Петровский, Леонид Григорьевич

Леонид Григорьевич Петровский
комкор Л. Г. Петровский
Дата рождения	30 мая (11 июня) 1897(1897-06-11)
Место рождения	п. Щербиновский рудник, Бахмутский уезд Российская империя
Дата смерти	17 августа 1941(1941-08-17) (44 года)
Место смерти	д. Старая Рудня, Жлобинский район Гомельской области, БССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	пехота, кавалерия
Годы службы	март 1917 — декабрь 1917 1918—1938, 1940—1941
Звание	прапорщик (генерал-лейтенант)
Командовал	6-я стрелковая дивизия, 14-я кавалерийская дивизия, 1-я Московская Пролетарская стрелковая дивизия, 5-й стрелковый корпус, САВО, 63-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Гражданская война в России, Великая Отечественная война
Награды и премии

Петро́вский Леони́д Григо́рьевич (30 мая(11 июня) 1902 — 17 августа 1941) — советский военачальник, генерал-лейтенант (31.07.1941).

Революция и Гражданская война

Леонид Григорьевич Петровский родился 30 мая 1897 в посёлке Щербиновский рудник Екатеринославской губернии (ныне город Торецк Донецкой области Украины). Сын известного советского деятеля Г. И. Петровского. Брат — П. Г. Петровский (1899—1941), советский партийный и государственный деятель, расстрелян НКВД.

Член ВКП(б) с 1916 года. В 1917 году был призван в царскую армию; после окончания Ораниенбаумской школы прапорщиков, служил младшим офицером роты в 1-м запасном пулемётном полку в Петрограде, с 27 октября командовал ротой.

В 1917 году — красногвардеец, участвовал в штурме Зимнего дворца; с декабря 1917 командиром взвода красногвардейского отряда, переименованного в дальнейшем в 1-й пулемётный социалистический полк, участвовал в боях с германскими войсками на Северном фронте под Ямбургом.

Затем участвовал в Гражданской войне в составе РККА с момента её создания. С 30 июля по 2 декабря 1918 года командовал 1-м Саранским полком 1-й Инзенской дивизии, с которым воевал на Восточном фронте с войсками Колчака.

В 1919 году воевал на Южном фронте с деникинцами: с 23 мая служил начальником штаба 1-й бригады 37-й стрелковой дивизии 10-й армии, затем начальником разведки и начальником штаба 2-й кавбригады 6-й кавалерийской дивизии; в период с 12 июля по 10 октября временно командовал бригадой.

С мая 1920 года участвовал в Советско-польской войне в составе 16-й армии: с 5 по 17 июля был начальником оперативного отдела этой армии, с 17 июля — старшим помощником начальника штаба 8-й стрелковой дивизии, с 9 августа — начальником штаба этой дивизии, с 15 сентября — командиром 72-го полка этой дивизии; в ноябре был тяжело ранен и взят в плен близ города Лунинец. Содержался в лагере в Брест-Литовске. В начале 1921 года вернулся на Родину в результате кампании по обмену пленными и продолжил службу в РККА.

Межвоенный период

В апреле 1921 года направлен на учёбу в Военную академию РККА. 20 октября 1922 года окончил её с оценкой «удовлетворительно». Затем служил командиром стрелкового батальона в 31-м стрелковом полку в Петроградском военном округе, потом на той же должности в 15-м стрелковом полку Западного фронта. С января 1924 командовал 87-м, а с марта 1925 – 15-м стрелковыми полками в ЗапВО. В ноябре 1926 назначен начальником штаба 74-й стрелковой дивизии СКВО. В 1928 году окончил КУВНАС при Военной академии им. М. В. Фрунзе, после чего в ноябре того же года был назначен командиром 6-й стрелковой дивизии. С декабря 1930 – командир 14-й кавалерийской дивизии. Затем учился в Военной академии им. М. В. Фрунзе, по окончании которой в 1932 году вернулся на прежнюю должность. С 20 декабря 1934 года служил в МВО командиром 1-й Московской Пролетарской стрелковой дивизии. В мае 1937 года назначен командиром 5-го стрелкового корпуса в БВО.

Затем (с 28 ноября 1937 года) командующий Средне-Азиатским ВО, в 1938 – заместитель командующего Московским военным округом. В ноябре 1938 года уволен из армии и до августа 1940 года находился под следствием органов НКВД, но арестован не был. 28 ноября 1940 года по ходатайству Тимошенко вновь призван в РККА, восстановлен в звании и назначен командиром 63-го стрелкового корпуса 21-й армии, с которым участвовал в боях против Вермахта.

Великая Отечественная война

В июле 1941 года руководил контрнаступлением корпуса на Бобруйск, занял Жлобин и Рогачёв. В августе, в результате контрудара немцев, корпус попадает в окружение. 13 августа 1941 года Леонид Григорьевич назначен командующим 21-й армией Центрального фронта (приказ был доставлен ему на самолёте), однако обращается к командованию с просьбой отсрочить его назначение до вывода корпуса из окружения.

При прорыве из окружения 17 августа 1941 года Леонид Григорьевич Петровский погиб. Захоронен в братской могиле в деревне Старая Рудня Жлобинского района Гомельской области Республика Беларусь.

Участник событий, Григорий Давидович Пласков, так описывает обстоятельства гибели Л. Г. Петровского :

17 августа в 3.00 был дан сигнал атаки. В первых шеренгах атакующих шел командир корпуса. Воодушевленные личным примером командиров, подразделения двинулись вперед. И гитлеровцы, не выдержав натиска, отступили. Отразив все контратаки немцев и расширяя прорыв, Петровский повёл главные силы корпуса на юго-запад. Тем временем в лесу, восточнее станции Хальч, 154-я дивизия вела напряжённейшие бои с фашистами, стремившимися отрезать нашим частям пути отхода. Дивизия не только прикрыла тылы и фланг отступающего корпуса, но и сумела прорвать вражеское кольцо в этом районе. Петровский поспешил сюда, чтобы помочь развить успех. Командир 154-й дивизии генерал Я. С. Фоканов и другие товарищи отговаривали Леонида Григорьевича делать это, советовали следовать за главными силами. Но он был непреклонен: «Мне здесь уже делать нечего, самое страшное миновало».

Оставаясь с прикрывающими частями, Петровский бесстрашно вёл их в бой. Это был человек большой силы воли и величайшей энергии. Его всегда видели в самых решающих местах.

Звания

• Комдив (26.11.1935);
• Комкор (28.11.1937);
• Генерал-лейтенант (31.07.1941).

Награды

• Орден Красного Знамени (22.02.1938)
• Орден Красной Звезды (28.12.1936)
• Орден Отечественной войны I степени (посмертно)
• Юбилейная медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии»

Память

Внешние изображения
	[www.pomnite-nas.ru/mshow.php?s_OID=7276 Памятный знак в Жлобине]

• Одна из улиц белорусского Жлобина носит имя Л. Г. Петровского.
• В кинофильме «Битва за Москву» образ военачальника воплотил народный артист СССР Ю. В. Яковлев.

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 430—432. — ISBN 5-901679-08-3.
• Мельников В. М. На днепровском рубеже. Тайна гибели генерала Петровского. — М.: Вече, 2013. — 352 с. — (Военные тайны ХХ века). — 2000 экз. — ISBN 978-5-4444-0114-9.
• Письмо наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко И. В. Сталину от 08.06.1940 г. № 376с. Экз. № 2.

Ссылки

• [museumdom.narod.ru/bio02/petr1.html Официальный сайт музея «Дом на набережной»]

Отрывок, характеризующий Петровский, Леонид Григорьевич

«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.