Петров, Даниил Ефимович

Даниил Ефимович Петров
Дата рождения	10 декабря 1893(1893-12-10)
Место рождения	деревня Манькино, ныне Гагаринский район, Смоленская область
Дата смерти	18 июля 1949(1949-07-18) (55 лет)
Место смерти	Краснодар
Принадлежность	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1914 — 1947 годы
Звание
Командовал	242-й стрелковый полк 287-й стрелковый полк 1-я мотострелковая бригада 204-я воздушно-десантная бригада 36-я мотострелковая дивизия 12-й стрелковый корпус 2-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России Советско-польская война Бои на Халхин-Голе Советско-японская война
Награды и премии

Даниил Ефимович Петров (10 декабря 1893 года, деревня Манькино, ныне Гагаринский район, Смоленская область — 18 июля 1949 года, Краснодар) — советский военный деятель, Генерал-майор (4 июня 1940 года).

Начальная биография

Даниил Ефимович Петров родился 10 декабря 1893 года в деревне Манькино ныне Гагаринского района Смоленской области.

Военная служба

Первая мировая и гражданская войны

В октябре 1914 года был призван в ряды Русской императорской армии, после чего принимал участие в боевых действиях на Западном фронте.

В апреле 1918 года в чине старшего унтер-офицер был демобилизован из рядов армии. В том же году вступил в ряды РККА, после чего в составе 23-го стрелкового полка принимал участие в боевых действиях на Западном фронте против войск под командованием С. В. Петлюры, а также войск под командованием Н. Н. Юденича. Вскоре принимал участие в ходе советско-польской войны. Служил на должность командира взвода, помощника командира и командира роты, командира батальона, помощника командира полка.

В октябре 1920 года приказом Революционного военного совета № 336 Даниил Ефимович Петров был награждён орденом Красного Знамени.

Межвоенное время

После окончания войны Петров продолжил служить на должности помощника командира 23-го стрелкового полка, дислоцированного в Воронеже.

После окончания отделения командиров полков при курсах усовершенствования комсостава «Выстрел» был направлен в 57-й стрелковый полк, дислоцированный в городе Острогожск, где исполнял должность командира батальона, заведующего хозяйством полка и помощника по хозяйственной части командира полка.

В 1928 году был назначен на должность командира 1-го отдельного штрафного батальона.

В 1929 году был повторно направлен на учёбу на учёбу на курсы усовершенствования комсостава «Выстрел», после окончания которых в 1930 году был назначен на должность командира 242-го стрелкового полка (81-я стрелковая дивизия), в 1936 году — на должность помощника начальника 1-го отдела Управления боевой подготовки РККА, в 1937 году — на должность командира 287-го стрелкового полка, в 1937 году — на должность командира 1-й мотострелковой бригады, а затем — на должность помощника командира 25-го танкового корпуса (Киевский военный округ), в январе 1939 года — на должность командира 204-й воздушно-десантной бригады, а в июне того же года — на должность командира 36-й мотострелковой дивизии. Принимал участие в боевых действиях на реке Халхин-Гол, за что был награждён орденом Красного Знамени.

В январе 1941 года был назначен на должность командира 12-го стрелкового корпуса в составе Забайкальского военного округа.

Великая Отечественная война

С началом войны генерал-майор находился на прежней должности. Корпус в составе 16-й армии прикрывал государственную границу СССР в Забайкалье. В конце июля 1941 года 12-й стрелковый корпус был расформирован, после чего соединения, входившие в состав корпуса, пошли на укомплектование 36-й армии (Забайкальский фронт), а Петров был назначен на должность заместителя командующего 17-й армией, в сентябре того же года — на должность начальника тыла этой же армии, а 28 мая 1942 года — на должность командира 2-го отдельного стрелкового корпуса (36-я армия, Забайкальский фронт).

20 июля 1945 года генерал-майор Даниил Ефимович Петров был назначен исполняющим должность заместителя командира 2-го стрелкового корпуса, после чего принимал участие в ходе Хингано-Мукденской наступательной операции. Корпус успешно действовал при овладении Чжалайно-Маньчжурским укреплённым районом, форсировании реки Аргунь, преодолении Большого Хингана, а также в освобождении городов Ялу, Чжаланьтунь и Цицикар.

Послевоенная карьера

После окончания войны Петров продолжил исполнять должность заместителя командира этого корпуса.

Генерал-майор Даниил Ефимович Петров в апреле 1947 года вышел в запас. Умер 18 июля 1949 года в Краснодаре.

Награды

• Орден Ленина;
• Три ордена Красного Знамени;
• Орден Отечественной войны 1 степени;
• медали;
• Иностранные медали.

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 428—429. — ISBN 5-901679-08-3.
• Большая советская энциклопедия: В 30 т. — М.: «Советская энциклопедия», 1969—1978.
• Великая Отечественная война Советского Союза 1941—1945: Краткая история. — М.: Воениздат, 1984.
• Военно-исторический журнал. 1971, № 8. Лучинский А. А. Статья «Забайкальцы на сопках Маньчжурии».

Ссылки

• [www.podvignaroda.ru/filter/filterimage?path=VS/106/033-0686043-0107%2B003-0105/00000260.jpg&id=20685088&id1=594ce5dab9589f95753fcc5b3de6ffbc Наградной лист]. Подвиг народа. Проверено 4 марта 2014.

Отрывок, характеризующий Петров, Даниил Ефимович

15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера: