели поражение и вынуждены были отступить на запад, на польскую территорию. Перейдя реку Збруч (приток Днестра), армия УНР в ноябре 1920, по условиям польско-советского перемирия, была вторично интернирована поляками.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3780 дней]

Повстанческие формирования из бывших воинов Армии УНР в 1921—1922 гг.

В ноябре 1921 года была проведена последняя крупная военная акция военнослужащими армии УНР — "Второй Зимний поход", закончившийся неудачей. Сформированная в польских лагерях для военнопленных плохо экипированная 1,5-тысячная группировка украинских войск под общим командованием Ю. Тютюнника тремя колоннами выступила в рейд с территории Польши и Румынии на территорию Советской Украины в надежде спровоцировать всенародное антибольшевистское восстание, однако была разгромлена частями Красной Армии, а многочисленные мелкие очаги восстания подавлены.

1 мая 1922 года была создана Подольская повстанческая группа атамана Якова Гальчевского, в состав которой входило 4 конных бригады. На 1 августа 1922 командирами бригад были[3]:

1-я бригада — Яков Голюк,
2-я бригада — Василь Лисовый,
3-я бригада — Мирон Лыхо,
4-я бригада — Семен Хмара-Харченко.

Личности

Присяга

"Клянусь честью гражданина Украинской Народной Республики и торжественно присягаю Всевышнему Богу верно служить Украинской Народной Республике послушно повиноваться её верховной власти Директории, правительству и народной армии. Клянусь уважать и защищать приказы и всякие препоручення их по службе, точно их выполнять против всякого врага Украинской Народной Республики и трудящихся, кто-бы этот враг не был и где только воля Верховной Республиканской власти будет требовать: на воде, на суше, в воздухе, в день и ночь, в боях, наступлениях, в стычках и всякого рода предприемствах, словом на каждом месте, в любой время и в каждом случае храбро и мужественно до последней капли крови бороться. Своих воинских частей, флагов и оружия ни в коем случае не бросать, с врагом ни в какие, даже самые малые сговоры, не входить, всегда вести себя так, как этого военные законы и честь воина-рыцаря требуют, таким способом и честь жить и честь умереть. В этом мне, Святый Боже, моя любовь к Украине Родной и народу, помоги ".
Текст присяги утвержден 12 марта 1919 года.[4]

См. также

Напишите отзыв о статье "Армия Украинской Народной Республики"

Примечания

  1. Доценко О. Зимовий похід (6.XII.1919−6.V.1920) — [io.ua/11689656p Варшава: Праці Українського наукового інституту, 1932. — Т. XIII. — Серія історична, Книга I.]; К.: Видавництво ім. Олени Теліги, 2001. — 375 с. — ISBN 966-7018-40-7.([toloka.hurtom.com/viewtopic.php?t=25813 [djvu]], [toloka.hurtom.com/viewtopic.php?t=27875 [doc]])
  2. Омелянович-Павленко М.  (укр.) [fb2.booksgid.com/biografii-i-memuary/123696-mihail-omelyanovich-pavlenko-spogadi-komandarma-1917-1920.html Спогади командарма (1917—1920)]. Киев, 2007.
  3. Гальчевський Яків. З воєнного нотатника (Люкенвальде−Берлін, 1940) — Київ: «Діокор», 2006. — ISBN 966-8331-22-2. — [www.ukrlife.org/main/evshan/galchevskybio.htm Яків Гальчевський. Біографія] — С. 19.  (укр.)
  4. [www.ucrainarma.org/doc/prysiaha-vijsk-unr.html Присяга військ Української Народної Республіки]. www.ucrainarma.org. Проверено 11 ноября 2015.
  5. Лозунько С. Партия регионов готовится к реабилитации УПА? // «Еженедельник 2000» — Украина, 24−29 октября, 2008. — №43 (435); [2000.net.ua/2000/forum/aktualno/44176 Сайт «Еженедельника 2000» (2000.net.ua), 23.10.2008]; [www.inosmi.ru/world/20081030/244982.html Сайт «ИноСМИ.ru» (www.inosmi.ru), 30.10.2008.]
  6. ОУН i УПА, 2005, [history.org.ua/LiberUA/Book/Upa/9.pdf Разд. 3.].
  7. ОУН i УПА, 2005, [history.org.ua/LiberUA/Book/Upa/18.pdf Разд. 6.].

Литература

  • Дзьобак В. В. та iн. [web.archive.org/web/20130729053958/history.org.ua/?litera&kat=5&id=2032 Організація українських націоналістів і Українська повстанська армія: Історичні нариси] / Національна академія наук України; Інститут історії України / Відп. ред. Кульчицький С. В. — К.: Наукова думка, 2005. — 496 с. — ISBN 966-00-0440-0. (укр.) — Итоговая публикация наработок рабочей группы историков, созданной при правительственной комиссии по изучению деятельности ОУН и УПА.
  • Малий словник історії України / Відповідальний редактор Валерій Смолій. — К.: Либідь, 1997. (укр.)
  • Стефанів З. Українські збройні сили в 1917−1921 рр.: Воєнно-історичний нарис. — Коломия, 1935. (укр.)
  • Історія українського війська. — Львів, 1992. (укр.)
  • Коваль Р. Отаман святих і страшних. — Київ: Вид-во «Просвіта», 2000. (укр.)

Отрывок, характеризующий Армия Украинской Народной Республики


Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.