Петровско-Разумовское (Москва)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Историческая местность в Москве
Петровско-Разумовское

Бывшая усадьба Петровско-Разумовское, здание аудиторий на месте дворца
История
Первое упоминание

1584

Расположение
Округа

САО

Районы

Тимирязевский

Станции метро

Петровско-Разумовская

Координаты

55°49′59″ с. ш. 37°32′59″ в. д. / 55.83306° с. ш. 37.54972° в. д. / 55.83306; 37.54972 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.83306&mlon=37.54972&zoom=15 (O)] (Я)

Петро́вско-Разумо́вское — бывшее село, а ныне местность на севере Москвы.





История

Первое упоминание местности относится к 1584 году, когда в писцовую книгу было записано о пустоши Семчино на реке Жабне (приток Лихоборки). Пустошь была приписана к селу Топоркову[1], которым владел боярин А. И. Шуйский. В других источниках пустошь называлась Семцинской.

Источники 1623 года уже упоминают деревню Семчино, состоящую из двух дворов и с тремя душами мужского пола во владении Ивана Ивановича Шуйского[2]. Деревня быстро росла, и спустя полтора десятка лет, к 1639 году, когда она перешла к племяннику И. И. Шуйского — Семёну Васильевичу Прозоровскому, как указано на 343-м листе переписной книге 1646 года она включала:

…всего 13 дворов крестьянских людей, в них 24 человека, и 5 дворов бобыльских, в них людей и с теми, что живут на боярском дворе, 8 человек

Чаянов А. В. Избранное:Статьи о Москве…

Боярин К. П. Нарышкин приобрёл имение Семчино в 1676 году у Петра Семёновича Прозоровского с племянниками, которые унаследовали его в 1660 году. Перепись 1678 года свидетельствует о том, что к этому моменту в сельце было 10 дворов и 33 человека мужского пола и отмечает новое прозвание: Петровское.

После завершения строительства церкви в честь апостолов Петра и Павла, в 1692 году, Семчино-Петровское стало полноправно называться селом. В то время здесь была усадьба, где жила боярыня Анна Нарышкина. В 1698 году в управление Петровским вступил её сын Лев Кириллович Нарышкин и в переписной книге 1704 года значится:

…в селе Петровском церковь каменная во имя Св. Апостолов Петра и Павла, двор вотчинников, в нем пять человек, и дворы конюшенный и скотный, в них 18 человек; да к селу деревня Семчино, в ней 12 дворов крестьянских, людей в них 37 человек

Чаянов А. В. Избранное:Статьи о Москве…

В 1746 году село в качестве приданого внучки Л. К. Нарышкина, Екатерины, перешло во владение графа К. Г. Разумовского. При нём усадьба получила своё окончательное развитие и устроение; была построена плотина на реке Жабне и образовался живописный каскад прудов, сохранившихся и поныне под названием Академических или Больших Садовых; парк украшался статуями, гротами, беседками. По свидетельству английского путешественника Кокса в 1778 году «имение это походит скорее на город, чем на дачу; оно состоит из 40 или 50 домов разной величины; одни дома кирпичные, другие деревянные; одни окрашены, другие нет; у графа Разумовского находятся здесь телохранители, множество слуг и оркестр музыки». После смерти К. Г. Разумовского в 1803 году имение унаследовал по завещанию его четвёртый сын, Лев Кириллович.

Во время войны 1812 года Л. К. Разумовский с женой были вынуждены уехать (27 августа) в Тамбовское имение; на территории села останавливалась французская конная армия маршала Нея, а по преданию, бывал тут и сам Наполеон; и хотя село было разграблено, а храм осквернён графиня Разумовская в 1813 году принимала здесь короля и принца прусских. Окрестные леса были сильно вырублены для изготовления строительных материалов при восстановлении сгоревшей Москвы[3].

После смерти Л. К. Разумовского имение было продано Ю. В. Долгорукову; затем, на короткое время побывало во владении князей Горчаковых и графов Уваровых и в 1828 году было приобретено московским аптекарем Павлом Александровичем фон Шульцем.

В 1847 году Петровская дача, с присоединённой к ней с севера частью дачи села Владыкино и деревни Лихобор, была размежёвана на 10 участков; два больших (548 и 200 десятин) были записаны за Шульцем, а мелкие (всего 29 десятин) — за другими лицами. Однако межевой канцелярией работы не были утверждены и 14 ноября 1860 года последовало высочайшее повеление о приобретении всего владения Шульца в казну для «учреждения агрономического института, фермы и других сельскохозяйственных заведений».

В январе 1861 года усадьба (723 десятин земли, в том числе 483 — господской и 40 — церковной) была выкуплена за 250 тысяч рублей. Крестьяне в октябре 1861 года были выселены, часть — на земли соседней дачи села Владыкино, где образовалось новое поселение: Петровские выселки. Более 100 десятин земли были разделены на 110 участков для сдачи в аренду на 96 лет

в 1865 году была открыта Петровская земледельческая и лесная академия (ныне Российский государственный аграрный университет — Московская сельскохозяйственная академия имени К. А. Тимирязева»).

В 1917 году Петровско-Разумовское вошло в состав города Москвы; с 1954 года — район массовой жилой застройки. В 1991 году здесь открыта станция метро «Петровско-Разумовская».

Происхождение названия

Одна из версий происхождения названия «Петровское» основывается на том, что Нарышкину приходился внуком царевич Пётр Алексеевич. В честь него согласно мнению некоторых исследователей сельцо и получило часть своего названия — Петровское.

Вторая версия состоит в том, что название дано по церкви апостолов Петра и Павла. Оппоненты, однако, указывают, что в переписной книге 1678 года такая церковь не упомянута, строительство церкви завершено лишь в 1692 году, в то время как достоверно известно, что двойное название Семчино-Петровское использовалось за 10 лет до этого — в 1682 году.

Часть названия «Разумовское» — по имени владельца К. Г. Разумовского.

Напишите отзыв о статье "Петровско-Разумовское (Москва)"

Примечания

  1. Село находилось в районе нынешней Большой Академической улицы, недалеко от впадения Жабенки в Лихоборку, т. е. около пересечения Октябрьской железной дороги с Окружной.
  2. Со смертью Ивана Ивановича Шуйского пресёкся род Шуйских в России.
  3. Чаянов, 2008, с. 48.

Ссылки

  • [kudinov-da.livejournal.com/385797.html Усадьба Петровско-Разумовское]

Литература

  • Токмаков И. Ф. Историко-статистическое и археологическое описание Петровско-Разумовского. — М., 1902.
  • [dlib.rsl.ru/viewer/01004187878#?page=21 Имение Московского сельскохозяйственного Института] // Московский сельскохозяйственный институт и его ученые и учебные учреждения к 1915 году. — С. 1—3.
  • Чаянов А. В. Избранное:Статьи о Москве…. — М.: Издательский Дом ТОНЧУ, 2008. — 464 с. — 2000 экз. — ISBN 978—5—91215—032—6.

Отрывок, характеризующий Петровско-Разумовское (Москва)

Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.