Петрово-Соловово, Александр Григорьевич
Александр Григорьевич Петрово-Соловово (1736—1805) — действительный тайный советник, генерал.
Происходил из рода Петрово-Соловово. Его дед, Александр Кузьмич, продолжительное время был сибирским вице-губернатором (1717—1734). Отец, Григорий Александрович, был женат на двоюродной сестре императрицы Елизаветы Петровны — графине Агафье Симоновне Гендриковой (1714—1741).
Александр Григорьевич 28 марта 1749 года был пожалован в пажи к великому князю Петру Фёдоровичу, — будущему императору Петру III; 4 апреля 1757 года назначен камер-пажем. С 20 февраля 1761 года — камер-юнкер, с 1762 — бригадир, с 5 апреля 1762 года — камергер, с 16 мая 1768 года — действительный камергер[1][2]. Был в военной службе и вышел в отставку генерал-поручиком армии, а 10 февраля 1799 года из генерал-лейтенантов был переименован в действительные тайные советники и 14 ноября стал кавалером ордена Св. Александра Невского.
В 1803—1805 годах состоял почётным опекуном московского Опекунского совета, будучи с 3 февраля 1803 года членом Совета московских училища ордена Св. Екатерины и Александровского училища; состоял также почётным членом московского Воспитательного дома.
В 1800 году был избран московским губернским предводителем дворянства вместо уволенного Павлом I со скандалом А. И. Лобанова-Ростовского. В Москве ему принадлежал особняк на Тверском бульваре, 18. В Симбирской губернии имел имение Суровка; в Калужской губернии — Богдановское[3].
Был дважды женат: первым браком в 1759 году на баронессе Марфе Исаевне Шафировой (1729—1786) и вторым — на графине Прасковье Фёдоровне Головиной — дочери генерал-майора П. И. Головина. В первом браке, в 1760 году родился сын Андрей Александрович, 23 февраля 1804 года ставший действительным статским советником.
Напишите отзыв о статье "Петрово-Соловово, Александр Григорьевич"
Примечания
- ↑ [ved.infotec.ru/?r=101&id=57724&f=1 Газета XVIII века «Санкт-петербургские Ведомости». Указатели к содержанию (1761—1775 гг.)]
- ↑ «Русский биографический словарь» указывает иную хронологию: камер-юнкер — с 20 февраля 1759 года; действительный камергер — с 26 декабря 1761 года.
- ↑ [www.temples.ru/card.php?ID=16514 Церковь Рождества Пресвятой Богородицы в Богдановском]
Литература
- Гарский Б. Петрово-Соловово, Александр Григорьевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
Отрывок, характеризующий Петрово-Соловово, Александр Григорьевич
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
