Беле, Петра

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Петра Беле»)
Перейти к: навигация, поиск
Петра Беле 
Общая информация
Полное имя

Петра Беле (Шаф)

Оригинальное имя

нем. Petra Behle (Schaaf)

Гражданство

ФРГ, Германия Германия

Дата рождения

5 января 1969(1969-01-05) (55 лет)

Место рождения

Оффенбах-на-Майне, Гессен, ФРГ

Титулы
Олимпийский чемпион

1 (1998)

Чемпион мира

9 (1988, 1989, 1991, 1992, 1993, 1995, 1996 (2), 1997)

Кубок мира

0

Точность стрельбы
По данным за

1997/1998

Общая точность

82%

Лёжа

80%

Стоя

84%

Медали

Зимние Олимпийские игры
Серебро Альбервиль 1992 эстафета 4x7,5 км
Серебро Лиллехаммер 1994 эстафета 4x7,5 км
Золото Нагано 1998 эстафета 4x7,5 км
Чемпионаты мира
Золото Шамони 1988 спринт 5 км
Золото Фейстриц 1989 индивидуальная гонка 15 км
Бронза Фейстриц 1989 командная гонка 7,5 км
Серебро Контиолахти 1990 командная гонка 7,5 км
Бронза Минск 1990 индивидуальная гонка 15 км
Золото Лахти 1991 индивидуальная гонка 15 км
Золото Новосибирск 1992 командная гонка 7,5 км
Золото Боровец 1993 индивидуальная гонка 15 км
Золото Антерсельва 1995 эстафета 4х7,5 км
Серебро Антерсельва 1995 командная гонка 7,5 км
Золото Рупольдинг 1996 командная гонка 7,5 км
Золото Рупольдинг 1996 эстафета 4х7,5 км
Золото Осрблье 1997 эстафета 4x7,5 км

Пе́тра Бе́ле (девичья фамилия — Шаф) (нем. Petra Behle (Schaaf); 5 января 1969, Оффенбах-на-Майне, Гессен, ФРГ) — бывшая немецкая биатлонистка из Западной Германии, Олимпийская чемпионка 1998 года в эстафете, серебряный призёр Олимпийских игр 1992 и 1994 годов в эстафете, девятикратная чемпионка мира, многократный призёр чемпионатов мира. Дважды — в сезонах 1991/1992 и 1995/1996 — она была близка к завоеванию Кубка мира и в общем зачёте занимала третье место. Замужем за бывшим западногерманским лыжником Йохеном Беле.

Напишите отзыв о статье "Беле, Петра"

Отрывок, характеризующий Беле, Петра

Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.