Петрик, Александр Григорьевич

Александр Петрик
Дата рождения:	26 августа 1941(1941-08-26)
Место рождения:	д. Сахутовка,Корюковский район Черниговская область, УССР, СССР
Дата смерти:	12 апреля 1998(1998-04-12) (56 лет)
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Род деятельности:	депутат ГД РФ

Алекса́ндр Григо́рьевич Пе́трик (1941 — 1998) — народный депутат России, депутат Государственной думы второго созыва.

Биография

Родился 26 августа 1941 года в д. Сахутовка Черниговской области Украинской ССР. Украинец.

Образование и трудовая деятельность

Окончил Целиноградский сельскохозяйственный институт, Ростовскую межобластную Высшую партийную школу.

Трудовую деятельность начал механизатором на целине, прошел путь до главного инженера совхоза «Берёзовский» Северо-Казахстанской области. С 1974 года работал главным инженером предприятия «Транссельхозтехника», начальником автотранспортного предприятия в Брюховецком районе Краснодарского края. С 1977 года находился на партийной и советской работе: заместитель председателя и председатель исполкома Брюховецкого районного Совета, инструктор Краснодарского крайкома КПСС, первый секретарь Брюховецкого райкома КПСС, председатель Брюховецкого районного Совета.

С 1990 по 1993 год — народный депутат РФ, член Совета Национальностей Верховного Совета РФ, являлся членом Комитета по социальному развитию села, аграрным вопросам и продовольствию, входил во фракцию «Отчизна» и группу «Реформа армии».

Перед избранием в Государственную Думу был депутатом Законодательного Собрания Краснодарского края. В Госдуме был членом фракции КПРФ, заместителем председателя Комитета по Регламенту и организации работы Государственной Думы.

Умер 12 апреля 1998 года. Депутатом Госдумы от округа Петрика на его место был избран директор кирпичного завода А. П. Бурулько.

Ссылки

• [www.duma.gov.ru/index.jsp?t=history/2/99104723.html Профайл на сайте Государственной думы]

Отрывок, характеризующий Петрик, Александр Григорьевич

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.