Петраркизм
Поделись знанием:
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Петраркизм (итал. petrarchismo) — основополагающее течение в итальянской поэзии XVI века, получившее распространение и в других странах Европы (Франция, Англия, Испания, Португалия, Далмация, позднее — Германия). Петраркизм обычно рассматривается как разновидность маньеризма в поэзии.
Содержание
Возникновение термина
Термин впервые был использован издателем и писателем Николо Франко в диалоге «Петраркист» (1539). В его интерпретации термин относился к комментаторам поэтического наследия Петрарки, чрезмерно увлекавшимся биографическим подходом и невероятной скрупулёзностью в рассмотрении частностей[1].
Зарождение петраркизма
Хотя Петрарке в Италии подражали и в XIV, и в XV веках (в том числе Маттео Боярдо, Анджело Полициано, Якопо Саннадзаро и Лоренцо Медичи), масштабный и системный характер это явление приобрело только в период Чинквеченто. Из всего наследия поэта отбирается только его «Книга песен», которая толкуется как непререкаемый канон (прежде это сочинение конкурировало с циклом «Триумфы»).[2] Канонизация «Канцоньере» как непреложного образца поэтического стиля была осуществлена прежде всего усилиями Пьетро Бембо, чья книга «Стихотворений» (первое издание — 1530) фактически кладёт начало петраркизму Чинквеченто. Для поэтов-петраркистов было характерно стремление к формальной изощренности и рассудочности:«Аристократизируясь, петраркистская лирика под воздействием светской среды придаёт любви оттенок психологически и интеллектуально утонченной, но условной и рассудочной игры…Одухотворенное и чувственное начала любви не выступали у пертаркистов в органическом единстве, а поочерёдно, на том или ином этапе, вытесняли друг друга»[3]
Представители петраркизма в Италии
Первым крупным приверженцем петраркизма в Италии, который «принял петраркизм в редакции Бембо и не превратился при этом в банального эпигона»[4], был Джованни Делла Каза. За ним последовали неаполитанские поэты Анджело ди Костанцо, Луиджи Тансилло, Галеаццо ди Тарсия; тосканцы Аннибале Каро, Микеланджело, а также поэтессы Витториа Колонна, Вероника Франко и Гаспара Стампа — стихи последней, по мнению Н. И. Голенищева-Кутузова, «нарушают каноны петраркизма»[5]. Вместе с тем увлечение Петраркой вызвало к жизни и такое явление, как антипетраркизм, известнейшим представителем которого был Франческо Берни, пародировавший уязвимые места петраркистской поэтики. Диалог Джордано Бруно «О героическом энтузиазме» содержит в себе фактический демонтаж петраркистского кода.
Петраркизм за пределами Италии
Петраркизм во Франции
Во Франции Петрарке подражали многие крупные поэты. Значительную роль здесь сыграли осуществлённые Клеманом Маро переводы, а также деятельность работавшего во Франции итальянского поэта Луиджи Аламанни. Окончательное оформление французского петраркизма и становление петрарковского мифа во Франции учёные относят к периоду 1533—1539 годов[6].
Влияние «Книги песен» просматривается у Меллена де Сен-Желе, поэтов Лионской школы (Морис Сев, Луиза Лабе, Пернетта Дюгийе), у поэтов Плеяды и Агриппы Д’Обинье, Жака Таюро, а также у Филиппа Депорта. При этом влияние итальянской модели сочеталось здесь с реанимацией национальной куртуазной традиции. В том же время в прозе нередко встречаются образцы демистификации петраркизма, иронического вышучивания идеализированной любви (в том числе у Брантома).
Петраркизм в Испании
Самим ранним опытом подражания Петрарке в Испании стали 42 сонета маркиза де Сантильяна, написанные в (1444) году[7]. Однако системный характер петраркизм приобрел здесь много позже. По словам Н. Г. Елиной, в Испании«в 30-е гг. 16 в. возникла школа петраркистов, родоначальником которой был Хуан Боскан Альмогавер, а наиболее видным представителем — Гарсиласо де ла Вега, авторы любовных сонетов и канцон в манере Петрарки. Но в Испании петраркизм встретил и ожесточённых противников, защищавших национальные формы поэзии (Кристобаль де Кастильехо и др.). Тем не менее петраркистская поэзия просуществовала здесь до конца XVI века и в круг её до некоторой степени входит творчество поэта Фернандо де Эррера».[8]
Петраркизм в Англии
Как и во Франции, и в Испании, мода на петраркизм в Англии утвердилась в 1530-х годах. Первыми английскими петраркистами стили Томас Уайет и Генри Говард, граф Сарри; после их кончины традиция прерывается и возобновляется лишь в 1570-х годах, у Ф. Сидни, Э. Спенсера, М. Дрейтона и С. Дэниэла[9]. В сонетах У. Шекспира усвоение петраркистских модулей соединяется с их иронической трансформацией (знаменитый [www.stihi-rus.ru/World/Shekspir/130.htm сонет 130 «Её глаза на звёзды не похожи…»]).
Петраркизм в Германии
В поэзии Германии подражание Петрарке обнаруживает себя значительно позже, чем в других странах, и совпадает с развитием поэтики барокко (Мартин Опиц, Пауль Флеминг, Андреас Грифиус). Для немецкой поэзии характерно соединение петраркистской традиции со стоицизмом.
Напишите отзыв о статье "Петраркизм"
Примечания
- ↑ [www.in-su-la.com/personali/franco.htm#21 Nicolò Franco, il libraio e la letteratura]
- ↑ Якушкина Т. В. Итальянский петраркизм XV—XVI веков. Традиция и канон. СПб, Санкт-Петерьургский государственный университет, 2008. — С. 24.
- ↑ Виппер Ю. Б. Поэзия Плеяды. М., Наука, 1976. — С. 148—149.
- ↑ Евдокимова Л. В. Лирическая и комическая поэзия// История литературы Италии. Т.2, ч. 2. М., ИМЛИ РАН, 2010. С. 308.
- ↑ [feb-web.ru/feb/ivl/vl3/vl3-1422.htm Голенищев-Кутузов Н. И. Поэзия (Итальянская литература. Литература Чинквеченто)]
- ↑ [books.google.fr/books?id=BnHK9eLYg1wC&pg=PA74&lpg=PA74&dq=petrarchismo&source=bl&ots=rYdMEeB8_9&sig=GWsJRcx46S_qQJzgi1HgYgFU0lU&hl=ru&ei=3fboTKuHCtCUOtG63dcK&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=9&ved=0CE0Q6AEwCDgK#v=onepage&q=petrarchismo&f=false Les poètes français de la Renaissance et Pétrarque, Etudes réunies par Jean Balsamo. Genève, Droz, 2004.]
- ↑ Смирнова М. Б. Петраркизм//Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., НПК «Интелвак», 2003. — С. 745.
- ↑ [feb-web.ru/feb/kle/Kle-abc/ke5/ke5-7201.htm Елина Н. Г. Петраркизм. Статья из «Краткой литературной энциклопедии»]
- ↑ [www.sovmu.spbu.ru/main/sno/uzmf2/uzmf2_05.pdf Д. А. Соколов. Поэтика Сарри и развитие английского петраркизма]
Ссылки
- [magazines.russ.ru/vestnik/2004/12/lo23.html Григорий Лозинский. Петрарка и ранние русские петраркисты]
- Якушкина Т. В. Формирование петраркистской концепции любви в изданиях Петрарки первой трети XVI века
- [feb-web.ru/feb/ivl/vl3/vl3-1422.htm Голенищев-Кутузов Н. И. Поэзия (Итальянская литература. Чинквеченто)]
- (итал.) [www.librarything.com/work/234845 Baldacci, Luigi. Il petrarchismo italiano nel Cinquecento]
- (итал.)[www.archive.org/details/attraversoilcinq00grafuoft Graf, Arturo. Petrarchismo e antipetrarchismo]
- (итал.) [books.google.fr/books?id=A7JGAAAAIAAJ&q=petrarchismo&dq=petrarchismo&source=bl&ots=QFCyKUh3M0&sig=tBotBc8o_o5zGgUvupWhpacvSLc&hl=ru&ei=3fboTKuHCtCUOtG63dcK&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=4&ved=0CCkQ6AEwAzgK Zocco, Irene. Petrarchismo e petrarchisti in Inghilterra. 1906]
- (итал.) [www.chapitre.com/CHAPITRE/fr/BOOK/savoca-giuseppe-a-cura-di/sentimento-del-tempo-petrarchismo-e-antipetrarchismo-nella-lirica-del-novecento,10358873.aspx Sentimento del tempo. Petrarchismo e Antipetrarchismo nella lirica del Novecento italiano. Atti dell’Incontro di Studio della Società per lo studio della Modernità letteraria. Catania, 27-28 Febbraio 2004. Savoca Giuseppe (A Cura Di). Firenze, Olschki, 2005.]
- (итал.) [www.leidykla.vu.lt/fileadmin/Literatura/48__4_/Arnaldo_di_Benedetto.pdf Arnaldo di Benedetto. Un’introduzione al petrarchismo cinquecentesco]
- (фр.) [www.archive.org/details/leptrarquismea00piuoft Marius Pieri. Pétrarque et Ronsard. Marseille, Laffitte, 1896]
- (фр.) [www.persee.fr/web/revues/home/prescript/article/rhren_0181-6799_2004_num_58_1_2622 Dynamique d’une expansion culturelle: Pétrarque en Europe XIVe-XXe siècle. Paris, Champion, 2001.]
- (фр.) [books.google.fr/books?id=R9yGVpDuCO4C&pg=PA209&lpg=PA209&dq=petrarquisme+en+france&source=bl&ots=xv54lphCXE&sig=GmR6J6zXIOkcPAizsugMijJVBpI&hl=fr&ei=EZzqTOnaAcyaOtnE2doK&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=9&ved=0CEcQ6AEwCDgU#v=onepage&q&f=false La postérité repond a Pétrarque. Paris, Beauchesne, 2006]
- (фр.) [books.google.fr/books?id=BnHK9eLYg1wC&pg=PA74&lpg=PA74&dq=petrarchismo&source=bl&ots=rYdMEeB8_9&sig=GWsJRcx46S_qQJzgi1HgYgFU0lU&hl=ru&ei=3fboTKuHCtCUOtG63dcK&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=9&ved=0CE0Q6AEwCDgK#v=onepage&q=petrarchismo&f=false Les poètes français de la Renaissance et Pétrarque, Etudes réunies par Jean Balsamo. Genève, Droz, 2004.]
- (фр.) Joseph Vianey. Le Pétrarque en France. Genève, Slatkine Reprints, 1969.
- (фр.) Jean-Luc Nardone. Pétrarque et le pétrarquisme. Paris, PUF, 1998.
Отрывок, характеризующий Петраркизм
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
